Рэмбо ничего не мог понять — вертолет висел над ними в каких-нибудь двенадцати ярдах и не садился. Он хорошо видел Гаррисона, который вел по рации какие-то длинные, бесконечно длинные переговоры и не сажал машину. Когда штурман отогнал пулеметной очередью солдат, Рэмбо решил, что он расчистил себе место для посадки. Но вертолет не садился.

Джек прокричал что-то и в отчаянии затряс над головой кулаками. И тогда Рэмбо увидел за плексигласом фонаря искаженное яростью лицо Траутмэна. Оно появилось в пилотской кабине рядом с лицом Гаррисона и сразу же скрылось, будто полковника кто одернул. Вертолет резко свернул в сторону и стал уходить, набирая высоту.

— Они предали нас! — закричал Джек. — Это опять виноват я, Рэмбо: я им не нужен! Мы все им не нужны!

Он упал на колени и заплакал, обхватив голову руками. Рэмбо не мог поверить, что их бросили. Но зачем же они тогда прилетали? И тогда он вспомнил слова Мэрдока. «Только сфотографировать, — сказал он. — И ни при каких обстоятельствах не вступать в конфликт с противником» Мэрдоку нужны были снимки пустого лагеря, а Рэмбо привел военнопленного. Джек прав — он им не был нужен. Но почему? Этого Рэмбо понять не мог.

Вертолет скрылся за верхушками деревьев, и наступила тишина. «Мэрдок еще ответит за это», — решил Рэмбо, проводив глазами вертолет, и поднял Джека.

— Вставай, Джек, нам пора идти. Нас ждут.

Джек поднялся и увидел, что площадка плотно окружена солдатами. Они стояли молча, держа их под стволами автоматов. С пистолетом в руке вперед вышел офицер и приказал Рэмбо положить оружие. Рэмбо не стал возражать. Он осторожно положил на камни автомат и лук с колчаном.

— Это нужно сберечь, — сказал он офицеру. — Они могут мне еще пригодиться.

Офицер оценил шутку Рэмбо и позволил себе улыбнуться. Потом он велел ему с Джеком отойти в сторону и сесть, а сам стал вызывать по рации вертолет с военной базы. Ему приказали ждать, и он подошел к Рэмбо.

— С вами была женщина, — сказал он.

— Я этого не заметил, — безразлично ответил Рэмбо.

— О чем он спрашивает? — Джек понял из фразы офицера только одно вьетнамское слово: «женщина».

— Не называй ее имени, — предупредил Рэмбо и обратился к офицеру по-вьетнамски: — У вас здесь хорошо. Мне нравится. Мой друг просил передать вам, что он тоже доволен.

— У господина Дзанга вам понравится еще больше, — сказал офицер. — Господин Дзанг очень любит принимать таких гостей, как вы.

— Я с ним не знаком. Кто это — господин Дзанг?

— Скоро он вам сам представится, — вежливо улыбнулся офицер. — Но чтобы вы заранее подумали, как вам следует вести себя с ним, могу сказать: господин Дзанг — начальник контрразведки.

— Я встречался с более значительными людьми, — сказал Рэмбо. — Думаю, что не ударю в грязь лицом и перед господином Дзангом.

— Я вижу, вы очень разговорчивы, — заметил офицер, — и не доставите господину Дзангу больших хлопот.

— А это уже его проблемы, — буркнул недовольно Рэмбо и отвернулся.

В самом деле, что это он вдруг так разговорился? С ним это случалось довольно редко. И когда он снова вспомнил о Мэрдоке и вертолете, то догадался: он хотел забыть обо всем этом, и отвлеченный разговор был для него сейчас, как наркотик. О Мэрдоке будет еще время подумать, а теперь нужно приглушить, задавить все чувства и стать самим собой, чтобы быть готовым к встрече с господином Дзангом. Значит, этот господин, которого он принял за профессионала, и устроил на них облаву. Что же, один раз Рэмбо уже обвел его вокруг пальца и повел в счете 1:0. Наверное, господину Дзангу это очень не понравилось, и теперь он будет стараться во что бы то ни стало сравнять счет. И, конечно же, станет нервничать. А нервный противник — слабый противник: он быстро теряет контроль над собой и совершает множество ошибок.

— Так, значит, женщины вы не заметили? — спросил офицер. — А говорят, женщина очень красива.

— Я равнодушен к женщинам.

