Они ушли подальше, чтобы никто их не видел. Только тогда Наалпе снова заговорила:

– Как и просили, я остановилась в Йебейске на обратном пути, следуя из Икхалменетса. Там я разговаривала со многими, и можно было легко понять, о ком шла речь, чье имя ты назвала мне, потому что ни о чем другом не говорили.

– Требуется разъяснение. – Вайнти была вежливой и скрывала растущее в ней нетерпение.

– Это Энге, Дочь Смерти, о которой ты говорила. Она позволила себе дерзость пойти прямо к эйстаа и рассказать ей о своих убеждениях, и за это ее заключили в тюрьму со всеми остальными ее единомышленниками.

– Отличная, отличная информация, добрая Наалпе. – Но Вайнти прервала свою речь, когда увидела знаки командира урукето, выражающие волнение и тревогу.

– Ничего подобного. Как это произошло, непонятно. Но то, что это произошло, я могу ручаться со всей искренностью, потому, что сама разговаривала с командиром урукето. Она мне рассказала, что произошло…

– Так что же произошло?

– Энге и все остальные, то есть все Дочери Смерти в Йебейске, забрались на урукето и уплыли. Их не могли преследовать. Никто не знает, куда они уплыли.

Вайнти застыла; она лишилась дара речи, ее мысли блуждали в неведении. Что бы это значило? Как им удалось это сделать? Кто помогал им? Сколько их было? Куда уплыли?

Последнюю фразу она произнесла вслух, но не было никого, кто мог бы ей ответить.

– Уплыли… но куда?!

Этот остров в дельте реки имел ровную поверхность, в некоторых местах заболоченную. Но на южном берегу этого острова росли кипарисовые деревья, ветви которых с широкими листьями широко раскинулись и создавали заманчивое и уютное укрытие от палящего солнца. Почти все Дочери расположились здесь, наслаждаясь изучением слов Угуненапсы. Внимательные ученицы, сидящие неподвижно полукругом и пытающиеся сконцентрироваться, следовали каждому жесту и звуку Энге. Когда она закончила свое объяснение, царило молчание, потому что каждая из них углубилась в себя, чтобы увидеть, стали ли слова Угуненапсы ее собственными.

– Вопросы? – спросила Энге.

Прошло несколько долгих мгновений. Наконец одна из учениц, молодая, тонкая йилана, недавно обращенная в их веру, сделала движение внимания. Энге знаками выразила разрешение говорить. Ученица подыскивала подходящие слова, потом заговорила:

– До того, как Угуненапса записала свои мысли, сделала свои важные открытия, были ли другие, которые, возможно… – на этом она запнулась, и Энге пришла ей на помощь.

– Ты хочешь спросить, была ли Угуненапса, наша учительница, первой во всем, или она узнала это от других учителей, которые были до нее? – Ученица с благодарностью выразила согласие. – Если ты лучше поймешь труды Угуненапсы, то ты найдешь ее рассуждения по этому вопросу. Она искала поддержку у всех мыслителей йилан, которых интересовали вопросы жизни и смерти, но она не нашла никого, кто мог бы помочь ей, никакого решения этой проблемы. Когда она искала объяснение этому, потому что она была скромной и никогда не подумала бы, что она одна была наделена знаниями, она пришла к единственному заключению. Что живет и что умирает? – спрашивала она себя. Йиланы могут умирать, но город йилан существует вечно. Однако, как раз в это самое время, город умер. Это первое, что было записано, потому что она искала и искала и не нашла другого упоминания об этом. Однако город умер от холода. Потом она подошла к этому вопросу с другой стороны. Если город может жить и не умирать – почему не могут не умирать йиланы? Город умер, так же как умирают и йиланы. Она была скромной и не верила, что город умер как раз для того, чтобы привести ее к открытиям. Но, благодаря смерти, она открыла жизнь…

– Внимание, важная информация!

Послышалось бормотание. Все своими движениями выразили ужас, когда перед Энге встала Амбаласи, прервав ее речь. Только на Энге эта бесцеремонность поведения никак не подействовала.

– Чем мы можем быть полезны Амбаласи, той, которая спасла нас? – Энге говорила, напоминая им всем, что ученая заслуживает их всеобщее уважение.

– Я терпеливо ждала, когда ты закончишь говорить, но наконец поняла, что это надолго. Поэтому я прервала тебя. Есть работа, которую надо сделать до наступления темноты. Мне нужны в помощь сильные руки.

– Просьба о помощи – готовы помочь. – Энге посмотрела на своих слушательниц. – Кто хочет помочь Амбаласи?

Если Энге и стремилась помочь, то ее желание не было разделено Дочерьми. Они явно были недовольны, что им помешали, и у них не было желания заниматься тяжелым трудом вместо трудной философии. Ни одна из них не сдвинулась с места. Энге была смущена, но не разгневана их отказом.

– Я, очевидно, плохой учитель, – сказала она. – Угуненапса учила нас, что жизнь – одна для всех; значит, все йиланы равны, и просьба, о помощи должна расцениваться, как просьба о жизни. – Ода повернулась к Амбаласи и выразила покорность. – Я поспешу на помощь к тебе.

Ее ученицы сразу же забыли про обиду и бросились вперед, чтобы продемонстрировать свое понимание и сострадание.

– Если бы не Энге, то вы ничем не отличались бы от глупых фарги, – сказала Амбаласи недовольно. – Мне нужно пятерых из вас, чтобы донести семена и посадить. – Она критически окинула их взглядом с головы до ног – многие из них были слишком худыми. Она выбрала самых сильных и отослала вместе со своей помощницей за грузом.

– Прости их, – сказала Энге. – В поисках знаний они забыли про ежедневный труд.

– Пустая трата времени. Пойдем со мной: мне надо кое-что обсудить с тобой.

– С удовольствием повинуюсь твоим желаниям.

– Ты в самом деле очень искренняя. Но ты одинока, Энге, одинока. Я никогда не пыталась работать с существами, которые не хотят выполнять приказаний, как твои Дочери Усталости.

Энге выразила понимание и извинения.

– Этому есть причина, так же как и всему есть причина. Удовольствие общения и совместного открытия без гонения за убеждения – это сильная смесь. Очень трудно спуститься с высот научных размышлений и погрузиться в глубины ручного труда.

– Возможно, но это необходимо. Чтобы есть, мы должны трудиться. Я хочу, чтобы ты это объяснила всем очень убедительно. Разве Угуненапса ничего об этом не говорила?

– Никогда!

– Для всех нас было бы лучше, если бы она упомянула об этом. Теперь подойди поближе к берегу и посмотри туда. Ты когда-нибудь видела там полуостров?

– Кажется, нет, – сказала Энге, всматриваясь туда, куда стремительно неслась река. Этот остров был низким и ровным, как и все острова в устье. Амбаласи делала жесты неудовольствия, потом указала на урукето:

– С верхушки плавника можно увидеть лучше. Так как на этом диком берегу не было пристани, урукето заставляли двигаться сквозь грязь канала, подкармливая его свежей рыбой. Теперь, когда он был сыт, он погрузил свою голову в расчищенное им от грязи пространство. Йиланы осторожно ступили на его скользкую от грязи спину и затем забрались на передний плавник. Круглый, навыкате, глаз урукето медленно вращался, когда они плыли, но это была единственная ответная реакция этого существа. Они скрюченными большими пальцами держались за грубую кожу урукето и поднимались к самой вершине плавника. Энге старалась двигаться медленнее, чтобы старая ученая не отставала от нее.

– Временами… я же сама жалею, что решилась уйти из Йебейска, – сказала Амбаласи, тяжело дыша. – Но никакое жертвоприношение не сравнится с любым достижением в науке. Мы с тобой знаем, но этого не понимают твои последователи.

Энге не ответила, даже не подала знака согласия, несмотря на уважаемый возраст Амбаласи и ее интеллект – и зная из опыта, что если что-то было достигнуто, лучше было бы с ней согласиться.

Амбаласи сделала глубокий вдох, посмотрела по сторонам и выразила недовольство; снова глубоко вздохнула, чтобы легче было говорить.

– Посмотри туда – ты можешь сделать это прямо отсюда – на этот остров, на это зеленое пятнышко.