— Главным образом оружие, а иногда и наркотики, — сказал он равнодушно. — Собственно, об этом не стоит и говорить, мы хотели только немного подзаработать.

— А капитан?

— Он даже и не подозревал об этом, никто об этом не имел никакого представления.

— Зато на этот раз капитан сам везет контрабанду…

Гут в темноте нехотя рассмеялся.

— Гут, — сказал я, потому что мной вдруг овладела потребность говорить, сопротивляться, противодействовать. — Все это, скорее всего, с самого начала было гигантским мошенничеством! Когда решался вопрос о способе транспортировки, никто и не заботился о безопасности. Скорее всего, они хотели создать такую ситуацию, чтобы кто-то мог захватить груз. Обеспечить благоприятные условия. Одинокое судно на море — вот самые благоприятные условия. Не надо бояться свидетелей.

— А нам-то какое дело? — прошептал Гут. — Само собой, кто-то планировал. Возможно, уже в Евроатоме, потому что мы долго ждали разрешения на продажу урана фирме «Андреотти», которая зафрахтовала судно. Но какое это имеет значение для нас?

— Никакого. Ты прав, никакого.

— Мы должны проникнуть в склад, должны добыть себе жратву, — хрипло шептал Гут. У него снова сдавали нервы. Вновь ожил призрак голодной смерти. Мы видели его. Снова нас сдавила темнота. Непрерывный гул корабельного вала и судовых машин был утомителен. Я свернулся в клубок и закусил зубами кулак, чтобы не кричать от ужаса:

"Я не хочу умирать, я еще не хочу умирать!"

Где-то среди ночи — невозможно было различить в темноте стрелки часов мы вышли из стального склепа. Гут отпер замок крышки вентиляционного отверстия, и мы вылезли наружу. Чувствуя, как колотится сердце, я сполз с батареи следом за Гутом, который сразу бросился к крану. Жадно, захлебываясь, пили мы воду. Ее тут было достаточно.

Вдали мерцали огни аварийного освещения, они казались глазами сказочного существа. Мы различали очертания водяных резервуаров, собственные силуэты и стальные шпангоуты. Казалось невероятным, что здесь можно кого-нибудь встретить. Однако Гут прихватил железный прут, которым при чистке резервуаров открывали краны. Затем, сквозь непрестанный, ставший теперь более сильным, шум, мы отправились к складам, которые были расположены под каютами команды. С каждым шагом нас покидал страх. Здесь мы были в безопасности. Все, кроме вахтенных, спят, кому нужно шарить так глубоко в трюме. В нетерпении мы ускорили шаг.

Аварийные огни приближались. Они освещали железную лестницу, ведущую на первый этаж трюма. Там был склад продуктов. Мы крались вверх на цыпочках. Здесь я уже хорошо ориентировался. Вот и широкие стальные ворота склада. Не дыша, в полумраке мы их обследовали. Железный прут был слишком толстым, нигде не удавалось подсунуть его, чтобы взломать замок. Мы беспомощно стояли перед неприступной стеной. Как попасть внутрь?

Гут яростно ударил в щель двери.

— Здесь не пройдем. Надо попробовать пролезть через канал приводного и водосточного трубопровода в вентиляционную шахту и через шахту — в склад! Он оперся о ворота и вытер вспотевший лоб. — Разводка воды к каютам сделана этажом выше. Попытаемся идти по приводным трубам от резервуаров.

Гут исчез в противоположном проходе и рассматривал тянувшиеся у потолка трубопроводы. Там, где не было возможности вести трубы на поверхности, они входили в шахты и поднимались вверх. Мы должны были найти нужную трубу, дойти по ней к трюму и через весь этот лабиринт пролезть к вентиляционной шахте. Найти ее и спуститься вниз. Но этого нам никогда не суметь, даже если Гут знает судно хорошо. Я видел, как сложна конструкция судна, сколько в нем шахт и труб, по которым проведены водяные, паровые и электрические коммуникации. В любую шахту должен был пролезть человек, чтобы можно было проводить ремонтные работы. Но найти их, определить правильное направление и все возможные ответвления — это мне казалось выше наших сил.

