Вайнти приняла приглашение. Наслаждение – вот первопричина. Акотолп переплела вместе свои толстые большие пальцы и начала говорить в духе непринужденной дружеской беседы:

– Я благодарю тебя, сильная Вайнти, потому что твой личный пример способствовал спасению моей жизни. Научная логика управляет моим существованием, но я слишком хорошо знаю, какую роль играет тело независимо от умственного контроля. Я знаю, что приказания эйстайи, правительницы, могут в одно мгновение вызвать необратимые изменения в йиланах, что ведет к неминуемой смерти. Потом я увидела, когда все умирали в трагическом Альпесаке, что смерть города тоже может привести к таким же последствиям. Когда я поняла, что происходило, я испугалась за себя, несмотря на мои превосходные знания, испугалась, что я тоже могла бы быть смертельно поражена. Мне помогло выживание самца. Если он должен был остаться живым, значит, в живых должна, была остаться и я. Вот почему я крепко сжимала его руку своей рукой, пока я боролась за свою жизнь. Потом пришла ты и взяла его от меня, и ко мне вернулись сознание и зрение. Я увидела тебя пышущей жизнью, такой женственной, что я получила от тебя силу и знала, что моя жизнь вне опасности. Я благодарна тебе за свою жизнь, сильная Вайнти. Я в твоем полном распоряжении: я твоя фарги и сделаю все, как ты прикажешь.

В этот самый момент большая волна качнула урукето, и полное тело Акотолп вдруг резко повело в сторону. Вайнти удалось дотянуться до нее и взять за руки, чтобы предотвратить падение; она удержала ее и выразила искреннюю благодарность за сказанное как равный равному.

– Теперь это я благодарю тебя, великая Акотолп. Мне предстоит многое сделать и преодолеть длинный путь. Мне нужна будет помощь. Я приветствую тебя как моего первого последователя в деле, которое я должна довести до конца.

– Я с удовольствием возьмусь за это, Вайнти, я готова выполнять все твои приказания.

Они в унисон покачивались, когда урукето преодолевал огромную волну: тень на миг поглотила солнце. Они подняли глаза и Акотолп выразила радость видения. Это был действительно красивый вид, которым стоило любоваться. Они пересекли устье великой реки, по обеим сторонам которой простирались лимонно-зеленые джунгли. Там, где река впадала в океан, образовывались высокие волны, которые перекатывались у берега и пенились. И здесь бесчисленное множество эстекелей, птеродактилей охотилось за рыбой. Они неуклюже опускались на волны, складывая свои огромные, покрытые пухом крылья, глубоко погружая в воду свои длинные клювы, пока над водой не оставались видны лишь костные отростки на затылочной части головы. Другие высоко парили медленными кругами, оставляя на воде длинные тени. Эти существа издавали хриплые крики, которые становились все громче и громче по мере приближения к ним урукето.

– Смотрите, смотрите! Они сами взмывают в воздух! – в восторге крикнула Акотолп. – Я изучала этих животных. Если внимательно посмотреть на них, то можно заметить, что размах их крыльев очень велик, а ноги их настолько коротки, что эстекелы не могут взлететь, кроме как из устья реки, подобно этому. Здесь образовываются высокие волны, которые катятся навстречу ветру, а не от него, как это всегда бывает. Поэтому эстекелы, наевшись досыта, взмывают с гребня волны, как бы подхваченные ветром, и оказываются в воздухе. Замечательно!

Вайнти не разделила энтузиазма ученой по отношению к этим пропитанным зловонным запахом рыбы, покрытым мехом летающим существам. Они ныряли очень близко, и от их пронзительных криков болели уши. Она оставила Акотолп наверху, а сама спустилась вниз и заснула, несмотря на сильную качку.

Весь оставшийся путь она проведя таким образом – в коматозном, неподвижном состоянии; и даже, когда Эрефнаис послала к ней одну из своих помощниц сообщить, что они достигли острова и вскоре отправятся в Икхалменетс, она еще спала.

Вайнти забралась на плавник, чтобы увидеть, что океан позади них пуст. Им понадобился почти целый день, чтобы от берегов Энтобана доплыть до этого архипелага, затерянного в морских просторах. Они теперь проплывали мимо большого острова, в центре которого возвышалась гряда высоких гор. Вершины их были покрыты снегом, окутаны кольцами облаков и омыты проливными дождями – угрюмые напоминания о зиме, которая была для них всех самым лютым врагом. Эти скалистые острова были расположены намного ближе к северу, и, вопреки желанию Вайнти, она ощутила холодок при мысли об этом. Ей очень хотелось покинуть это место как можно скорее.

