– Случилось вот что, – начал он, и сразу же послышалось шарканье, потому что люди подались вперед, чтобы лучше было слышно. – Мы здесь могли видеть этот лед, когда началась буря. Могли даже видеть сквозь стенки паукарутов, могли видеть тепло и пищу, и играющих детей, могли чувствовать их мягкий пушок и даже лизать его языком. Но ураган унес нас далеко.

Он выдержал театральную паузу, и его слушатели завыли в агонии, потом руки его опустились.

– Мы так и не смогли добраться до льда и паукарутов. Мы могли только плыть до того момента, когда началась буря. Есть такая земля, которая называется Сломанная Нога. Там мы укрывались долгое время, но к берегу причалить не могли, потому что там очень неподходящее место. Потом ветер поменялся, и нас опять унесло в открытое море, и вот тогда мы запели песню смерти.

Слушатели снова заголосили, и рассказ продолжался в том же духе довольно долго. Но никто не возражал, потому что это был интересный и захватывающий рассказ. Но Ниумак устал и замерз, поэтому вскоре наступил конец.

– В последний день буря снова разразилась, и нас принесло к берегу, но причалить мы не смогли, потому что волны были очень большие. Но тут случилась странная вещь. На том берегу есть пещера, известная, как Пещера Оленя, из-за рисунков в ней, и мы проходили мимо этого места и видели, как двое наших братьев выходили из пещеры, бежали и махали нам руками. Но мы могли только плыть, потому что ветер дул нам в спину. У них была теплая пещера, и мы хотели присоединиться к ним, но не могли. Но кто они? Все наши люди здесь, все наши лодки тоже здесь. Может быть, какие-нибудь соседние парамутаны? Но такого не может быть зимой. Потом мы поплыли назад, и вы увидели нас, и мы здесь, и теперь я отдыхаю.

Он пополз в свою палатку, а вслед слышались вопросы. Кого они видели? На кого они были похожи? Была ли там поблизости лодка?

Армун стояла, как скованная льдом, холодная, как лед. Она смотрела перед собой, но ничего не видела. Она знала, кто был в пещере на берегу, знала, как будто кто-то нашептывал ей имя на ухо. Керрик. Это, должно быть, был он, один из тех двоих охотников. Она в этом нисколько не сомневалась. Она была настолько в этом уверена, как будто знание этого всегда присутствовало у нее, дожидаясь слов Ниумака, которые позволили это знание обнаружить. Он искал ее. Он узнал, что она ушла на север, и отправился на ее поиски. Она должна идти к нему.

Оцепенение, которое охватило ее, прошло, и она быстро вернулась к действительности.

– Калалек! – закричала она. – Мы должны идти к той пещере. Я знаю, кто там. Там – мой охотник. Там – Керрик!

Калалек от удивления открыл рот. Эркигдлиты делали так много вещей, которые просто поражали. Но он ни на мгновение не сомневался в ее правоте. Он собрался с мыслями и вспомнил слова Ниумака.

– Это хорошо, что твой охотник там, и он в безопасности, и ему тепло, как сказал Ниумак.

– Нет, – сердито ответила она. – Он не парамутан, и он не в безопасности. Он – тану, который шел сюда, нес с собой еду и которого застала вьюга. Я должна идти за ним – немедленно.

Когда наконец Калалек все это переводил, он громко закричал:

– Лодка, моя лодка, мы должны отвязать мою лодку. Надо сделать одно дело.

Армун обернулась и увидела, что Ангайоркак смотрит на нее широко раскрытыми глазами.

– Ты должна помочь мне, – сказала Армун. – Присмотри за Арнхвитом, пока мы не вернемся. Ты сделаешь это?

– Ты не должна идти, – сказала Ангайоркак не очень убедительно. – Я пойду.

Лодка была уже спущена на воду к тому времени, когда она подошла к ней. В нее загружали продовольствие. Четверо парамутан были с Калалеком: они уже опустили весла в воду, хотя последний из узлов еще не был погружен на борт. Потом они отплыли, подгоняемые северным ветром.

