– Другие совсем ничего ей не дали, Ортнар. Ты был ее единственным другом.

– Я рассказал Херилаку о том, что я сделал. Он сильным ударом свалил меня с ног, и я, как мертвый, лежал два дня – об этом мне рассказали. Вот куда он меня ударил, когда рассердился. – Ортнар пальцами дотронулся до макушки, нащупывая шрам. – Я больше не в его саммаде; с тех пор он со мной не разговаривает.

Он замолчал и посмотрел на Керрика. Потом, до того, как смог заговорить Керрик, он продолжил:

– Я должен был все это рассказать тебе первым, чтобы ты знал всю правду. Потом я искал ее следы, когда мы шли на восток. Я ничего не смог найти – ни костей, ни скелетов кого-нибудь из них. Они ушли втроем: Армун, ваш сын и мальчик, которого она взяла с собой. Ведь должны были остаться какие-то следы. По дороге я спрашивал всех охотников, которых мы встретили, но никто их не видел. Но был один охотник, который меняет каменные ножи на меха: он меняется с парамутанами с севера. Он немного понимает их язык. Они сказали ему, что к ним приходила женщина с детьми, ее волосы были такого же цвета, что и у нас.

Керрик схватил его за руки, поднял на ноги и изо всех сил встряхнул.

– Что ты говоришь?! Ты знаешь, что ты говорить?! Ортнар улыбнулся и кивнул головой.

– Я знаю. Я пришел на юг, чтобы сказать тебе об этом. Теперь я собираюсь идти на север, пока стоит лето, чтобы найти там парамутан; чтобы найти там Армун, если мне удастся. Я приведу ее к тебе…

– Нет, в этом нет необходимости.

В одно мгновение для Керрика все изменилось. Он сразу расправил плечи, как будто камень свалился с него. Будущее вдруг стало ясным и отчетливым, как эта тропа, которая пролегла перед ним; как следы Кадайра на камне, о которых все время говорил Саноне. Он смотрел мимо Ортнара в сторону городской улицы, которая тянулась к северу.

– Тебе необязательно идти – я сделаю это сам. Саммады останутся здесь – город надо будет защищать. Херилак знает, как надо убивать мургу, ему не нужны никакие инструкции. Я пойду на север и найду ее.

– Но не один, Керрик. Теперь другого саммада, кроме твоего, у меня нет. Веди, и я пойду за тобой. Мы пойдем вместе: все-таки два копья лучше, чем одно.

– Ты прав. Я не буду тебя останавливать, – Керрик улыбнулся. – К тому же, ты лучший охотник. Если бы мы зависели только от моего умения и искусства моего лука, мы были бы постоянно голодными!

– Мы пойдем быстро, не тратя много времени на охоту. Мясо серого мургу из запасов мы возьмем с собой.

– Да, у нас хороший запас. Саску больше предпочитают свежее мясо.

Керрик обнаружил огромный запас пластов свежего вяленого мяса, которое принесли в ханале для самцов. И что станет с ними? Если он бросит их, то их ждет неминуемая смерть – это было ясно. Они заслуживали лучшей участи, чем эта. Он также должен подумать и об этом. Многое надо было решить.

– Мы уйдем рано утром, – сказал он.

– Мы встретимся здесь, когда начнет светать. К этому времени саммадары примут решение; у них почти нет выбора.

Керрик отправился к ханале, закрыл за собой тяжелую дверь и выкрикнул свое имя. Надаске по коридору торопливо двигался к нему, громко шлепая по деревянному полу, делая движения, выражающие приветствие и счастье.

– Дням, которые прошли, мы потеряли счет; одиночество и голод убивают нас.

– Я не буду спрашивать, что одержит верх: голод или чувство товарищества. А где Имехей? У меня к вам есть важный разговор, прежде, чем я покину город.

– Покинуть! – Надаске взвыл в агонии и выразил знаками смерть от отчаяния. Имехей услышал звуки и поспешил туда, откуда они исходили.

– Я не оставлю вас, чтобы вы здесь умерли, – сказал Керрик, – поэтому перестаньте представлять себя безмозглыми фарги и внимательно слушайте. Сейчас мы отправимся прогуляться по городу. Саску не обратят на это внимания; они видели, как мы прогуливались раньше, и им было приказано не трогать вас. Они подчиняются своему мандукто лучше, чем вы – мне. Мы прогуляемся к окраинам города и за них. Затем вы сами отправитесь на юг, и там вы увидите остров, о котором я вам рассказывал… Керрик на минуту задумался.

