Он сделал было шаг по направлению к двери, но Блэйлок предупреждающе поднял руку, а другой рукой извлек из кармана тонкий бумажник.

– Я хотел бы побеседовать с вами прямо сейчас, доктор. Вот мое удостоверение.

Ливермор не мог выйти, не толкнув этого человека. Так что он остановился и, набычившись, взглянул на золотой значок.

– ФБР. Ну и чего ради вы явились сюда?

– За убийцей. – Ответом ему было изумленное молчание. – Теперь я могу сказать вам, хотя я был бы рад, если бы вы этого никому не передавали, что один из работающих у вас лаборантов является агентом бюро. И регулярно направляет в Вашингтон донесения о ходе работы.

– Это наглый шпионаж! – Ливермор не на шутку рассердился.

– Ни в коей мере. Правительство сделало крупные инвестиции в этот проект и убеждено в том, что таким образом помогает сберечь деньги налогоплательщиков. У вас здесь было много случаев гибели эмбрионов в первые недели после имплантации.

– Это случайность, всего лишь случайность! – воскликнула Лита, но тут же покраснела и снова умолкла, когда Блэйлок устремил на ее холодный, неулыбчивый пристальный взгляд.

– Неужели? А вот мы так не думаем. В Соединенных Штатах существуют еще четыре Новых города, в каждом из которых ведется свой проект, осуществляемый по тем же самым методикам, какие применяются у вас. У них тоже случались неприятности с колбами, но далеко не в таком количестве, как у вас.

– Немного больше или немного меньше в том или ином месте – это ничего не значит, – заявил Ливермор. – Закон средних величин полностью перекрывает мелкие различия.

– Несомненно, закон перекрывает. Мелкие различия, доктор. Но количество сбоев здесь в десять раз больше, чем в других лабораториях. На каждый сбой, случающийся у них, у вас приходится десять. Соответственно, на их десять – сто ваших. Я не случайно попал сюда. Поскольку вы отвечаете за этот проект, я хотел бы получить от вас письмо, в котором говорилось бы, что я имею право бывать во всех помещениях и разговаривать с кем угодно.

– Моего секретаря сейчас, по-видимому, уже нет на месте. Утром…

– Письмо у меня с собой, оно напечатано на вашем личном бланке, и требуется всего лишь ваша подпись.

Гнев Ливермора был все же, скорее, наигранным, нежели настоящим.

– Я не стану его подписывать. Подумать только – воровать мои бумаги! Нет-нет, я вам этого не подпишу!

– Не будьте грубияном, доктор. Ваши бланки были напечатаны в правительственной типографии. Они и для меня напечатали несколько штук, чтобы облегчить работу. Постарайтесь хотя бы не осложнять ее.

В его словах звучала холодная властность, заставившая Ливермора остановиться, полезть в карман, вытащить ручку и подписать письмо. Гаст и Лита наблюдали за происходящим, не зная, что им делать. Блэйлок аккуратно сложил письмо и убрал в бумажник.

– Я хотел бы попозже поговорить со всеми вами, – сказал он и повернулся к двери. Ливермор подождал, давая ему возможность удалиться, а затем тоже вышел, не сказав ни слова.

– Какой ужасный человек, – сказала Лита.

– Не важно, ужасный он или нет, если то, что он сказал – правда. Диверсии с колбами… Разве такое возможно?

– Проще простого.

– Но зачем кому-то нужно заниматься такими вещами? – спросил Гаст. – Вот в чем вопрос. Это настолько бессмысленно, настолько глупо. Для этого просто не может быть никакой разумной причины.

– Пусть об этом беспокоится Блэйлок, за это ему платят. А у меня был длинный и трудный день, я хочу есть, и меня больше всего тревожит обед. Так что иди домой и разморозь что-нибудь. А я приду буквально через минуту, только закончу этот тест.

Эти слова по-настоящему рассердили его.

– Похоже, за то время, пока мы женаты, ты совсем утратила совесть. Ты что же, совсем забыла, что я пригласил тебя пообедать в Старом городе.

– Ну не то, чтобы… – начала было Лита, но тут же осеклась, потому что так оно и было. Хотя Гаст был не совсем прав: ее отвлекла работа, а тут еще этот тип, Блэйлок… Она быстро сложила бумаги, оставив тест незаконченным, и сняла халат, оставшись в темно-сером платье почти столь же строгого облика, как и лабораторная одежда, и довольно тонком, рассчитанном на постоянный температурный режим Нового города.

