Пробудился я очень неохотно вскоре после рассвета. Из туманной дымки появилось то, что военные называют сменными ротами. Их встретили с радостью, особенно когда они положили на землю принесенный сверток. Это оказались незатейливые носилки — мягкие шкуры, натянутые на два крепких шеста.
Теперь мы продвигались куда быстрее и добрались до стойбища задолго до полудня. Едва глянув на оборванного Ганса, сквозь лохмотья форменной одежды которого проглядывала израненная плоть, Анжелина тут же увлекла его прочь. Мы же с Брамом уселись вместе строить планы.
— Нужно ровное поле неподалеку отсюда, — начал я, — место, где можно без риска посадить корабль.
— Насколько большое?
Действительно, насколько? О квадратных метрах и прочих общепринятых единицах измерения здесь и речи быть не может. Я окинул взором поляну, на которой раскинулось стойбище, а затем указал мимо шатров на пасущихся лошадей.
— Видишь деревья вон там? Такие, с желтоватыми цветами.
Приставив ладонь козырьком, чтобы защитить глаза от слепящего солнца, он кивнул.
— Это не так уж далеко.
— Точно. Нам требуется открытое пространство вдвое большего размера.
Найдя палку, он наклонился и нацарапал на земле круг.
— Мы вот здесь. Если пойдешь в этом направлении — идти недалеко. — Он указал чуть правее солнца. — Выйдешь к мелкой речушке. — Палка вычертила на земле плавную излучину. — В излучине реки находится большое, ровное поле. Лишь трава и мелкие кустики. Ваша летающая машина может сесть тут.
Он воткнул палку в землю.
— В направлении ты уверен? — Не ответив, он весь чуть подобрался, приподняв брови. — Извини. Негоже мастера учить. Значит, корабль сядет здесь. Ну а космопорт в каком направлении?
Встав, он указал на лес.
— Что ж, отлично.
Я начертил на земле стрелку, указывающую на выбранную нами посадочную площадку, а потом попытался сориентироваться по солнцу. Под руководством Брама чертил новые линии, стирал их и перемещал, пока мы не наметили точный — как я искренне надеялся — курс полета. Следующий этап…
— Лучше начать перегонять свинобразов к посадочной площадке как можно раньше. Если можно, сегодня же утром. Ведь покидать свою каштановую рощу они не очень-то захотят.
Так и оказалось. Помогать вызвались все мальчишки стойбища, и все они оказались очень кстати. Бил, один из следопытов Брама, отправился со стадом, чтобы мы не сбились с пути. Когда мы добрались до стада, я собрал мальчишек и устроил им блиц-лекцию по ремеслу свинопаса.
— Направляйте их палками, но только не тыкайте и не бейте, а то рискуете превратиться в подушечки для игл, заколют до смерти. На поросят внимания не обращайте, они пойдут за своими мамками. Те же очень ленивы и ходьбе предпочитают жратву. Ничего страшного, если они перехватят что-нибудь на ходу, но не давайте им останавливаться, потому что стронуть их с места опять будет очень трудно. Готовы?
Хоровое «да» и несколько разрозненных «ура». Я надеялся, что энтузиазма им хватит на весь неспешный путь. Я вырезал палку покрепче, перевел дыхание — и подошел к Скрежетуну, довольно чавкавшему в тени.
— Уиии, хрюша, хрюша, хрюша…
Он поднял голову, нацелив на меня злобный красный глаз, — и вернулся к трапезе. Потребовалось ужасно долго скрести его между иголок, уйма ласковых слов и деликатного подталкивания, чтобы заставить его тронуться. Мой детский опыт жизни на ферме не забылся.
Медленно, как в летаргическом сне, стадо двинулось в путь. А мы не давали ему останавливаться. Сперва кабаны, за ними матки, а следом припустили поросята, чтобы угнаться за взрослыми. Мальчишки бегали, гикали и развлекались от души. Энергия их казалась неисчерпаемой.
Должен признаться, мои силы скоро начали иссякать. Когда же последняя охапка игл протрюхала мимо, я мысленно присягнул, что никогда — совершенно никогда, после последнего завитка скрученного штопором хвоста, я никогда, повторяю, никогда больше не увижу ни единого свинобраза.
