– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Гаст, отхлебнув из своего стакана.
– Ни в малейшей степени. Я намерен заморочить вам голову, мистер Крэбб, и плачу вперед. Я видел вас на прошлой неделе по 3-видео, вы рассказывали о Новом городе. Довольно привлекательно, сказал я себе. А каковы могут быть шансы открыть там ресторан? – Он одним большим глотком прикончил содержимое своего стакана и тут же налил себе еще, не забыв подлить Лите и Гасту.
– Это не так-то просто сказать.
– А что просто? Разве что жить на пособие и постепенно терять рассудок от скуки. Что касается меня, то я строю большие планы. Культовую еду любят все. Старики, потому что она напоминает им о давно минувших днях, а дети считают, что такая пища делает их взрослее. Но здесь, в Старом городе, люди редко едят вне дома, очень уж мало у народа свободных песо. Пора перебираться туда, где происходят перемены. В Новый город. Ну и каковы у меня шансы?
– Я могу узнать. Но вы должны понять, мистер Шарм…
– Просто Шарм. Это имя, а не фамилия.
– Вы должны понять, что у стариков особая диета. Медики разрабатывают для каждого из них персональный рацион питания.
– Моя забегаловка вовсе не рассадник тараканов. Мы прошли множество санитарных проверок.
– Я совсем не это имел в виду. Извините, что неясно выразился, но постарайтесь понять меня правильно. Это на самом деле специальные диеты, которые важны для них ничуть не меньше, чем лекарства. Они на самом деле специальные, если вы меня понимаете, – рационы действительно разрабатывают и готовят в лабораториях.
Его перебила громкая барабанная дробь – это печальный с виду американский индеец изобразил на басовом барабане быстрый индейский военный сигнал. После этого он нажал носком ноги на клавишу магнитофона и принялся отбивать ритм на ударных, сопровождая лившуюся из динамиков израильскую народную песню. Это мало походило на искусство, зато звучало очень громко.
– В таком случае, что вы скажете о людях помоложе? – Шарму теперь приходилось кричать, чтобы собеседники могли расслышать его сквозь музыкальный шум. – О таких, как вы. Вы отправились в такую даль, чтобы попробовать культовую пищу, так почему бы ей самой не перебраться поближе к вашему дому?
– Нас там пока что слишком мало. Только техники и лаборанты, да бригады строителей. К настоящему времени родилось не более десяти процентов детей, которым предстоит населять этот город, так что я не знаю, наберется ли там достаточно народу, чтобы вы могли заработать себе на жизнь. Может быть, попозже…
– Ну да, попозже. Очень утешительно. Ждать двадцать лет. – Шарм с мрачным видом откинулся на спинку стула и замер, пошевелившись лишь для того, чтобы вылить в свой стакан остатки содержимого кувшина. Лишь когда в дверях показался следующий посетитель, он с очевидной неохотой поднялся, прервав эту неловкую интерлюдию.
Оба заказали себе понемногу всех фирменных блюд и бутылку вина, поскольку Лита была не в восторге от «Кровавой Мэри». Пока они ели, на сцене появилась смугловатая девушка, возможно гавайского происхождения, и принялась с безразличным видом исполнять танец хула. Гаст наблюдал за ней не без удовольствия, так как она была одета лишь в очень низко нацепленную травяную юбочку, в которой недоставало многих пучков, и обладала изрядным избыточным весом, отчего ее телеса тряслись, что придавало танцу особую выразительность.
– Вульгарность! – сказала Лита, вытирая салфеткой слезы, выступившие у нее после того, как она положила на кусок фаршированной рыбы слишком много хрена.
– Мне так не кажется. – Он под столом положил руку Лите на бедро, а она с каменным выражением лица оттолкнула ее.
– Не надо этого делать в публичном месте.
– А также и дома! Черт возьми, Ли, что происходит с нашим браком? Да, мы оба работаем, отлично, все прекрасно, но как насчет нашей с тобой совместной жизни? Что, если нам взять на воспитание новорожденного?