С наступлением ночи они продолжали грести на юг. Берег в том месте представлял собой бесконечную цепь скал, и речи не могло быть, чтобы причалить к берегу на ночь. Они опустили тяжелый кожаный парус, чтобы за ночь не уплыть очень далеко. Они поели немного полусгнившего мяса, а вместо воды сосали во рту кусочки снега, который оставался на борту. Многие из них подходили к Армун и похлопывали ее, тем самым успокаивая. Она не отвечала им, только смотрела на берег и ждала. К рассвету, совершенно измученная, она заснула, а когда проснулась, они снова плыли на юг.

Для Армун покрытый снегом берег казался бесформенным и пустым. Но не для парамутан, которые показывали пальцами на невидимые береговые знаки и кричали что-то друг другу. Потом кричали в знак согласия и полные энтузиазма выгребли прямо к берегу. Когда их подняла волна, а потом опустила у скалистого берега, двое из них тут же перемахнули через борт и оказались по пояс в ледяной воде. Они потащили лодку на берег. Армун спрыгнула на землю, упала, быстро встала на ноги и бросилась бежать к заросшим деревьями холмам. Благодаря своим длинным ногам она обогнала всех остальных, но вынуждена была остановиться, глядя с отчаянием на белый снег, на котором не было никаких следов.

– Идем туда! – крикнул Калалек, когда проходил мимо, показывая вперед, спотыкаясь и падая в глубоких сугробах. Теперь было не до смеха, потому что снег был очень глубоким и доходил до самых деревьев, скрывая под собой все.

Они копали и отчаянно разбрасывали снег в стороны. Вот появилось черное отверстие, которое постепенно увеличивалось. Армун отчаянно копала вместе с остальными, а потом упала в это отверстие, когда его совсем раскопали. Там была навалена груда шкур – зачем? Она поползла вперед и первая нашла их, отодвинула закаменевшие от холода шкуры, закрывающие лицо Керрика. Оно было серым и замерзшим. Армун сорвала с руки рукавицу и дотронулась до него, не дыша от страха, охватившего ее.

Его кожа была такой холодной, такой холодной.

Он казался мертвым.

Однако, когда она заголосила, его веки дрогнули, и глаза открылись.

Она не опоздала.

Снежные пустыни холодного севера были для парамутан родным домом. Они знали, как здесь жить и выжить, знали все, что только можно было знать о лечении при обморожениях. Теперь, когда они отталкивали в сторону Армун, чтобы пройти в пещеру, то вели себя очень беспокойно. В то время когда Калалек раздевал Керрика, стаскивал с него меховые шкуры, двое других тоже раздевались, складывая свою все еще сохранившую тепло тела одежду на мерзлую землю.

Окоченевшее тело Керрика осторожно положили на шкуры, и голые охотники лежали рядом с ним, прижавшись к нему, чтобы теплом своих обнаженных тел согревать его. Другие охотники укрыли их шкурами.

– Какой холод! Я наверняка сам замерзну, пойте мою песню смерти! – крикнул Калалек.

Все засмеялись: к ним снова вернулось хорошее расположение духа после того, как они убедились, что охотники живы.

– Принеси дров, разожги огонь, растопи снег. Они должны согреться и захотят пить.

С Ортнаром поступили точно таким же образом. Армун поняла, что в качестве помощи ей лучше было бы раздобыть дрова. Но он был жив! Солнце своим теплом ласкало ее лицо, и это тепло проникало в ее тело при мысли, что они оба – она и Керрик – были живы и здоровы и снова вместе. В тот момент, когда она потянулась за веткой, чтобы сломать ее, она дала себе слово, что больше никогда не расстанется с Керриком. Они в течение долгого времени были разлучены. Невидимая нить, которая связывала их, натянулась так сильно, что чуть было не порвалась. Она больше не позволит этому произойти. Куда бы он теперь не последовал, она везде и всюду будет с ним. И никто, и ничто не будет стоять между ними. Она отломила еще одну замерзшую ветку, та громко треснула после того, как она изо всех сил потянула ее. Гнев и счастье переполняли ее. Больше такого не повторится никогда!

Огонь ревел, в пещере было тепло. Калалек растирал конечности Керрика и одобрительно кивал.

– Хорошо, очень хорошо: он сильный – какое у него белое тело! Только вот здесь лицо обморожено, вот эти темные пятна. Ничего, кожа сойдет, и все будет в порядке. А вот другой очень плох, очень.