Театральное шоу с пожиманием рук в очередях эффектно оттеняет подлинный смысл выхода Virgin на биржу: компании требовались дополнительные капиталы для запланированного поглощения EMI Records. Как бы там ни было, расчет не оправдался: акции Virgin провели год в тоскливом телепании бокового тренда, а после Черного Понедельника5 окончательно обвалились.
Во всей этой истории меня потрясла абсолютная неадекватность поведения Ричарда Брэнсона — не столько на уровне инфантильного восприятия реальности, сколько на уровне безответственного отношения к событиям, немыслимого даже для собственника продовольственного ларька. При условии, разумеется, что речь идет о хозяине настоящем, а не зиц-председателе. Судите сами: «В 1987 году, в самый разгар битвы за покупку ЕМI, мне пришлось внезапно удрать. До этого я уже дал согласие лететь с Пером на монгольфьере через Атлантику, и сейчас погода была в самый раз. Если бы мы отложили полет, второго шанса могло бы и не представиться. Я уехал, зная, что оставил для переговоров абсолютно надежных людей. Однако ввиду того, что риск погибнуть в полете был достаточно высок, переговоры отложили до моего возвращения — если я вообще вернусь. Биржевой ураган октября 1987 года смел все мечты о покупке ЕМI. Биржа лопнула, и наши акции полетели вниз. Банки не верили, что дела пойдут на поправку, и не давали никаких ссуд. В конце концов мы были вынуждены забыть об ЕМI. Ирония судьбы: во время «грязной войны» с British Airways, когда я пытался удержать свою авиалинию на плаву, мне пришлось продать той же ЕМI собственную Virgin Music за полмиллиарда фунтов стерлингов».
Помянутая в отрывке «грязная война с British Airways» стала последней каплей, окончательно развеявшей сомнения в том, что Virgin — не бизнес, а государственный проект. Однако не будем опережать события.
«Ухмылка в свитере»6
Биография Ричарда Брэнсона поразительным образом напоминает концепцию гения, реализованную режиссером Милошем Форманом в фильме «Амадей»: на протяжении трех часов кинематографического времени Вольф-ганг Амадей Моцарт в исполнении Тома Халси дурачится на экране, заливается идиотским смехом, ползает на четвереньках, прячется под столом, ухлестывает за смазливыми девчонками, а в перерывах между угарными попойками двумя пальцами левой ноги создает бессмертные музыкальные произведения. Гениальность самородка выигрышно оттеняется постоянным присутствием в кадре туповатого, хоть и не обделенного талантом Сальери, который не ест, не пьет, не гуляет, а сутками бьется над каждой нотой, однако, подобно горе, разрешается от бремени лишь смехотворными мышками.
Оставим в стороне неправду о творческом наследии замечательного композитора Антонио Сальери. Сейчас нас интересует только мифологема «дурашливого гения», которому без усилий даются великие прорывы. Милош Форман — блистательный режиссер, однако в «Амадее» он ничего не изобрел, а лишь подхватил витающую в западной ноосфере уже больше двадцати лет модную замануху — современный перифраз Сиплициссимуса7, реализацией которого и занимается всю жизнь Ричард Брэнсон.
Если бы Ричарда Брэнсона не существовало в природе, его необходимо было бы выдумать — до такой степени он подходит на роль «Моцарта от предпринимательства» (в трактовке современной мифологемы, разумеется!)
Головокружительная история про мальчика, который в детстве испытывал непреодолимые трудности с адекватным восприятием букв и цифр, однако обладал уникальной памятью, позволявшей ему заучивать наизусть учебные страницы. Не прочитав ни одной книжки (по причине все той же дислексии), он в 16 лет берется за издание собственного журнала «Студент», заставляя школьного директора проявлять чудеса прозорливости: «Предсказываю, Брэнсон, что ты либо отправишься в тюрьму, либо станешь миллионером».
Основы характера будущего кумира фанк-бизнеса закладывались в глубоком детстве, события которого хорошо известны общественности, поскольку они повторяются с упорством религиозной мантры и журналистами, и самим Брэнсоном в каждой биографической книжке. Приведу единственную историю, которая потрясла меня до глубины души: «Когда мне было четыре года, мама остановила машину в нескольких милях от нашего дома и заставила меня искать дорогу домой через поля». В это сложно поверить, но первые 16 лет жизни Ричарда были переполнены событиями такого рода: стокилометровые марши-броски на велосипеде к дальним родственникам, живущим в неведомых городах и весях, принудительная рубка дров у сельского викария, склейка деревянных коробочек для салфеток и корзин для мусора — бизнес матери, ритуальные порки в отцовском кабинете (вернее, их имитация ради умиротворения педагогических амбиций все той же матушки, исполнявшей роль семейного фельдфебеля).
