— Да оставьте, пожалуйста, бдительность операм. Люди, будьте доверчивы] — усмехнувшись, говорит странный покупатель, понимая, что его стодолларовая купюра не на шутку напугала бедного продавца.

И тут происходит невероятное. Продавец, едва не уронив при упаковке одну из матрешек, внимательно вглядывается в покупателя и медленно, почти по слогам произносит:

И пускай это время в нас ввинчено штопором, И пусть сами мы в нем до предела заверчены, Но оставьте, пожалуйста, бдительность операм. Я люблю вас, люди. Будьте доверчивы!

— Да, это Александр Галич, — кивает головой Роберт. — А я смотрю, вы любите Галича почти так же, как и я… Хороший человек был. И так нелепо погиб! Ровно десять лет назад. Многие его сегодня вспоминают. В эти осенние дни. Как он родился «под знаком лицея», 19 октября…

— Именно, — перебивает странный белобрысый продавец. И неожиданно цитирует:

Облака плывут в Абакан. Не спеша плывут облака. Им тепло, небось, облакам. А я продрог насквозь, на века!

Я подковой вмерз в санный след, В лед, что я кайлом ковырял! Ведь недаром я двадцать лет Протрубил по тем лагерям.

— Ого! — удивленно восклицает Роберт. — А мы, похоже, с вами единомышленники.

— Похоже, — сдержанно кивает продавец матрешек.

— Мне нравится Галич и другие поэты… которых раньше считали диссидентами. Которые вынуждены были уехать на Запад, — развивает свою мысль Роберт. — Слава Богу, в мире есть справедливость! Я читал, что Бродскому дают Нобелевскую премию за 1987 год. Вы в курсе?

— Нет, — ошарашенный продавец вежливо протягивает покупателю матрешки, аккуратно сложенные в серую картонную коробку. — Обожаю Бродского! Великий человек! Гениальный поэт! Я и сам пишу стихи, собираюсь поступать в Литературный институт… Вот только боюсь, вольнолюбивые поэты там не нужны…

— Перестройка многое изменила! — самодовольно кивает Роберт и поправляет теплый меховой воротник «аляски». — Значит, пишете стихи? Любопытно. А поэмы… ироничные… в стиле ваших матрешек… сумеете? С политическим подтекстом…

Продавец задумывается, словно взвешивает на невидимых весах «за» и «против».

— Нам есть о чем поговорить, — наконец решительно заявляет поэт-матрешечник, встряхнув белобрысыми вихрами. — Меня зовут Сергей.

— Мое имя — Роберт. Просто Роберт. Будем знакомы.

— Вот на этой самой улице, на Старом Арбате, несколько лет назад развернулись исторические события… Был, как сегодня, холодный осенний день, морозный и ветреный. В этот день проходил скандальный митинг против ввода советских войск в Афганистан. Я рулил этим митингом, и как время показало, мы были правы… Мы шли к зданию МИД на Смоленской площади с плакатами. Потом многих из нас бросили в тюрьмы… О, если у вас есть время, я вам расскажу и покажу подробно, как это было…

— Конечно. С удовольствием.

Так они познакомились. Социолог Роберт быстро нашел «работенку» диссиденту Сергею Алмазову: писать политические пародии в стихах. В основном, на все то, что в Союзе считалось «вершинами». Меткое перо Сергея Алмазова громило прежние идеалы направо и налево: его ядовитые строки низвергли с Олимпа общественных ценностей Ленина и Сталина, Маркса и Энгельса, Хрущева и Брежнева, Фиделя Кастро и других известных коммунистических лидеров… С подачи Роберта эти стихи веером рассылались в либеральные газеты и журналы. Перестройка массового сознания набирала обороты. Слова Роберта оказались пророческими. Все то, что когда-то казалось запретным и неприемлемым, теперь стало модным и героическим. На вступительных экзаменах в «Литуху» Сергей Алмазов громогласно рассуждал о «советском тоталитаризме» и вперемежку с собственным витиеватым творчеством лихо цитировал А. Галича:

И сух был хлеб его, и прост ночлег, Но все народы перед ним во прахе, Вот он стоит — счастливый человек, Родившийся в СМИРИТЕЛЬНОЙ рубахе!

Свершилось невероятное — Сергея приняли в институт. Юмористические странички либеральных газет и журналов были заполнены его ядовитыми ироничными пародиями на советский строй. С торговлей матрешками на Арбате Сергей «завязал», теперь ему на жизнь вполне хватало и гонораров из рук Роберта. Молодой студент Литературного института оказался весьма «писучим». Он стал незаменимой «шестеренкой» мощной, но еще невидимой политической системы — партии западников и агентов влияния, которая уже рулила Союзом и даже приступила к демонтажу советской страны.

Наконец, пришло время, и загадочный патрон, социолог Роберт, вывел стихотворца-диссидента Сергея на Центральное телевидение. Для начала подключил его к молодежному проекту КВН. Смех, утверждал Роберт вслед за Гоголем, самое мощное оружие, и это было правдой. Черновики сценария очередного КВН Роберт обычно забирал у Сергея непосредственно в Ли-тинституте, где Сергей слыл живой знаменитостью и где сокурсники ему открыто завидовали — многие бы хотели оказаться на его месте. У них был и поэтический талант, и меткий взгляд… И высокая работоспособность… Не хватало одного: яростной ненависти к советскому строю.

И вот сегодня они встретились в Литературном институте, в разгар летней сессии 1988 года, и Сергей на коленях держал пухлую картонную папку со сценарием очередного КВН. Его патрон упорно настаивал не трогать «священных коров». К ним относилась фигура Михаила Горбачева. Мимо беседующих стремительно пробегали студенты, спешившие на сдачу экзаменов. С чувством собственного достоинства величаво проплывали профессора. А творцы-диссиденты с видом заговорщиков си-Дели на лавочке, листая сценарий очередного КВН — страницу за страницей.

К недовольству поэта, Роберт выбросил из сценария самые скандальные мизансцены. Единственной злободневной шуткой осталась пародия на гимн Советского Союза. По режиссерскому замыслу, на авансцену должны были выйти парень с девушкой и встать в позу знаменитой скульптуры Веры Мухиной «Рабочий и Колхозница». В руках у «колхозницы» должен был оказаться целлофановый кулек с куриными яйцами, а у «рабочего», — батон вареной колбасы по 2 руб. 20 коп. Композиция символизировала проблему острого продуктового дефицита, развернувшегося при Горбачеве в последний год «перестройки»[3]. «Нет. Горбачев — это наша священная корова, и никакой критики на его «перестройку» мы не можем показывать», — угрюмо, но твердо бросил Роберт. После недолгого спора сошлись на том, что «рабочий и колхозница» выйдут на сцену с колбасой и яйцами под гимн Советского Союза. Этот гимн звучит уже много десятилетий, и таким образом пародия из пласта «перестройки» переходит в пласт «пародии на весь советский строй». Зритель понимает, что сказка о коммунизме с бесплатной колбасой в магазинах — это миф, так зачем же верить в мифы? Надо опираться на реальность. Совсем другой режиссерский смысл! Пародия становилась вызовом всей советской системе. Впрочем, на то и молодежный КВН, чтоб отчаянно шутить «на грани фола». На том и разошлись. Сергей Алмазов, торопливо, положив аванс за сценарий КВН из рук Роберта в нагрудный карман рубашки, поспешил распрощаться, поскольку опаздывал на сессию. А Роберт вместо того, чтобы бросить пухлую папку себе в портфель и исчезнуть с территории Литинститута, зачем-то по второму кругу начал читать сценарий. Возможно, уютная сень тополей маленького дворика возле двухэтажного здания с античным треугольным портиком, где родился свободолюбивый мыслитель и философ Александр Герцен, располагала к раздумьям… Напрасно он замешкался!..

— Роберт… какими судьбами?

Ирис ошалело смотрела на старого знакомого, отказываясь верить собственным глазам. Но ошибки быть не могло. Социолог, тоже немало изумленный, захлопнул папку со сценарием, и оторопело уставился на свою стародавнюю знакомую.

— Привет, Ирис. Вот так встреча! Не думал, что встречу тебя здесь.