Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Бернар Арно не повышает голоса, не издевается и не унижает свою креативную паству властными окриками и грубыми приказами: «Никогда мне не говорили, что, скажем, розовое — это цвет, который обязан доминировать в «Celine» в текущем сезоне», — радуется Майкл Корс, дизайнер из Нью-Йорка, которого Хозяин поставил во главе подразделения, специализирующегося на элитных изделиях из кожи.

Арно всегда предельно вежлив и ненавязчив: «Черные и серые модели этой сумки почти граничат с рыночной дешевизной, а красное… на мой вкус — это уже слишком… это просто не Диор!» — классический образец приказа в LVMH удалить «неправильную» цветовую гамму из линейки сезона.

Такова эстетическая составляющая успеха Бернара Арно. Займемся теперь его деловой хваткой.

После окончания Еcole Polytechnique юный инженер Бернар Арно вернулся в родную деревню Рубэ, чтобы продолжить семейный строительный подряд. По крайней мере, так надеялось и казалось его отцу. На ликвидацию отеческой фирмы у Арно-младшего ушло ровно пять лет. В 1976 году он отдал Ferret-Savinel за 40 миллионов франков в очень правильные (как показала вся его дальнейшая судьба) руки — концерну Societe Nationale de Construction. Строительный гигант принадлежал семье Ротшильдов.

Руки были до такой степени правильные, что отец Бернара Жан Арно, узнавший о сделке уже после того, как она была заключена, не стал оспаривать самоличное решение сына, а лишь подивился редкостному таланту отпрыска завязывать уникальные знакомства.

Удачно ликвидировав ненавистный строительный подряд, Бернар Арно на несколько лет отбыл за океан — набираться жизненного опыта и торговать недвижимостью. Американская контора Арно — Ferinel — спекулировала кондоминиумами во Флориде и, по официальной версии, — вполне процветала. Думаю все же, что успехи были явно преувеличены, поскольку при первой оказии Бернар Арно бизнес свернул, собственное жилье продал и, окрыленный новой экономической политикой президента Франсуа Миттерана (смена курса произошла в 1984 году), вернулся на родину.

Чужие уроки — 2009 - _233.jpg

Новая экономическая политика Франции середины 80-х замечательнейшим образом известна соотечественникам по началу годов 90-х: стартовало глобальное перераспределение собственности. Так же, как и в России, во Франции процесс шел грубо, примитивно и по-хамски: гигантские предприятия объявлялись банкротами (на ровном месте), национализировались государством, а затем передавались в правильные частные руки за бесценок под честное слово не гнобить пролетариев и не воровать слишком уж откровенно.

Вся империя Бернара Арно выросла из единственного гешефта по имени Boussac. Правительство Миттерана национализировало гигант текстильной промышленности и сразу же приступило к поиску частного инвестора. У аукционных дверей столпилось много наивных соискантов, среди которых была и компания Louis Vuitton, с ней мы скоро познакомимся. Однако Бернар Арно пошел иным — единственно правильным — путем. Анна Деваврен, жена предпринимателя, случайно оказалась двоюродной сестрой бывшего владельца Boussac. Поэтому продажа акций, оставшихся на руках после банкротства и национализации, по щадящей цене состоялась в рабочем порядке.

С этими акциями Бернар Арно и подкатил к французскому правительству, клятвенно пообещав сохранить все рабочие места и не раздербанивать бизнес. Правительство сказало: «Неси, мил человек, 80 миллионов долларов, и по рукам!» У Арно после продажи Ferret-Savinel и американских спекуляций оставалось только 15 миллионов, поэтому он мгновенно согласился.

Что-то не сходится… Ну да, конечно. Дело не в 15 миллионах, а в дружбе с Антуаном Бернхаймом, управляющим партнером замечательной инвестиционной компании Lazard Frеres, одного из ключевых игроков банковской революции XIX века. Бернхайм мгновенно доложил недостающие 65 миллионов, и Boussac попал под управление Бернара Арно.

В следующие пять лет Арно уволил восемь тысяч рабочих и распотрошил Boussac на мелкие кусочки, распродав за 500 миллионов долларов все производственные мощности и оставив себе лишь жемчужину Christian Dior и универмаги Le Bon Marche. Профсоюзы прокляли Арно навеки, а правительство долго судилось, выцыганивая себе хоть крохи наживы за услуги. Арно отписал правительству 60 миллионов за старания, а сам приступил к атаке на французский бизнес предметов роскоши.

