Она села на деревянную скамью и расправила рядом с собой лист бумаги. Покусывая кончик пера, она стала сочинять текст записки. Это заняло у нее довольно много времени. Погруженная в свои мысли, она не услышала шагов.

– Добрый день, мадемуазель Фонтэн!

От неожиданности Дезирэ подскочила и посадила кляксу на записку.

– Тысяча чертей! – воскликнула она по-английски, непроизвольно употребив любимое выражение деда.

– Прошу прощения, я не хотел вас пугать, – сказал Рафаэль. Помолчав, он добавил: – Я должен извиниться за вчерашнее. Я не имел права целовать вас. Единственное, что меня оправдывает, – это ваша красота.

– Вы говорите, как поэт! – усмехнулась девушка.

– И притом плохой, – добавил он.

Лед был растоплен, и Дезирэ уже не чувствовала смущения.

– Мне тоже следует извиниться, – призналась она, имея в виду пощечину.

Лишь долю секунды Рафаэль позволил своей гордости взять верх, но потом он развел руками в искреннем раскаянии.

– Сам напросился. – А потом добавил лукаво: – Но дело того стоило.

– Я думаю, что нам следует перевернуть эту страницу, сеньор Веласко, – с деланной суровостью заключила Дезирэ, – и считать, что ничего не было.

Рафаэль не был уверен, что ему это удастся. Даже ночью, во сне, его преследовал образ хрупкой белокурой нимфы с глазами цвета полуденного летнего неба.

Приняв его молчание за согласие, Дезирэ улыбнулась и предложила ему сесть рядом. Ее приветливость ошеломила его. Он вдруг пожалел, что она оказалась француженкой… что она благородных кровей… что она так доверчива…

Он желал ее, но слишком уж большую цену пришлось бы заплатить за то, чтобы удовлетворить свое желание. Она не была ни девицей легкого поведения, ни замужней женщиной, готовой развлечься на стороне, и он не запятнает свою честь тем, что погубит ее репутацию. Не в его характере было развращать невинных девушек.

Долг, честь и простое благоразумие требовали, чтобы он с ней распрощался. Но ему хотелось еще раз заключить ее в свои объятия.

Дезирэ отметила, что сегодня он выглядит очень элегантно.

На нем были бриджи кремового цвета и темно-синий камзол из тонкого сукна, облегавший его широкие плечи без единой складочки. Парчовый жилет и элегантно завязанный шейный платок довершали наряд. Кто-то даже почистил ему сапоги!

– Вы сегодня замечательно выглядите, сеньор. – Лукавая улыбка мелькнула на ее губах, когда она представила, каких трудов ему стоило справиться со своей буйной шевелюрой.

– Но чувствую я себя не очень комфортно, уверяю вас, – ответил он, собираясь сесть.

– А вы не боитесь испачкать столь великолепный наряд? – поддразнила она.

– Я рад, что вы оценили мои усилия. Неужели он старался для нее?

– Я принарядился, чтобы нанести визит одной из своих тетушек. У нее поместье недалеко от города, и она обожает принимать визитеров.

– Надеюсь, она оценила ваше великолепие?

– Надеюсь. И я попросил ее об одолжении, а она пошла мне навстречу.

– А зачем вы мне это рассказываете? – удивилась Дезирэ.

– Я спросил, примет ли она вас в качестве своей гостьи. – Рафаэль посмотрел на Дезирэ внимательно, стараясь понять ее реакцию. – Вам было бы у нее удобнее. Лучше, чем оставаться здесь одной.

– Я… я не знаю, что сказать. – В очередной раз Дезирэ была потрясена его заботой. Не удержавшись, она спросила: – Почему вы помогаете мне? Вы же ненавидите французов.

– Мне трудно это объяснить, – пожал он плечами. – Разум твердит, что вы – враг, а вот сердце… оно не хочет этому верить. Одно знаю точно – я хочу, чтобы мы расстались друзьями, даже если судьбой нам назначено никогда больше не встретиться.

– Вы уезжаете?

– Я должен. Я пришел попрощаться. Дезирэ прикусила предательски задрожавшую нижнюю губу.

– Если вы хотите воспользоваться гостеприимством моей тетушки, я провожу вас к ней после сиесты.

