Открываются первые видеосалоны. Они представляют собой небольшие помещения в кинотеатрах и общественных учреждениях культуры с телевизором и видеомагнитофоном. Таким образом горожане знакомятся с первыми эротическими («Империя зла», «Калигула», «Эммануэль») фильмами, боевиками (длинный список с Брюсом Ли и Джеки Чаном) и мелодрамами импортного производства. Видеосалоны собирают за день огромные выручки (вход с человека — 1 рубль). За видеосалонами строго следят соответствующие органы, гоняют владельцев и требуют порой своей доли.

1985 год становится переломным для советских людей, решивших начать новую жизнь. Общество расслаивается на тех, кому повезло, и тех, кто «прогорел».

Гласность набирает обороты. «Пятая колонна» диссидентов выходит из тени. В «Роман-газете» начинают публиковаться запрещенные ранее литературные произведения писателей-эмигрантов, а также стихи диссидентов. Идеологическую линию «перестройки и гласности» возглавляет глава Института международной экономики и бывший советский посол в Канаде Александр Яковлев. Уже в июле 1985 года Михаил Горбачев предложил кандидатуру Александра Яковлева на пост заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС. Вскоре Яковлев был избран секретарем ЦК и начал заниматься вопросами идеологии. С его подачи происходит замена ключевых фигур во всех ведущих изданиях страны. Захват прессы был проведен при помощи тандема с Е. Лигачевым. Доверчивого Лигачева «использовали втемную». Тенденции «перестройки», «гласности» и «ускорения» будут нарастать весь 1985 год и продолжат набирать обороты в 1986 г. На ведущие посты в стране приходят бывшие диссиденты. Алгоритм, точно соответствующий секретному американскому документу NSD 20/1 от 1948 года.

Чернобыльский «эксперимент» заканчивается трагедией. Ирангейт — международный скандал: в торговле оружием замешан высший эшелон американской власти. Директор американской разведки Уильям Кейси выходит из Большой Игры. Рейкьявик-86. Неслучившееся чудо

3 МАЯ 1986 ГОДА. МОСКВА, СОКОЛЬНИКИ, КООПЕРАТИВНОЕ КАФЕ

Тапер наигрывал медленную, трагичную и словно замерзшую мелодию. Она больно ударила по струнам сердца сухой грустью. Старое фортепиано в углу маленького, по-азиатски напыщенного кооперативного кафе звенело отвратительно глухо. Сыграв на расстроенном черном рояле пару мелодий, тапер бросил это бесполезное занятие и ушел. Публики было мало. До вечера, когда разномастные завсегдатаи кавказской харчевни «Три кабана» должны были повалить сюда рекой, оставалось уйма времени. Официанты в несвежих белых фартуках, с уставшими лицами разносили на подносе случайным посетителям пережаренные шашлыки с пивом и тому подобные невыдающиеся заказы.

— Неужели нет вариантов? — Игорь Волгин грустно отложил вилку.

— Я их не вижу, — Петр Кирпичин безразлично пожал плечами, бросив через стол на своего собеседника отрешенный взгляд. — К тому же сейчас, когда случился Чернобыль, все словно с ума сошли. Лубянка перевернута вверх дном. Кабинеты превратились в палаты сумасшедшего дома.

В летнем кафе было прохладно. Сезон еще не наступил. Через щели тонких окон деревянного домика врывались сквозняки и простуды. Сквозь витражную мозаику разноцветного стекла струился холодный свет несмелого солнца. Клетчатые клеенки, покрывавшие столы, были скользкими и жирными на ощупь.

— У нас — то же самое… что и у вас, на Старой площади. Чистка… Новая метла по-новому метет. Кто знает, Игорек, может, и меня из КГБ скоро уволят, и тогда уже я приду к тебе с просьбой подыскать мне работу?

— Не люблю это слово — «чистка». От него веет холодом скальпеля.

Петр наклонился вбок от собеседника, потянувшись за небольшой плоской бутылкой, в которой плескалась коричневая жидкость. Дагестанский коньяк от знакомого таможенника был отменного качества. Антиалкогольная компания, развернутая Горбачевым, быстро набивала карманы таможенных чиновников взятками.