– Там, где место смерти, вы найдете йилан и урукето, и там вы навсегда останетесь в безопасности, вдали от устузоу.

Надаске и Имехей взглянули друг на друга, выразили согласие и уверенность. Надаске заговорил первым, подчеркивая, что все, о чем он говорил, в первую очередь, касалось их обоих.

– Мы поговорили между собой. На протяжении многих часов одиночества мы говорили. Мы видели город и устузоу, и гуляли по городу, и говорили об этом. Я расскажу тебе, о чем мы говорили. Как странно было жить вдали от самок и гулять с Керриком – устузоу – самкой – самцом. Очень странно. Мы удивлялись тому, что мы видели. Наши глаза раскрывались так широко, как у фарги, только что вышедших из моря, потому что мы видели, что в городе живут устузоу, как йиланы. Самое странное из всего этого то, что мы видели самцов – устузоу с хесотсанами и самок с детенышами. Мы говорили и говорили об этом.

– И ты говоришь слишком много, – прервал Имехей. – Мы не только говорили, но и решали. Мы решили, что больше никогда не захотим идти к пляжам. Решили, что мы никогда не захотим болезненно жадных до смерти самок йилан. Мы не пойдем на юг.

Они жестами выразили твердость решения, и Керрик очень удивился:

– У вас есть храбрость, которой я не видел у самцов.

– Как же это можно было увидеть, если наша жизнь проходила в ханале, – сказал Надаске. – Мы очень похожи на самок йилан.

– Но что же вы собираетесь делать?

– Мы останемся с тобой. Мы не пойдем на юг.

– Но я утром ухожу отсюда. На север.

– Тогда мы тоже пойдем на север. Это лучше, чем сидеть в ханале или на пляжах.

– Там холодно. На севере – верная смерть!

– А там тепло и верная смерть – на пляжах. И, по крайней мере, если мы пойдем на север, мы увидим нечто большее по сравнению с ханале, прежде чем умрем.

Глава 14

В ту ночь Керрик почти не спал: надо было многое обдумать. Саммады продвинутся на юг, так было решено, охотники со своими хесотсанами уходят утром, чтобы привести сюда саммады. Если охотники останутся здесь, то город будет в безопасности или, по крайней мере, будет защищен надежнее, чем раньше. Но теперь Керрик должен покинуть их и подумать о своем собственном саммаде. Он оставил Армун с саммадами, а она попыталась найти его. Он даже не мог допустить мысли о том, что ее нет в живых; она должна быть где-то на севере, жива и здорова. Он найдет ее, с помощью Ортнара они будут искать парамутанов. Они найдут ее и ребенка тоже – это единственное, из-за чего он переживал. Еще эти двое самцов йилан.

Почему он должен волноваться из-за них? Они ему были никем. Но это было не так, они были небезразличны ему. Они были пленниками так же, как он когда-то. Тогда он был привязан за шею, при мысли об этом он пальцами дотронулся до железного обруча вокруг шеи, и они были заперты в ханале. Это было одно и то же. Но у них было мужество, которого не было у него, они хотели отправиться дальше в тот мир, о котором совсем ничего не знали. Они готовы были последовать за ним – потому что верили в него. Они хотели быть частью его саммада. При этой мысли он рассмеялся в темноту. Это был бы необычный саммад! Саммадар, который редко мог попасть стрелой в цель, охотник с пробитым черепом, которого выгнал его предыдущий саммадар из своего саммада, женщина, ребенок – и двое испуганных мургу! Саммад, который мог бы вселять страх в сердца других – только не в сердце такого саммадара, каким был он сам.

Как еще можно было поступить с этими бедными, беспомощными существами? Оставить их здесь – это значило верную смерть; лучше убить их самому, чем заставить их самих сделать это. И они никогда не вернутся к самкам – йиланам, что было весьма понятно. Однако если они пойдут вместе с ним на север, то наверняка умрут в снегу. Тогда что же он может сделать? Взять их отсюда – и дальше что?

Начала вырисовываться некая идея, и чем больше он об этом думал, тем яснее ему эта идея представлялась. Утром все должно было проясниться, и он заснул с этой мыслью.