Возле меня что-то неожиданно и резко вспыхнуло. Я с ужасом обернулся. Сияние меня ослепило. Я закрыл ладонями лицо и через щели между пальцами увидел… Какой-то человек в белой защитной резиновой одежде стоял у лестницы и освещал меня мощным электрическим фонарем. Он был в таком же ужасе, как и я. Даже не двинулся с места.

А потом откуда-то выскользнул Гут и размахнулся железным прутом. Это был страшный удар и жуткий звук. Белая фигура переломилась, рухнула, фонарик упал и покатился по стальным ступеням лестницы вниз.

— Не стой! — заорал Гут. — Быстро! Здесь его нельзя оставлять!

Он схватил тело за резиновые рукава и потащил по лестнице вниз. Я бежал за ним. По лбу и спине лились потоки холодного пота. Тело громко стучало по ступеням. Гут поднял фонарь и выключил его. Сумрак. Тусклая лампочка освещала детектор Гейгера-Мюллера, расположенный на стене. Он спал, все было нормально. Контейнеры были достаточно надежны, радиации мы могли не бояться. Только тело в белом антирадиационном костюме лежало на железных плитах под лестницей.

— А что я должен был сделать? — вздохнул Гут хрипло. — Что я должен был делать?

— Надо спрятать его между контейнерами с окислом, там его не найдут!

— Через пару дней мы будем где-то на экваторе — знаешь какая будет жара? Надо его выбросить, выбросить с корабля!

— Бросить за борт?

Он тупо посмотрел на меня.

— За борт — нет, в море — да, через сточную шахту.

— Сточную…

Он тяжело кивнул головой.

— Это страшно…

— Все страшно! Здесь он остаться не может!

Я знал, куда ведет главный сток. К нему подсоединялись стоки из камбуза, умывальников и с машинного отделения. Автоматические насосы отводили по нему воду, накапливающуюся в самом глубоком трюме.

Но мы должны были снова подняться на этаж выше, до самого машинного отделения. Шахта выходила в море у самой поверхности.

— А комбинезон сними, — решительно сказал Гут. — Он слишком заметен.

Трясущимися руками мы начали раздевать тело. Это был молодой мужчина, может быть, лет двадцати пяти. Одежда под резиновым комбинезоном напоминала униформу, но без знаков различия. Он был мертв. Комбинезон Гут поспешно свернул и спрятал между стальными шпангоутами под лестницей. Потом мы, каждый со своей стороны, ухватили тело и потащили его вверх. Ступени были узкими и крутыми, мертвец попеременно наваливался на нас всем своим весом, и я чувствовал липкие струйки крови. У меня было желание бросить его и мчаться отсюда вверх. Броситься через поручни в море. Но вместо этого я судорожно сжимал его и поднимался за Гутом.

Знакомый высокий тон работающей на полных оборотах турбины напомнил мне абсурдность ситуации. Несколько часов тому назад мы здесь еще ходили как нормальные люди, а теперь убиваем. Мы не были в здравом уме. За нас действовал кто-то другой. Другой поднимал с отчаянной нетерпеливостью решетку, закрывающую шахту. Она была страшно тяжелая и надежно закреплена. Нам не удавалось ее поднять. Гут, с перекошенным лицом, издавал бессвязные звуки. Затем все бросил и помчался обратно. Я подумал, что он убегает, и бросился за ним, а мертвец остался лежать перед решеткой. Но Гут только поднял тот страшный железный прут и снова вернулся. Лом! Нам нужен был лом!

Мы уперлись, решетка поддалась, и из глубины мы услышали шум воды. Мы начали изучать поперечник шахты. Достаточно ли он широк? По всей вероятности, достаточно. Мы схватили тело и спустили головой вниз.

Исчез! Как будто его никогда и не было. Ничего не случилось. Вода все также монотонно шумела. Мы установили решетку и без единого слова побрели обратно. Мы уже не думали о складе с продуктами, даже о голоде, который нас ожидает. Трап дребезжал под ногами. Мы прятались в темноту. Как крысы.

Крысы!

Что-то путалось у меня под ногами. Это крысы кишмя кишели вокруг нас, они почуяли запах крови. Я начал орать. Мы понеслись еще быстрей, потом кинулись к лестнице, ведущей в нашу спасительную западню. Я не мог пролезть через отверстие внутрь. Гут неистово пинал меня ногами.