Ни один из охотников не мог спать. Они вытерли руки от крови, сели и тихо говорили до рассвета. Когда стало светло, Херилак встал и отдал приказ:

– Мне нужна здесь помощь. Я хочу укрыть эту дыру, где мы прятались, чтобы ничего не было заметно. Затащите несколько тел на вершины скал. Они могут найти отверстие – я не знаю. Но если этого не случится будет что-то большее, что взбудоражит их. Они будут ломать голову, как это произошло, как мы преодолели их защитные ограждения. Это может остановить их.

– Тогда они вернутся назад? – спросил Ненне.

– Нет, этого не произойдет, – сказал Херилак, чувствуя, как в нем нарастает гнев. – Они будут все время приходить. Но мы будем их останавливать и убивать. Мы можем делать это. Теперь дождемся, когда наступит день и шипы уберутся. Не прикасайтесь ни к чему, пользуйтесь копьями, если надо отодвинуть шипы. Пусть все остается как оно есть. Мы возьмем смертоносные стрелы, немного мяса, больше ничего. Положите виноградные лозы на место, когда будем уходить. Это зрелище сделает мургу очень-очень несчастными. Я хочу, чтобы это было именно так.

Они плыли на юг вдоль побережья. Парамутаны были очень взволнованы этим путешествием в неизвестность. Увидев впереди землю или кусочек пляжа, они показывали в ту сторону и от удивления кричали. Керрик не разделял подобного энтузиазма, а с каждым днем все больше и больше впадал в уныние. Армун видела это и могла только разделить с ним его отчаяние; она знала, что мало чем могла ему помочь. Чем дальше они плыли на юг, тем лучше становилась погода, но не их настроение. Армун чуть ли не радовалась плохой погоде, которая настала вскоре, так как Керрик должен был работать вместе с остальными – зарифлять паруса и выкачивать воду из трюма – поэтому у него почти не оставалось времени на размышления о будущем.

Береговая линия резко поворачивала на запад – это они могли видеть и по карте. Хотя солнце было теплым, зимние бури с севера примчались к ним, принеся с собой шквалы дождя. На восьмой день путешествия они прорывались сквозь стены ливней, которые следовали один за другим с самого рассвета, но к полудню миновал последний шквал, и ливень унесло к побережью, оставшемуся позади.

– Видишь – радуга, – сказала Армун и показала на огромную арку, перекрывающую все небо, поднимаясь из моря и опускаясь вглубь материка. Казалось, что она оканчивается за скалистым мысом. – Мой отец всегда говорил: если бы ты нашел место, где заканчивается радуга, ты нашел бы там гигантского оленя, который смог бы разговаривать с тобой. Если его найти у конца радуги, он никуда не убежит и ответит на твой любой вопрос. Вот что говорил мой отец.

Керрик молчал. Он смотрел на землю, как будто и не слышал ее.

– Как ты думаешь, такое может быть? – спросила она. Керрик покачал головой;

– Я не знаю. Я никогда не слышал, чтобы гигантские олени разговаривали. Они любят хорошо поесть, но я не думаю, что мне понадобится для чего-нибудь их совет.

– Но это особенный олень. Тебе только надо его найти у конца радуги. Я верю, что он и правда там.

Она сказала это уверенно, наблюдая за тем, как радуга становилась все бледнее и бледнее, пока совсем не исчезла, когда буря умчалась далеко вглубь материка, за лесистые холмы. Керрик ничего ей не ответил, а снова впал в уныние.

После бури ветер утих, и солнце снова пригрело, выйдя из-за туч. Армун повернулась к нему лицом и пальцами провела по волосам, чтобы они высохли. Только парамутаны были недовольны: они сняли меховые куртки и жаловались на жару. Они были детьми севера, и им становилось очень плохо, когда наступала жара. Калалек стоял наклонившись вперед. Ветерок шевелил волосы на его спине. Он пристально смотрел вперед, на берег.

– Там! – вдруг вскрикнул он, на что-то показывая. – Это что-то новое, чего я до сих пор никогда не видел.

Керрик подошел к нему и, прищурившись, посмотрел вдаль, на зеленый островок у побережья; подождал, пока окончательно не убедился.