– Если снаружи холодно, я должна взять пальто.

– Конечно, там холодно. Ведь сейчас только март. Я уже пригнал автомобиль и положил туда твое теплое пальто, да и мое тоже.

Они молча дошли до лифтов и спустились на нижний уровень, к стоянкам. Похожий на пузырь автомобиль уже ждал их на пандусе; как только Гаст повернул ручку, крыша поднялась, приглашая пассажиров внутрь. Они надели пальто и сели; Гаст включил обогреватель и только после этого запустил мотор. Электрический двигатель, работающий от аккумуляторов, ровно и мощно загудел, и автомобиль неторопливо двинулся к воротам, которые автоматически распахнулись, как только машина приблизилась к ним. Пришлось несколько секунд подождать, прежде чем открылись внешние двери, – а открывались они лишь после того, как закроются внутренние, – и они оказались на полого уходящей вниз дороге, ведущей в Старый город.

С тех пор как они в последний раз выбирались за пределы Нового города, снаружи все поразительно изменилось. Улицы были разбиты и выглядели очень неопрятно; из трещин торчала высохшая прошлогодняя трава. У поребриков тротуаров валялись бесчисленные клочья бумаги, а когда машина пересекала пустынную площадь, позади поднялось облако пыли. Лита вжалась в спинку сиденья и задрожала, несмотря на то, что обогреватель работал на полную мощность. У домов был нежилой, заброшенный вид, некоторые, в основном деревянные здания, начали рушиться, а серые в гаснущем свете дня деревья взметали к небу тощие, словно руки скелетов, голые ветви. Гаст пытался на ходу читать уличные вывески и даже сбился однажды с дороги, но в конце концов обнаружил яркую светящуюся вывеску, на которой было написано: «У Шарма». То ли они приехали рановато, то ли заведение не пользовалось особой популярностью, но им удалось поставить автомобиль прямо перед входом. Лита не стала дожидаться на холодном ветру, пока Гаст запрет автомобиль, а быстро перебежала несколько футов, отделявших машину от двери. Внутри посетителей встречал и приветствовал Шарм собственной персоной.

– Прошу, прошу. Добро пожаловать, – произнес он с профессиональным радушием, за которым, впрочем, можно было уловить и некоторую скуку. Хозяин оказался высоким мощным негром с очень черной кожей. Он был одет в блестящий кафтан, а на голове носил красную феску. – У меня есть для вас прекрасный столик в самом первом ряду.

– Было бы очень хорошо, – сказал Гаст.

Гостеприимство Шарма было легко понять – помимо Гаста и Литы в ресторане была лишь еще одна пара. В воздухе висел тяжелый кухонный запах, казавшийся к тому же не слишком свежим. Скатерть была покрыта таким множеством застарелых, лишь частично отстиранных пятен, что походила на старинную карту.

– Любите выпить? – поинтересовался Шарм.

– Пожалуй, что да. У вас есть какие-то предложения?

– Можете не сомневаться. «Кровавая Мэри» с текилой. Наше фирменное. Я сейчас принесу кувшин.

Коктейль, судя по всему, был смешан заранее, так как вернулся хозяин почти сразу же, держа в руках поднос и прижимая локтем к боку два меню. Он налил посетителям, потом себе и придвинул стул, чтобы присесть с гостями. Обстановка «У Шарма» казалась весьма непринужденной.

– Салют! – провозгласил хозяин, и все трое выпили. Лита сморщилась и поспешно поставила стакан, а вот Гасту резкий вкус напитка понравился.

– Потрясающе. Никогда не пробовал ничего подобного. А как у вас в меню – тоже есть какие-нибудь фирменные блюда?

– Все блюда фирменные. Моя жена большая мастерица по приготовлению всяческой культовой еды. Хлеб из кукурузной муки с коровьим горохом, кошерные «хот-доги», бостонские печеные бобы – у нас есть все это и многое другое. Только выбирайте. Сейчас заиграет музыка, а примерно через полчаса будет танцевать Айкан. Пейте-пейте, друзья, это за счет заведения.