Бил ушел вперед проверить направление — и скоро вернулся с улыбкой и невероятно хорошей новостью.
— Вон за теми деревьями сразу будет поле и река.
Так оно и оказалось. Учуяв воду, кабаны радостно заурчали и пошли в том направлении чуть быстрей. А я тяжело опустился на землю.
Готово. Я выбрал первых счастливых добровольцев из числа моих помощников. Пообещал, что их сменят задолго до сумерек. Они с гордостью приняли на себя ответственность, тем более что и делать-то было практически нечего. Свинобразы прекрасно могут позаботиться о себе сами. Обратный путь прошел куда быстрей. Еда и питье уже ждали нас. О свинской компании можно забыть хоть на время. Смыв с себя дорожную пыль, я от души напился холодной воды и радостно помахал Анжелине.
— Я гляжу, ты светишься от радости, — заметила она.
— Еще бы! Свинобразов перегнали, они благополучно пасутся на поле, где сядет наш звездолет.
Она чуть нахмурилась.
— Это хорошо, но… Розочка цела и здорова?
— И даже очень. Просила заверить в любви.
Анжелина пропустила шуточку мимо ушей.
— Я о Гансе… С ним действительно обращались очень скверно. Просто чудо, что он еще жив.
— Но теперь-то он в порядке.
— Весьма. Хочет тебя видеть…
— Обоюдное желание.
— Мы промыли и перевязали его раны, и нашли для него мягкую кожаную одежду. Он наверняка жаждет с тобой потолковать.
— А я еще больше жажду его выслушать. Перед новой встречей с омерзительными зеленцами мне нужно узнать об их социальной структуре побольше. Как ими правят? Кто отдает приказы? Как построены их взаимоотношения?
Ганса мы застали сидящим, лениво привалившись к стволу толстого дерева. Он жевал какие-то сушеные фрукты, рядом стояла тыквенная фляга с водой. Увидев нас, он хотел было встать, но Анжелина его остановила.
— Не стоит сводить на нет плоды нашей славной работы. Мы составим вам компанию, — сказала она, усаживаясь на мягкую траву. Я присел рядом.
— Должен поблагодарить за спасение моей жизни. Новому эстро[9] было наплевать, жив я или помер. Дория была другое дело. Она была достаточно умна и заботилась, чтобы я не протянул ноги.
— Женщина-босс? — переспросила Анжелина. — Мы видели только мужчин.
— Их немного, но среди эстро[10] пол значения не имеет.
— Это вожди? — уточнил я.
— Пожалуй, можно назвать их и так. Потому что они самые умные. Среди этих зеленых ублюдков действует естественная табель о рангах, просто по степени глупости. У некоторых мозгов не хватает даже для элементарного выживания. Тех, кто выполняет грязную работу, пинками строят и заставляют работать чуть более умные. Теми верховодят бандиты с дубинками — и так далее, вплоть до эстро. У тех тоже есть орудия наказания под названием фрапило.[11] Тонкое, крепкое, у некоторых даже с металлическими наконечниками или шипами. Бей, или бит будешь — это насквозь прогнившее общество, управляемое беспардонным насилием.
— А эстро очень умны?
— Да не особо. Думаю, в любом другом месте это назвали бы нормальным уровнем интеллекта. К тому же их не так много.
— А эта женщина, Дория, была одной из них?
Кивнув, Ганс языком перебросил комок фруктов за другую щеку.
— Да. По сути она была так же груба, как и остальные, часто меня избивала. Но заботилась, чтобы у меня хватало еды, — и оберегала от работяг. Видя мой цвет кожи, они впадали в ярость. Все они так, независимо от того, насколько они умны или безмозглы. Дория знала это и заботилась о моей защите от случайных нападок. Я был чересчур важен для их прогнившей экономики. Особенно когда она выяснила, что могу ремонтировать эти ветхие ткацкие станки. Обучить работе на них можно всех, кроме самых тупых. Но они и понятия не имеют, как станок устроен. Если что-то ломается или рвется нитка, они просто сидят и таращатся.