А стоит ли? Они сейчас направляются в Икхалменетс, который со всех сторон окружен морем, в город, огражденный зелеными джунглями, со всех сторон которого лежал золотой песок побережья, а над всем этим возвышались покрытые снегом вершины гор. Это было место их назначения. Она посмотрела на снежные шапки горных вершин острова, долго и неподвижно рассматривала их, одновременно вынашивая и хорошо обдумывая новую идею. Возможно, их прибытие в Икхалменетс, в конце концов, было верным решением.

Глава 3

Эс эт иго калой, тувот эт фрейназмал.

За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.

(Подлинная марбакская поговорка)

В полдень они поели, после того как саску убили и освежевали одного из оленей из загона. Керрик нашел камни и сделал кострище в расчищенном месте перед входом в ханале, потом принес сухое дерево с берега. В разрушенном городе они могли где угодно разбить свой лагерь – но ему хотелось быть поближе к оставшимся в живых йиланам. Если охотники саску по своему характеру не были вспыльчивы и горячи и у них не было таких быстрых копий, как у тану, они все равно ничего не должны знать о двух самцах. Смерть вновь вернется, если он не будет бдительным.

К тому времени, когда охотники вернулись, он уже развел костер, и ложе из горячих и тлеющих углей было готово для оленьей туши. Но все были настолько голодны, что не могли ждать, пока мясо будет готово, отрывали полусырые куски и усердно их пережевывали. Керрику досталась по праву печень, но он поделился ею с Саноне.

– В этом месте очень много нового и интересного. Это стоит посмотреть, – сказал пожилой мужчина, старательно облизывая дочиста свои жирные пальцы перед тем, как вытереть их о свою одежду. – И также много загадок, которые требуют разрешения. Интересно, а среди всех остальных животных здесь есть мастодоны?

– Нет, здесь только мургу, холоднокровные, привезенные сюда из-за океана.

– Но ведь мы едим этого оленя, он же не мургу?

– Олени, как и гигантские олени, были пойманы и разведены здесь. Но в дальних краях, откуда пришли Те – Которых – Мы – Убили, водятся только одни мургу.

Саноне медленно пережевывал эту идею одновременно с очередным куском печени.

– Мне не нравится думать о земле, где живут только мургу. Но это место за океаном, о котором ты говоришь, является, конечно, тоже частью мира, который создал Кадайр, когда топнул ногой и в разные стороны разнес на части скалу. Из скалы он вытолкнул наружу все, что мы видим, и все, что мы знаем: вытолкнул оленя и мастодона, и мургу. Вот причина всему. Вот причина – поначалу мы пришли в это место, и вот другая причина – почему это место находится здесь. Мы должны все это учесть, пока не поймем всего этого. Все, что касалось мира, существующего вне Божественной вселенной, начинает приобретать большее значение.

Когда Саноне говорил об этом как мандукто, Керрика волновали более земные проблемы, о которых тоже надо было думать. Самцы в ханале должны быть накормлены. И что потом он будет делать с ними? Зачем он взвалил на себя заботу об их существовании? Если бы он не вмешался, они бы очень быстро умерли – для этого нашлось бы предостаточно добровольцев. Он жалел эти глупые создания, но он чувствовал, что были другие причины, чтобы сохранить им жизнь. Он подумает об этом позже. А сейчас их надо накормить. Ни в коем случае нельзя давать им приготовленное мясо – запах дыма будет вселять в них страх.

Он отрезал несколько кусков сырого мяса от передней части оленьей туши, затем прошел сквозь разбитую дверь в ханале. Трупы все еще лежали там и уже начали смердеть. Их надо убрать до наступления темноты. Когда он подошел к сохранившейся части помещения, он услышал пение, хотя звуки в отдельности сами по себе ничего не значили. Он стоял, незамеченный у входа в залу и слушал, как Имехей пел грубоватым мужским голосом. Эта печальная песня сразу же напомнила Керрику о том далеком дне, когда Эсетта пал после смерти Алипол.