— Но основное условие мы выполнили, — возразил маг, нервно крутанувшись в кресле. — Она жива. Это-то вы отрицать не станете.

— Да не стану. Но вот все остальные пункты я не могу считать выполненными. Включая и те, которые касаются ее здоровья.

— Я могу лишь предложить вам компромисс, — мужчина передвинул к краю столешницы позолоченную ручку. — Мы ищем беглянку. Вы ищите нашу угрозу. Если к сроку мы не отыщем ее, контракт расторгнем по обоюдному согласию. Но мы найдем. Будьте уверены.

— На вас не работает ни одна приличная Ищейка или Маг Поисковик. Среди Темных магов поисковики редки. Как вы собираетесь искать? — собеседник мага и не пытался скрыть иронию.

— Да. Я знаю, что Ищейки так помешаны на справедливости, что не идут на контакт с нами. И Маги Поисковики неохотно с нами сотрудничают. Но у нас есть вы, — мужчина старался говорить мягко, не раздражая человека на том конце провода.

— Предлагаете мне самому найти ее? — насмешка стала еще более неприкрытой. — Вы смеетесь надо мной или думаете, что я действительно настолько глуп?

— Нет что вы. Если бы мы считали вас глупцом, мы к вам не обратились бы. Просто у нас есть возможность. И мы ее используем, как бы глупо она ни выглядела, — ручка перекочевала в кулак мага. — Вам не придется ее искать. Вы лучше займитесь поисками интересующей нас личности, мы же займемся поисками интересующей вас.

— Имейте в виду, — в голосе говорившего прозвучала скрытая угроза, — если к сроку не будет результатов с вашей стороны, имя опасного для вас человека я оставлю при себе. И никакая магия контракта не будет мне помехой.

— Нас устраивают эти условия, — в глазах Темного мага полыхнула ярость, но голос остался ровен и безмятежен, только металлическая ручка, звякнула об пол, когда выпала из враз обмякших пальцев. — Мы выполним все пункты контракта. Не беспокойтесь.

— Я надеюсь, что поводов для беспокойства действительно нет, — в трубке запиликал отбой.

— Ё…. твою…! — отшвырнул от себя трубку в бешенстве мужчина.

Еще предстояло договориться с начальством. И что с него стребуют за просьбу, известно одному дьяволу. Хотя… Зачем Темным магам искать эту дамочку. Пусть временный союзник из светлых найдет необходимые сведения. А уж вытянуть их из него, это дело техники. Нет, все-таки ее лучше найти. На всякий случай. Как аргумент, если упрямец откажется выполнять контракт.

Каждое движение рукой ли, ногой ли, или простой поворот головы, давались страхом. Тяжелым, липким. Страхом упасть, удариться, просто задеть какую-нибудь хрупкую вещь. Пусть даже родственники убрали все лишние предметы с моего пути, страх чувство иррациональное. Оно зачастую не подчиняется разумным доводам. Вот и мои чувства мне не подчинялись. Я боялась подняться с дивана, на котором проснулась.

Ах, если бы вещи в этой комнате казались мне своими, родными. Если бы я помнила о них хоть что-нибудь. Но дом ощущался чужым, не своим. Я не помнила, где может находиться шкаф, я не знала, куда нужно повернуть, чтобы дойти до туалета. В палате все проще. Тумбочка, кровать. А здесь. Тяжко вздохнула. Мне все никак не удавалось привыкнуть ко всему. Я не могла привыкнуть к своему имени. У меня не получалось считать маму мамой. А брата, братом. В моем понимании, какие-то чужие люди называли себя моими родственниками. Но вспомнить их, хоть убей, я не могла. Понимала, они огорчаются, когда на вопрос: «Помнишь?», я отвечаю отрицательно. Но сказать другое, означало бы обмануть. Кто знает, возможно, чувствуя, как они расстраиваются я, и научусь врать. Со временем. А пока. Пока я говорю, нет. Как бы тяжело я не чувствовала себя в этот момент.

С утренним переполненным мочевым пузырем следовало что-то делать. И помочь некому. Славик и Людмила Леонидовна на работе. Как она мне сказала: «И так пришлось постоянно отпрашиваться, и брать отгулы с отпусками без содержания, пока ты в больнице валялась. Побудешь одна. Чай не маленькая. Да и потом, только до обеда. У Славки смена заканчивается в час». Бросили эти чужие люди назвавшиеся моими родственниками меня в одиночестве. Тьфу ты. Никак не получается называть их братом и мамой. Проговорюсь еще вслух. Обидятся. Необходимо следить за собой. И так хватает бесконечного недоумения по поводу моего нетипичного поведения. А каким оно может быть у слепой восемнадцатилетней замужней девушки? Содрогнулась при мысли, что придется встретиться еще и с этим неизвестным мне фактом моего прошлого. Тут и так каша в голове.