– Мы уже говорили об этом…
– Тогда ты сказала «Нет!», и на этом все закончилось. Ли, милая, пойми, я не собираюсь пытаться загнать тебя обратно в средневековье, когда женщина водила одного ребенка за ручку, другого кормила грудью, а третьего носила в животе. Женщины наконец-то освободились от всех неудобств и опасностей, связанных с рождением детей, но, видит бог, они все же остаются женщинами. А не мужчинами с несколько иным устройством. Многие пары не хотят иметь детей, ну и прекрасно. Я согласен, выращивание младенцев в детских яслях дает массу преимуществ. Но есть семьи, в которых выращивают младенцев, а женщины после определенных инъекций могут даже выкармливать детей грудью.
– Ты же не думаешь, что я стану этим заниматься?
– Я не прошу, чтобы ты так поступала, если ты это имеешь в виду, хотя это ни в коем случае не может быть настолько отвратительным занятием, как ты считаешь, судя по твоему тону. Мне лишь хотелось бы, чтобы ты подумала о том, чтобы взять на воспитание ребенка, сына. Он проводил бы с нами вечера и уик-энды. Это было бы очень приятно.
– У меня несколько иное представление о приятном.
Ответ, который уже был готов сорваться с его языка, был резким, ожесточенным и грубым, и, конечно, вызвал бы еще худшую ссору, но прежде, чем Гаст успел произнести хотя бы слово, Лита схватила его за руку.
– Гаст, посмотри, там, в углу, за задним столиком… Это не тот ужасный человек, который приходил сегодня в лабораторию?
– Блэйлок? Да, похож на него. Хотя при этом сверхромантичном освещении трудно что-нибудь точно разглядеть. А какая разница?
– Неужели ты не понимаешь, что если он здесь, то, значит, он нас выслеживает? Наверно, он считает, что мы устраиваем эти неприятности с колбами.
– У тебя слишком богатое воображение. Может быть, он просто любит культовую пищу. Судя по его виду, он вполне может себе это позволить.
И все же, действительно, почему он оказался в ресторане? Если он хотел заставить супругов Крэбб нервничать, то он вполне смог добиться своей цели. Лита отодвинула свою тарелку, да и у Гаста тоже пропал аппетит. Он попросил счет, и они, подавленные, напялили на себя пальто и вышли в холодную ночь, провожаемые обвиняющим взглядом молчаливого Шарма, который знал, что ему не суждено жить новой жизнью в Новом городе, как бы он к тому ни стремился.
Много лет тому назад Кэтрин Раффин разработала простой план, благодаря которому успешно справлялась с делами, не входившими в список ее повседневных рутинных обязанностей. Еще на заре своей карьеры она выяснила, что обладает четким высокоорганизованным мышлением и чрезвычайно цепкой памятью; и то, и другое было очень важно в ее работе. Но ей было необходимо изучать факты медленно и вдумчиво, не позволяя себе перерывов, а в ходе напряженного рабочего дня заниматься чем-либо подобным было совершенно невозможно. Оставаться после работы? Это тоже не было выходом, так как телефон продолжал звонить, да и усталость частенько не позволяла ей полностью задействовать свои умственные способности. А взять работу домой тоже не всегда представлялось возможным. Будучи от природы «жаворонком», она довольно скоро смогла узнать, что все ее коллеги либо относятся к «совам», либо просто слишком любят поспать, и потому от них можно ожидать чего угодно, но только не того, что кто-нибудь из них явится на работу хоть на пять минут раньше положенного срока. Теперь она каждое утро приходила в свой кабинет к семи утра и успевала сделать изрядную толику работы, прежде чем появлялся кто-то еще. Это было практичное и весьма удовлетворительное решение проблемы работы, а человек, которому было очень нужно поговорить с Кэтрин без помех, тоже всегда мог застать ее на месте. Однако она настолько привыкла быть одна в эти ранние часы, что рассматривала присутствие кого бы то ни было как досадную и раздражающую помеху.
Войдя в кабинет, она сразу же заметила записку, которой там, конечно же, не было, когда она уходила накануне вечером. Она была напечатана на машинке, а ее содержание оказалось кратким и совершенно недвусмысленным:
