В почерке Сталина заметны жирные штрихи, другими словами, большое количество штрихов, выполненных густой линией. Кроме этого, нажим тяжел, много обратных штрихов, присутствуют так называемые «акульи зубы». Буквы средней зоны непостоянны по размеру, ширине и высоте, также много так называемых «покрытых штрихов», когда написанная линия тут же перекрывается повторным движением на ней же.

Интересно, что нажим неестествен, точнее, постоянно силен, штрихи выглядят как жирные мазки. Движения направлены центростремительно. Бросаются в глаза резкие искажения в характере движения и нажима, скрытая импульсивность, выражающаяся, в частности, в жирных и нервных мазках чернил на бумаге.

Итак, перечисленные признаки почерка Сталина, а также «акульи зубы» дают представление об авторе почерка как о человеке, обладающем напряженным, расчетливым восприятием. Он был способен рассуждать последовательно, но это была зацикленная последовательность, фиксация и озабоченность. В почерке множество признаков неблагонадежности, двусмысленности и скрытности – это говорит о том, что человек мог быть очень хитрым и лукавым, использовать свой интеллект, чтобы достичь своих интересов любой ценой, даже если это означает предать друга или использовать кого-то в наиболее подходящий для этого момент. Найдя слабость другого, он мог затем напасть там, где этого будут ожидать меньше всего.

Исходя из признаков неблагонадежности и скрытности, граничащей с подозрительностью и параноидальностью, можно прийти к выводу о том, что слово Сталина абсолютно ничего не значило. Он был не заслуживающим доверия человеком, могущим врать в глаза.

Внезапные появления букв с левым наклоном – это попытки самоконтроля Сталина, попытки отойти на два шага назад, применить самообладание, осмотреться, проявить осторожность или расчет. Однако изменчивость почерка свидетельствует о том, что до истинного самоконтроля Сталину было далеко: Стараясь контролировать свое внешнее поведение, он не мог совладать с глубоко сидящим внутренним беспокойством, раздражением и даже страхом. Страх мог ассоциироваться с не имеющей оснований параноидальной воображаемой враждебностью или врагами, а инстинкт самосохранения диктовал необходимость принятия мер заранее.

Сталин был противоречив как в почерке, так и в индивидуальности, это делает его интересным для графологического исследования. Будучи очень негибким и догматичным, он воспринимал себя защитником людей, правда, и в этом он был чрезмерно фанатичен. Сталин понимал социальную справедливость по-своему, но тем не менее с почерком, сосредоточенным на средней зоне, на своем Я, на своем социальном имидже, он не мог «пройти мимо» социального аспекта межличностных отношений. Он «защищал» свою среднюю зону почерка аркадами и идущими вовнутрь движениями. Судя по графическим проявлениям средней зоны почерка, можно предположить, что для своей защиты он стал бы способным лгать и даже убивать. В критических же ситуациях, когда все остальное недостаточно хорошо сработало, он буквально мог бы лично нанести окончательный удар по тем, кто, по его субъективному мнению, стоял на его пути. Или по тем, кто угрожал «его» людям.

Он воспринимал себя как аристократа, стоящего выше общего закона, который действовал для других. Доминантность средней зоны за счет других двух зон говорит о человеке, чувствующем свое величие. Словно он доминирует над всем миром. Это графологические признаки эгоистичного или эгоцентричного человека. Поскольку колебания средней зоны ощутимы, то Сталину были свойственны перепады ощущения величия, смена поведения до вполне скромного. Другими словами, он был разным, когда это было ему нужно или удобно.

Так или иначе, Сталин жил под девизом «цель всегда оправдывает средства».

Он был очень решительным человеком, способным к действиям и достижению своих целей. Это выдает очень тяжелый нажим, непреклонно сохраняющийся стабильным.

Вместе со всем этим, его ущемленная нижняя зона букв сообщает нам о том, что Сталин мог переживать очень болезненное детство или имел затруднения в сексуальной сфере. Этот человек чувствовал себя неудовлетворенным, был недоволен собой, а также окружающей его жизнью – это было субъективное ощущение, которое всегда скрывалось в природе этого человека.

Наполеон написал этот образец за несколько лет до своей смерти. Почерк достаточно мелок, утончен, быстр; превалируют большие промежутки между словами и строками. Организация и ориентация в пространстве блестящи, ровные, чуть расширяющиеся начальные поля, ровные, чуть восходящие строки.

Отдельного внимания заслуживает форма букв, которая по своей структуре оригинальна, нестандартна, упрощена. Вертикальный разброс велик, из трех зон выделяются верхняя и нижняя, но доминирует, безусловно, нижняя зона. Строчным буквам не хватает конкретности, оформленности, выразительности, часто – читабельности.

Бросается в глаза совершенно несоответствующая почерку подпись Наполеона – она экстравагантна, крупна, нарочито небрежна, словно транслирует демонстративную раскованность, но на деле свидетельствует о потере самоконтроля.

В целом перед нами как раз тот случай, когда ясно видно, насколько сильно можно ошибиться, доверяясь в анализе только автографу. Именно степень и вид соответствия или несоответствия автографа и почерка человека дает достоверную информацию. Исключительно, когда подпись идеально соответствует почерку, можно делать твердые выводы, но и тогда информация из одной подписи, во-первых, будет несравнимо скудна, а во-вторых, всегда все же остается риск случайности тех или иных явлений в подписи, ведь человек не машина, поэтому необходимо видеть общую, подробную картину происходящего.

В этом случае перед нами разительное отличие имиджа, социально желанной маски от происходящего «под поверхностью». Чем значительнее такое отличие, тем драматичнее противоречие, владеющее личностью. Острый конфликт между желанным, идеальным, между властной и неприступной позой, мощными амбициями, уже граничащими с манией величия, и внутренними комплексами и подавленностью, грызущими душу Наполеона изнутри.

Более того, почерк свидетельствует об очень нелегком душевном состоянии человека, позиционирующего себя всемогущественным императором, вынужденного справляться со страхами, подавленностью и чувством несостоятельности.

В почерке много конусообразных слов, в ходе строк заметен «принцип черепицы», то есть основание слова поднимается, и слова идут несколько «ступенчато». При этом немного поднимается и строка. Нажим довольно слаб и непоследователен, а интервалы между словами широки. Все эти признаки вкупе свидетельствуют о психологическом неблагополучии, о постоянной борьбе с подавленностью, упадком, депрессивными состояниями.

Некоторая невнятность и нечитабельность средней зоны свидетельствует о имеющейся проблематике в социальном аспекте личности Бонапарта и позволяет нам утверждать, что в трудную минуту он не был окружен пониманием или психологической поддержкой близких друзей. Он не был каким-то неприятным человеком, но в нем явно не хватало искренности, открытости и способности доверять и доверяться другим. Когда так происходит – рассчитывать на взаимное проявление качеств, отсутствующих у тебя самого, не приходится.

Кто знает, возможно, что такое влияние на его почерк (а значит, и душевное состояние) оказывало крайнее отчаяние от своего поражения. Так или иначе, именно такое состояние владело Наполеоном.

Однако, как можно видеть по подписи, такие мысли и чувства были для него смерти подобны, его маска величия, бесконечно могущественного императора для него была всем, его психологической компенсацией, его самоутверждением в собственной состоятельности, его защитой, его лицом и щитом.