Шутки шутками, но именно такое воспитание можно смело полагать краеугольным камнем мирового господства великой британской нации: «Старинный рецепт кроличьего пирога гласит: «Сначала поймайте кролика». Обратите внимание — в нем не сказано: «Сначала купите кролика» или — «Сидите и ждите, пока кто-нибудь его вам принесет». Подобные уроки, которые преподавала мне мама с самого раннего детства, и сделали меня самостоятельным человеком. Они научили меня думать своей головой и браться за дело самому. Раньше для народа Британии это было жизненным принципом, но нынешняя молодежь нередко ждет, когда ей всё поднесут на блюдечке. Возможно, будь остальные родители похожи на моих, мы все стали бы энергичными людьми, какими когда-то и были британцы».
Как я уже сказал, Ричард Брэнсон увлекся предпринимательством в раннем юношестве: журнал «Студент» плавно перетек в почтовую торговлю музыкальными кассетами, которая, в свою очередь, быстро привела к открытию парочки успешных лавок того же профиля. Выручки за глаза хватало на пиво, козью ножку (вернее — «вагоны наркотиков») и «развлечения с девчонками под грохочущую музыку», а ни о чем другом «длинноволосый хиппи»8 не помышлял даже в самых своих дерзновенных мечтах. Тут-то и произошло СОБЫТИЕ, радикально изменившее жизнь рядового британского подростка. То самое СОБЫТИЕ, которое единственно способно упразднить непреложность Великой Аксиомы Бизнеса: «Из 100 долларов невозможно самостоятельно сделать 1 миллиард». А случилось вот что:
«Задуманная мною авантюра казалась мне классным и чистеньким трюком. Затеял я ее случайно, весной 1971 года. Virgin уже была известна тем, что продавала отличные и недорогие аудиокассеты, и мы получили большой заказ из Бельгии. Если ты экспортировал диски в Бельгию, то налогом в Англии они уже не облагались. Я купил аудиокассеты безо всякого налогообложения у производителей и нанял фургон, чтобы отвезти их на пароме через Ла-Манш. Мы планировали прибыть во Францию, а уже оттуда рулить прямо в Бельгию. Я и понятия не имел, что во Франции придется платить пошлину. В Дувре таможенники проштамповали мои бумаги с указанием количества дисков, которые я вез. По прибытии во Францию с меня потребовали доказательства того, что я не собираюсь продавать эти аудиокассеты у них. Я показал свой заказ из Бельгии и сказал, что мы просто едем через Францию транзитом, но все было бесполезно. Французы заявили, что оставят мой товар на таможенном складе, пока я не заплачу пошлину.
Мы спорили до хрипоты, но, поскольку платить я не хотел, мне пришлось вернуться на пароме в Дувр со всеми дисками. Я был в ярости: потерять и время, и отличный заказ! Но уже по дороге в Лондон до меня дошло, что в моем распоряжении оказался целый фургон не подлежащих налогообложению аудиокассет. В подтверждение этого у меня даже были проштампованные таможней бумаги! Я подумал, что диски можно будет продать через нашу почтовую рассылку и заработать на этом деле дополнительные пять тысяч фунтов. Конечно, операция была противозаконной, однако я посчитал, что не такое уж это и преступление. В конце концов, поначалу я ведь собирался сделать все по-честному. На тот момент Virgin задолжала банкам пятнадцать тысяч фунтов. Вся ситуация казалась неожиданной удачей — как будто сама судьба помогала нам расплатиться с долгами. Нарушения правил всегда сходили мне с рук, и я подумал: сойдет и сейчас. И все бы прошло прекрасно, если б не разыгравшаяся жадность. Вместо того чтобы продать один фургон аудиокассет, я предпринял четыре поездки во Францию, каждый раз делая вид, что диски идут на экспорт, и каждый раз возвращаясь с ними домой. В последний раз я даже не стал заезжать на паром. После того как товар был проштампован таможней, я просто объехал порт в Дувре по кругу, въехав в одни ворота и выехав в другие, и направился прямо домой. Уверен, что, если бы меня не поймали, я катался бы так без конца. Ведь схема была простой до невероятности!»
