– Тесак…

У Барка был огромный рот, крепкие мускулы, и временами он казался точной копией «настоящего техасца». Кроме того, он был известен как самый большой выжига в офицерских погонах, который только тогда сдвинется с места, когда ему за это что-нибудь пообещают.

– А почему вы здесь, Тесак? – спросил Сэм. – Уж, конечно, не затем, чтобы возобновить старое знакомство?

У Сэма в шкафчике стояло полбутылки виски.

Он нашел стакан и налил его до половины.

– За Айрия, ее кабачок и ее виски, – сказал Барк.

Он поднял стакан, осушил одним глотком, задумчиво посмотрел на пустой и поставил его на стол.

– Хуже этой эпидемии из космоса мы с вами ни с чем не сталкивались, Сэм. Мы еще поломаем над этим головы. Мне нужна ваша помощь.

– Я мало что могу, Тесак. Я больше не служу в армии, я всего лишь скромный ассистент, который до этого мгновения был занят по горло.

– Я знаю. Вы сможете вернуться к работе, как только мы все обсудим. Вы присутствовали при том, как Рэнд вышел из корабля, вы говорили с ним, видели, как он пытался нацарапать свое сообщение. Вы имеете какое-нибудь представление о том, что он хотел этим сказать или почему он герметически задраил корабль после того, как покинул его?

– То, что я знаю, я изложил в своем рапорте. Я провел вскрытие. Мне кажется, тому, что он хотел написать, не стоит придавать слишком большого значения.

– Почему?

– Только избавьте меня от подробного клинического отчета. Думаю, его рассудок помутился. Он уже почти потерял сознание, у него была высокая температура, а кровь полна токсинов. То, что он написал о болезни в корабле, может быть всего лишь бредом умирающего мозга.

Генерал Барк размашистыми шагами мерил комнату.

Он обернулся и бросил на Сэма испытующий взгляд.

– Это все предположения. Может быть, так, а может быть, все иначе. Что случилось с «Периклом»? Когда вы воспользовались корабельным видео, вы не заметили ничего необычного? Может быть, вы видели следы борьбы?

– Только то, о чем я сообщил, Тесак. Я не особенно хорошо знаком с внутренним устройством космических кораблей, но то, что я видел, мне показалось совершенно нормальным. Во всяком случае, из внутренних помещений со мной никто не связался, и я тоже никого не увидел. Но это легко можно проверить. Кто-нибудь может войти в воздушный шлюз с камерой, набрать те же номера, что набирал я, и все это заснять на пленку.

– Дьявольски простое предложение. Но через полдюйма стали трудно делать снимки.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что эта старая дева Чейбл так напуган эпидемией, что приказал заварить выход из «Перикла» стальной плитой. Он отказался удалить плиту, чтобы кто-нибудь мог поработать с замком или сделать вышеупомянутые снимки.

– Принимая во внимание то, что произошло, когда открылся шлюз, его едва ли можно упрекнуть, – сказал Сэм. – Предупреждение Рэнда принято всерьез. Пока мы не узнаем о болезни Рэнда больше, самое умное – как можно дальше держаться от этого корабля.

Генерал Барк сердито пригладил волосы.

– Может быть. Но, может быть, на корабле находится важнейшая информация, которая объяснит нам происхождение этой болезни. Бортовой журнал должен содержать записи, указывающие на это. Даже малейший намек может оказаться очень важным.

– Но может быть и так, что на корабле нас подстерегает еще более ужасная болезнь. Это одно из оснований, почему Чейбл заварил люк. Может быть, именно потому Рэнд запер вход на корабль. Он мог, прежде чем совершить посадку, сунуть сообщение о самом важном в карман. В конце концов, он достаточно ясно соображал, чтобы привести корабль на Землю и сравнительно гладко совершить посадку. Почему мы должны подвергать себя новым опасностям? Мы, хоть и медленно, но все же берем эту болезнь под контроль. Ее, как вы знаете, могут переносить только птицы, поэтому мы должны уничтожить всех птиц – потенциальных носителей. Если мы изолируем источник инфекции, болезнь перестанет представлять опасность.

– Я знаю все об этих проклятых птицах. Моя штаб-квартира находится в Форт-Джей, но моя дивизия рассыпана по всему Лонг-Айленду, она уничтожает птиц. Я позаботился о том, чтобы они провели эту работу, но так войны не ведутся. Нужны конкретные данные, и я убежден, что все, что мы должны узнать, находится на корабле. Я прошу вашей помощи, Сэм. После всего, что вы сделали, вы высоко поднялись в глазах общественности. Если вы предложите бегло осмотреть корабль внутри, мы сможем так нажать на Чейбла, что он вынужден будет сдаться. Что скажешь на это, Старая дева?