Кирпичин разлил коньяк по низким широким стаканам с толстыми стенками, в которых только что официант принес клюквенный морс. «Минеральный секретарь», давший свободу кооперативному движению, вынуждал администрации кафе и ресторанов отказываться от алкогольных напитков. Перелитый в стаканы для морса, коньяк заиграл темным золотом южного горного солнца.

— Столько народу уже отравилось паленой водкой да одеколоном из-за этой кампании… неужели нельзя было организовать ее умнее? — Игорь Волгин почувствовал на себе подозрительный взгляд официанта.

Петр Кирпичин пожал плечами.

— Ладно, давай выпьем за будущее!

Они молча сделали по нескольку глотков, не чокаясь, словно на поминках, — чтобы не привлекать к себе внимание назойливой «обслуги».

В дверях кафе появился худощавый мальчик в темно-синей «вареной» джинсовой куртке и с огромной холщовой сумкой, набитой доверху газетами.

— Независимая пресса! — пропищал мальчишка птичьим голоском. — Ваш персональный гороскоп! Интервью мага Алана Чумака, заряженное его энергией! Психолог Анатолий Каш-пировский лечит от запоя и энуреза! Секс-скандалы из жизни звезд! Кулинарные рецепты от певицы Аллы Пугачевой!

Игорь хмыкнул.

— Консервы, — он показал на газеты, пухлой пачкой выглядывающие из тяжелой сумки астеничного подростка. — Нам не нужно больше думать. Независимая пресса заранее решит все за нас. Звезды расскажут нам, где искать супруга, как варить борщ, время принятия ванны и час отхода ко сну.

— Думающий человек на эти уловки не попадется, — Кирпичин скептично посмотрел в сторону мальчика с газетами.

— Думающих людей в стране скоро не останется. Гораздо привлекательнее использовать уже готовые рецепты. Не надо ничего сеять, выращивать, собирать и кипятить на огне раздумий, как в прежние времена. Готовые консервированные мысли стоят недорого, и трудно удержаться перед соблазном их ярких оберток.

— И ни слова о политике.

— Да, людям совсем не обязательно знать, что происходит в стране. Достаточно и комментария холеной дикторши, произнесенного со скоростью пулеметной очереди.

Разносчик газет пошел между столиков — видимо, у него была договоренность с администрацией «Трех кабанов». Некоторые с любопытством просили показать журналы с кричаще-яркой глянцевой обложкой.

— Вот она, гласность и свобода слова, от которой тошнит! — заметил Волгин. — В «Три кабана» может зайти кто угодно и сотрясать воздух макулатурой для деревенской печки… Эта «гласность» напоминает роскошь фальшивых денег. Мы живем в век фальшивомонетчиков. Политическая нетерпимость выступает под личиной справедливости, а свобода стала крикливым лозунгом властолюбцев. Фальшивая информация! Лживая пропаганда! Гордые идеалы в руках мерзавцев! Откуда здесь взяться правде?

— Ого, раньше ты так не выражался! Неужто на тебя так подействовало увольнение?

Волгин с достоинством посмотрел на своего друга.

— Дело не в увольнении, Петя. Не в том, что Горби назначает на все посты «своих». Дело в том, кто эти люди. Теперь «независимой прессой» рулит Яковлев… завербованный иностранной разведкой. Беда не в том, что я покидаю Старую площадь, На которой проработал четверть века. Но почему вместе с «перестройкой» наступил век иуд? Вот ведь в чем дело.

Кирпичин молчал. Его взгляд казался удивленным.

— Обойдемся без патетики. К тому же, каждый выживает, как может. Вот, например, три волосатых кавказских борова открыли хозрасчетную харчевню…

Официант принес на медном подносе огромное блюдо со свиным шашлыком. Сочащиеся жиром, с ароматом дымка, куски свинины были аккуратно наколоты на деревянные прутики вперемежку с зелеными оливками, ломтиками свежих огурцов и помидор. Края блюда украшали красные стручки острого перца.

— И у нас в КГБ сейчас идет перетряска кадров… — Кирпичин с аппетитом схватил красный перчик и начал жевать. — Кстати, как Ирис?

— Учится, — Волгин неопределенно посмотрел в сторону, пряча глаза. — Говорит, что социология интересней журналистики… К тому же, как выяснилось, у них на этой кафедре МПГУ защищала диссертацию Раиса Горбачева. Первая леди страны! Так что престиж педагогического института резко повысился…