Наступление великий француз повел с правильного фланга. Внимание Арно привлекла схизма, раздирающая мезальянс несовместимых семейных кланов: виноделов из рода Moёt и коньячных мастеров Hennessy — с одной стороны, и наследников чемоданного элитного дома Louis Vuitton — с другой. В 1987 году вся эта разношерстная публика объединилась в единую компанию, видимо, испугавшись журнальных страшилок о беспределе, который творили за океаном рейдеры-пираньи Карл Икан, Ти Бун Пикенс, Сауль Штейнберг, Иван Бойски, Поль Бильцерян и Майкл Милкен.

НА ЛИКВИДАЦИЮ ОТЕЧЕСКОЙ ФИРМЫ У АРНО-МЛАДШЕГО УШЛО РОВНО ПЯТЬ ЛЕТ. В 1976 ГОДУ ОН ОТДАЛ FERRET-SAVINEL ЗА 40 МЛН ФРАНКОВ В ОЧЕНЬ ПРАВИЛЬНЫЕ РУКИ — СЕМЬЕ РОТШИЛЬДОВ

В какой-то момент виноделам захотелось еще сильнее размыть бизнес, поэтому они пригласили в общую упряжь и своего главного дистрибьютора — легендарный Guinness, отписав ему 20% акций новообразованного холдинга LVMH.

Клан кожевников-чемоданщиков возглавлял 75-летний сталевар Анри Ракамье (в доисторические времена он удачно женился на наследнице рода Вюиттонов), и ему очень не понравилась идея новых родственников по части «Гиннеса». Ракамье начал искать собственного партнера на стороне, коим стал Бернар Арно (их пути пересеклись чуть ранее — на ниве приватизации Boussac).

Старый Ракамье отписал Арно такой же 20%-ный кусок бизнеса LVMH в обмен на солидное инвестирование. Параллельно с переговорами с Louis Vuitton не по годам смышленый Арно при посредничестве инвестиционного дома Lazard Freres (без которого, надо полагать, впредь не предпринималось ни одного телодвижения) заключил кулуарную сделку и с кланом Moёt et Hennessy. В результате этой сделки возникло совместное предприятие Арно с «Гиннесом», которому отошло 37% холдинга LVMH.

26 сентября 1988 года Анри Ракамье, пребывавший в приподнятом настроении, торжественно открыл собрание членов правления LVMH пламенной здравицей в честь представителей благородных фамилий, а затем выдвинул на должность председателя совместного бизнеса наследника рода Вюиттонов — Анри-Луи. В этот момент Бернару Арно, по предварительно оговоренному с Ракамье плану, полагалось скромно поднять руку и проголосовать «за».

Вместо этого Бернар Арно, как и полагается ласковому теленку, выложил на стол всю кипу высосанных из обеих маток акций, которые в сумме обеспечивали ему контрольный пакет. Кончилось тем, что старый Ракамье получил жирную фигу (разумеется, фигурально!), а председателем правления LVMH назначили папу Бернара — Жана Арно.

Остаток жизни после чудовищного конфуза Анри Ракамье провел в яростной судебной борьбе с Бернаром Арно. История уникального по безнравственности поглощения LVMH несколько лет не сходила со страниц национальной прессы. Даже президент Миттеран как-то помянул «аферу с LVMH» в одном из своих телевизионных обращений. Суд по достоинству оценил находчивость подрастающего поколения французских бизнесменов и в своем окончательном вердикте… пожурил банк братьев Лазаров за нарушение таких-то технических процедур при передаче акций Бернару Арно. Самого же бизнесмена оправдали по всем статьям.

Чужие уроки — 2009 - _234.jpg

Со своей стороны Бернар Арно сначала обвинил Ракамье в подделке документации по продажам LVMH в Азии (суд отверг обвинения), затем нанял агентов Kroll Associates нарыть компромат из личной жизни своего вчерашнего благодетеля. А под конец задействовал против семейства Вюиттонов самый разрушительный по силе инструмент возмездия: инициировал в прессе обвинения в том, что, якобы, в годы войны мерзкие чемоданщики уволили со своих предприятий в угоду оккупантам всех рабочих-евреев. Параллельно в газеты просочилось факсимиле письма, которое злой антисемит Жан-Мари Ле Пен, опять же — якобы, написал своему единомышленнику Анри Ракамье.

56
{"b":"130556","o":1}