– Я очень благодарна вам за ваше великодушие, но должна остаться здесь. – Дезирэ удалось изобразить вежливую улыбку, хотя у нее разрывалось сердце от одной только мысли, что она его больше не увидит.

– В переполненной гостинице? Без всякой защиты?

– Я признаю, что дом вашей тетушки несравнимо приличнее, но думаю, что ей вряд ли понравится иметь в качестве гостьи француженку.

Он промолчал, и Дезирэ поняла, что попала в точку. Он просто заставил тетку согласиться принять ее.

– Гордость не позволяет мне принять предложение, сделанное под давлением, – тихо сказала Дезирэ. – К тому же Этьен будет искать меня здесь.

– А что, если ваш брат так и не появится?

– Это не имеет значения, сеньор. Если Этьен не приедет в течение одного-двух дней, я отправлюсь в Мадрид. Даже если бы я хотела вернуться домой, я бы никогда не уехала, не узнав, что произошло. Я уже написала письмо командиру здешнего гарнизона, в котором обращаюсь к нему с просьбой выделить мне надежного сопровождающего.

– В таком случае мне остается только пожелать вам удачи, – сказал Рафаэль, вставая.

– Спасибо. – У Дезирэ в горле застрял комок. Только бы ей не расплакаться!

– Если позволите, я позабочусь о том, чтобы ваше письмо было отправлено.

Она протянула ему сложенный вчетверо листок и тоже поднялась со скамьи. Они шли рядом по узкой дорожке.

Если бы он хотя бы намекнул на то, что желает ее, она не смогла бы устоять. Это было безумием, но она сгорала от желания очутиться в его объятиях, почувствовать вкус его поцелуя.

Пока они ждали в гостиной, когда хозяин принесет сургуч, чтобы запечатать записку, они услышали в холле гулкий звук шагов, и в зал вошел французский офицер, который попался им накануне по дороге в Бургос.

– Капитан Дюкло! – воскликнула Дезирэ.

– Мадемуазель Фонтэн! – Француз поклонился.

Интересно, откуда он узнал, как ее зовут?

– Простите, что вчера не уделил вам должного внимания. Но я не знал, что вы француженка.

– Вы, конечно, знакомы с сеньором Веласко? Дюкло лишь слегка кивнул, делая вид, что только что заметил присутствие Рафаэля. Тот же в ответ отвесил французу издевательский церемонный поклон.

– Я слышал, вы приезжали в замок, чтобы узнать что-либо о полковнике Фонтэне, – сказал Дюкло.

– Я действовал по поручению мадемуазель Фонтэн.

– Странно, что вчера вы не сказали, что она француженка.

– Наши семьи так давно дружат, что это не имело для меня значения.

Рафаэль вел себя откровенно вызывающе, и Дезирэ, заметив, как недобрым блеском загорелись глаза Дюкло, поспешила вмешаться, осведомившись о здоровье француза.

Не хватало еще, чтобы они поссорились. Дюкло был ей безразличен, но ей хотелось защитить Рафаэля.

– Зачем вы здесь, капитан? – спросил Рафаэль. Дюкло неожиданно смутился, словно вспомнил что-то неприятное.

– Собственно говоря, Веласко, я располагаю информацией, которая вас интересует. Как вы полагаете, мы… э… могли бы переговорить наедине?

Чувствуя, что новости плохие, Рафаэль кивнул и хотел увести Дюкло в сторону, но Дезирэ преградила ему дорогу.

– Нет! Если информация касается моего брата, я имею право ее узнать, – решительно заявила она.

– Сегодня утром пришло сообщение из Мадрида, но боюсь, что известие плохое, мадемуазель. Может, вы присядете? И не позвать ли вашу горничную?

Дезирэ отмахнулась.

– Говорите, месье, пожалуйста.

– Простите меня. Я не знаю, как начать.

– Говорите, да поскорее, – приказал Рафаэль.

– Три недели назад ваш брат, патрулируя со своим отрядом окрестности, попал в засаду и был тяжело ранен партизанами. Несколько дней спустя рана воспалилась, произошло заражение крови, и он скончался в своем доме в Мадриде.

– Нет! Неправда! – в отчаянии закричала Дезирэ. – Этьен не мог умереть!