Сэм уставился на свой стакан, на плескавшуюся там жидкость янтарного цвета.

– Мне очень жаль, Тесак. Мне хотелось бы помочь, но я не могу. Не в этом случае. Вы же видите, я разделяю мнение Чейбла.

– Это ваше последнее слово, Сэм?

Барк встал и зажал под мышкой фуражку.

– Последнее, Тесак.

– Вы сели не на ту лошадку, вы упрямы, но я могу оценить, как человек держит свое слово. Обдумайте мое предложение. Если передумаете, приходите ко мне.

Он пожал Сэму руку.

– Я подумаю, Тесак, но вряд ли изменю свое мнение, если только не возникнут какие-нибудь новые обстоятельства.

Дверь за Барком закрылась. Сэм усмехнулся и уставился на свою руку, которая ныла так, словно побывала в тисках: за десять лет Барк не стал ни на йоту слабее.

Сэм опустошил стакан и взял из ящика стенного шкафа новый халат. Теперь он предсталял, почему Чейбл хочет говорить с ним.

Секретарша доктора Мак-Кея исчезла, чтобы доложить о приходе Сэма. Когда дверь открылась, он вошел в зону тишины и молчания.

Мак-Кей сидел за широким письменным столом, профессор Чейбл занял место в углу и, казалось, был целиком поглощен раскуриванием трубки.

Сэм приблизительно знал, о чем они хотели говорить с ним, и его предположения тут же подтвердились.

– Вы хотели говорить со мной, Мак-Кей?

– Да, Сэм. Профессор Чейбл и я хотели бы с вами побеседовать. Возьмите стул и садитесь.

Мак-Кей пошелестел лежавшими перед ним бумагами. Он ни в коем случае не выглядел радостным.

– Хорошо, Сэм, не будем ходить вокруг да около. Вашу встречу с Хаупером Барком подстроили мы. Мы почли за благо взять быка за рога. Барк хотел, чтобы вы помогли ему, не так ли?

– Да.

Внезапно в комнате возникло напряжение.

Чейбл подался вперед.

– Какой ответ вы ему дали?

– Единственный, какой мог дать, учитывая теперешнее положение вещей. Я сказал, что не смогу ему помочь, и объяснил почему. Я решил, что герметически закрытый корабль – единственно разумное решение, профессор Чейбл. Не знаю, что мы получим, проникнув внутрь корабля, но думаю, что потерять мы можем все.

– То, что я слышу, радует, доктор Бертолли, – сказал Чейбл.

Он откинулся в кресле и пальцем примял табак в трубке.

– Борьба с болезнью Рэнда доставляет много хлопот, но трудности удвоятся, если мы в то же время будем сражаться и против генерала Барка. Генерал – упрямый тип; в бою это делает его героем, но, к сожалению, он имеет склонность вмешиваться в политику. Он достаточно умен, чтобы создать подпольное движение. До сих пор он был вдохновителем лишь небольшой кучки экстремистов, которые хотят проникнуть в «Перикл», но служба связи и ее агенты работают на нас, чтобы не позволить этой группке обратиться к общественности. Конечно, положение Барка может измениться в одно мгновение, если он сумеет заручиться поддержкой того, кому общественность доверяет – например вашей, доктор Бертолли. Если это произойдет, мы больше не сможем замалчивать эту ссору. Я уверен, что при настоящем положении дел проведение открытых политических дебатов не пойдет нам на пользу. Положение и так отчаянное.

– Отчаянное? – спросил Сэм.

Он был удивлен.

– Я думал, что нам скоро удастся овладеть положением.

– Временно и только в этом городе. Становится все труднее одновременно контролировать движение людей и уничтожение птиц. Мы должны расширить радиус действий – вспыхивают все новые очаги заболеваний. Фермеры-птицеводы встречают нас с оружием в руках, когда мы приходим, чтобы уничтожать их птиц. Они не хотят понять, что существует связь между их здоровой птицей и болезнью людей, которая вспыхнула в восьмидесяти милях от них. Мы также не можем оставить без внимания такой фактор, как человеческий страх. Достаточное количество мужчин и женщин видит блуждающую вокруг них болезнь, и каждый знает, что болезнь эта всегда заканчивается смертью. Там, где возникает случай заболевания, население пытается тайком сменить место жительства и не останавливается даже перед насилием, если нет иного пути. Пока мы не найдем действенного метода лечения этой болезни, ее очаги должны быть строго локализованы.