Неуверенно нащупала подлокотник и попыталась понадежней опереться на него. Теперь спустить ноги с дивана. Тапочки удалось нащупать пальцами ног не сразу. Так, вроде ничего не перепутала. Можно и встать. Посидела еще немного, решаясь, а потом рывком поднялась. Мда. Шатает. И куда мне теперь идти? Налево? Вроде как замужним дамам не полагается. Так что пойду-ка я направо.

Выбранное направление оказалось неверным. Да еще и пижамные штаны, держались на мне очень неуверенно. Того гляди свалятся. До несчастного случая, девочкой, кажись, я была упитанной. Сейчас же кожа да кости. Руки на ощупь жуть, какие худые. Три месяца в коме, на одной капельнице, кому хочешь, помогут обрести модельную внешность. Только вот эта внешность мало сочетается с силой и здоровьем. Вот меня и водит из стороны в сторону. Дверцы шкафа, путем к моему очень желанному счастью (туалету) не являлись. Но резко поменять направление я побоялась. Так я могла совсем заблудиться. И пришлось бы мне потом, как нашкодившему щенку виновато вилять хвостиком и просить не гонять меня по комнате дранным тапком, при этом стараясь не попасть лапкой в мокрую лужу на полу.

Ощупью, держась сначала за шкаф, потом за «стенку», я добрела до какого-то проема. Шагнула и стукнулась ногой об стену. Соображала очень долго, прежде чем до меня дошло, что передо мной окно, а не дверь. Жаль что окно не как во дворцах. А то кто знает, может мои мучения так разом и закончились бы. Пришлось исследовать место своего обитания дальше.

Я очень старалась не приплясывать к тому моменту, как добралась до выхода из комнаты. Но терпеть пришлось еще долго. Пока я определилась с верным направлением к туалету, пока нашла нужную дверь (сначала ткнулась в ванную). В общем, ворвалась я в вожделенную комнатенку на всех парах.

Зато обратный путь проделала уже спокойно. Вернулась по другой стеночке. Так сказать, изучила новый маршрут следования. На будущее. Пригодится, это точно.

Сидение на диване и попытки рассмотреть что-то сквозь темноту перед глазами скоро надоели. Врачи уже две недели как сообщили свой окончательный приговор. А я все надеюсь. Вдруг удастся снова видеть? То, что когда-то я это умела, помню. Смутно, неуверенно, но помню. А вот все остальное забыла. И как поженились с Толиком, против воли моих родных. И как поехали на его мотоцикле в свадебное путешествие. И как столкнулись со старым жигуленком. И как я улетела и грохнулась головой об столб. А уж про нахождение в коме, вообще молчу. Я это и не смогла бы вспомнить, как бы ни старалась. Эти факты я знаю только из рассказов Людми… тьфу, мамы и брата. Но они ни о чем мне не говорят. Словно произошло это не со мной. Надеюсь, память вернется, как и зрение.

Как же тоскливо. Пришлось смахивать с себя суицидальный настрой. Мысли: «Зачем жить если я не могу видеть?», точно до добра не доведут. Желудок что-то слабо вякнул. Но настоящего желания кушать не появилось. Подлая мыслишка о том, что может, стоит не есть, так быстрее загнусь, отбивала аппетит. Поесть надо. Все-таки надо. Зачем не понятно… но надо. Не хочу! Не буду есть. Лучше умереть, чем так жить.

Истерика, с тихими слезами и желанием срочно перерезать себе вены закончилась внезапно. Неустойчивая на тот момент психика, подсказала мне безумную идею. Прогуляться. Вдруг что-то изменится. Или меня собьет машина. Доделает то, что начала ее товарка и то, что я не решаюсь проделать с собой. Сумасшедшее желание выйти на улицу, которое кроме как последствиями черепно-мозговой травмы оправдать не могу, захватило меня всю целиком. В волнении, забыв про тапочки, поднялась и добралась босиком до шкафа. Дрожащими руками, попыталась на ощупь определить какие из находящихся там вещей мои. Вроде, Людмила Леонидовна говорила, что вторая полка сверху, там есть моя одежда. Тьфу. Опять по имени называю. Надо за собой следить.