– Поворачивай и иди к берегу, – сказал он. – Я знаю, что это. Это… – здесь словарный запас подвел его. Он повернулся к Армун и заговорил с ней на марбаке: – Я не знаю слова, которым можно было бы это назвать, но это то место, куда мургу приводят своих детенышей, чтобы они начали плавать. Мургу здесь, в этом месте. Армун бегло говорила на парамутанском, а глаза Калалека становились все шире.

– Они действительно там, – сказал он, толкая весло, в то время как остальные бросились к леерам. Иккерган развернулся и взял обратный курс от берега, подальше от йиланской пристани. Керрик смотрел на карту и водил по ней пальцем.

– Вот оно. Должно быть, это. Нам нужно причалить к берегу, а дальше добраться до этого места пешком. Мы должны разузнать, что там делается.

– Ты думаешь, там есть мургу? – спросила Армун.

– Конечно, нельзя говорить об этом, не побывав там, но они могут там быть. Нам надо быть поосмотрительнее, ходить осторожно по несколько человек.

– Если пойдешь ты – пойду и я. Он начал было отговаривать, но услышал такую твердость в ее голосе, что в ответ лишь кивнул головой.

– Тогда мы вдвоем. И еще один или, по крайней мере, двое парамутан.

Калалек тоже присоединился к разведывательной группе. После долгих криков и споров взяли еще и Ниумака, потому что он был известен как великий следопыт. Они подогнали иккергак к песчаному пляжу. Вооруженная копьями маленькая группа по песку отправилась в путь. Пляж заканчивался у скалистых холмов; дальше они пошли через лес. Лес здесь был почти непроходимым из-за поваленных деревьев, которые нагромождались тут же у подножия растущих деревьев. Их толстые стволы возвышались над молодой порослью. Как можно скорее им нужно было проложить себе путь назад к океану, туда, где волны разбивались о скалы.

– Я умираю. Жара убивает меня, – сказал Калалек. Он еле ковылял и был близок к изнеможению.

– Снег, лед, – сказал Ниумак. – Вот где живут настоящие люди. Калалек говорит правду: смерть от жары ходит рядом.

Впереди было голубое небо и приветливый ветерок. Парамутаны наслаждались его прохладным прикосновением, а Керрик в это время раздвинул густые листья и взглянул на скалы и разбивающиеся о них волны. Теперь они были совсем близко от гавани йилан. За скалами было что-то наподобие холмов, но с такого расстояния он не мог сказать, что именно это было. Ничто не шевелилось; все выглядело так, словно там никого не было.

– Надо подойти поближе…

– Я пойду с тобой, – сказала Армун.

– Нет, лучше я пойду один. Если мургу там, я сразу же вернусь назад. Я знаю их, знаю, как они реагируют. С тобой будет намного опаснее. Парамутаны тоже могли бы пойти, если бы они смогли пройти так далеко. Оставайся с ними. Я вернусь как можно быстрее.

Она хотела возразить, пойти с ним, но знала, что он делает единственно правильную вещь. На минуту она обняла его, уронила голову ему на грудь, потом оттолкнула и повернулась к парамутанам, которые с трудом дышали.

– Я останусь с ними. Теперь иди.

Очень трудно было пробираться через лес бесшумно: надо было убирать много веток с дороги, а под ногами хрустело сухое дерево. Он пошел быстрее, когда попал на тропинку, ведущую вниз с холмов. Она поворачивала вправо, к побережью, и дальше он пошел осторожнее. Когда из-за холмов стало хорошо видно пляж, Керрик остановился и посмотрел сквозь листья. Пустой бассейн был прямо перед ним; рядом были расположены высокие холмы. Для природного происхождения они были слишком правильной формы. К тому же они имели отверстия наподобие дверей, которые вели внутрь. Стоит ли ему подойти поближе? Если йиланы внутри этих холмов – как он может это узнать? Поблизости не было ни одного урукето, но это ничего не значило, потому что йиланы могли быть за холмами.

Отчетливый щелчок хесотсана резко раздался в тишине. Керрик бросился в сторону, упал, испугавшись. В цель не попали, но ему надо было уходить.