Чуткое ухо Рэмбо уловило далекий звенящий звук мотора. Он посмотрел туда, за реку, откуда доносился этот звук, и заметил черную точку, которая быстро увеличивалась в размерах. Он обернулся и обвел глазами заросли, в которых скрылась Ма. Она молодец, эта девушка. Она обещала остаться с ним до конца, и он верил ей: ведь конец еще не наступил. Рэмбо повернулся к офицеру и громко спросил:

— Это летит сам господин Дзанг, или он встретит нас с почетным караулом на военной базе?

— Думаю, он встретит вас на базе. У него свой вертолет. Солдаты плотным кольцом окружили Рэмбо с Джеком и оттеснили их в сторону, освободив площадку. Вертолет сел, и из него вышло несколько офицеров. Они надели на Рэмбо и Джека наручники и повели к вертолету. Проходя мимо своего лука с колчаном, Рэмбо остановился и обратился к окружавшим его офицерам:

— Прошу захватить мое оружие: господину Дзангу оно может послужить важным вещественным доказательством.

Ма проводила глазами вертолет и стала спускаться с дерева. Она поняла, что Рэмбо рассчитывал на нее, когда громко спросил офицера о военной базе. Он давал ей знать, где он будет, где его искать. Значит, он обманул ее, когда сказал, что наступил конец. Он хотел спасти ее и спас И теперь она должна спасти Рэмбо, и она спасет его, потому что он человек, а не расходный материал. И он верит в нее.

Амулет всегда приносил ей удачу. А она принесет удачу ему, Рэмбо: ведь он верит в нее.

Гаррисон посадил самолет, выключил моторы и откинулся на спинку кресла.

— Вы свободны, господин полковник, — устало сказал он.

— Благодарю вас! — рявкнул Траутмэн, открыл дверь и спрыгнул на площадку.

Он пытался сдержать свой гнев и не мог. Такого с ним никогда еще не случалось. Но ведь его никогда и не предавали так — нагло, бесстыдно, в открытую! Он распахнул дверь штаба и остановился, заставляя себя успокоиться. Мэрдок поднялся из-за стола и, улыбаясь, вышел навстречу.

— А, господин полковник! С благополучным возвращением!

— Я хочу поговорить с вами, Мэрдок, — сдержанно сказал Траутмэн и обвел глазами солдат и офицеров, испуганно смотревших на него.

— Вы хотите… — начал было Мэрдок, но Траутмэн перебил его:

— Я хочу поговорить только с вами, Мэрдок.

— Хорошо, полковник. В конце концов настало время поговорить, — он обернулся к своим подчиненным. — Прошу оставить нас одних, господа.

Штаб быстро опустел.

— Садитесь, полковник, — Мэрдок подождал, когда Траутмэн сядет, и сам сел по другую сторону стола. — Итак, о чем вы хотели поговорить?

Траутмэн, собравшийся высказать Мэрдоку все, что он думает о нем и его операции, распалявший себя во время полета, вдруг растерялся и не знал, с чего начать.

— Я видел Рэмбо так, — наконец сказал он, — как вижу сейчас вас. Его окружали враги… И я его бросил. Я оставил его, Мэрдок. Что произошло? Я ничего не могу понять!

— Успокойтесь, полковник. Ведь Рэмбо был не один?

— Не один. С ним был военнопленный. Я это сразу определил — на нем была форма… Вернее, то, что осталось от формы.

— Господин полковник, мы военные люди, и оба прекрасно знаем, что заслуживает солдат, не выполнивший боевой приказ. Рэмбо не выполнил своего задания.

Траутмэн даже приподнялся на стуле.

— Рэмбо?.. Не выполнил?.. Да он сделал больше, чем от него требовалось!

— А от него требовалось только выполнить приказ, — спокойно сказал Мэрдок. — Вы помните, полковник, я обратил ваше внимание на то, что он невнимательно слушал меня. И вот вам результат.

Траутмэн хотел что-то возразить, но Мэрдок предупреждающе выставил перед собой ладонь.

— Простите, полковник, я не закончил. Я дважды повторил ему приказ сфотографировать — только сфотографировать! — лагерь, к которому его выведет наш агент, и ни при каких обстоятельствах не вступать в конфликт с противником. Вы помните мои слова, полковник?

— Да, Мэрдок, прекрасно помню. Вы приказали сфотографировать американцев, которых, по его мнению, держат в плену.