Внутри, в глубине подсознания, нарастало одно нехорошее подозрение. Я сказала:

— Нужно отнести фото в полицию. Возможно, у них найдется художник, способный добавить возраста этому портрету.

— Что? Полицейский художник в Чайна-Лейк?

Конечно. Я не исключала, что единственным художником, способным выполнить такую прогрессию, могла оказаться Табита. Нужна была компьютерная программа вроде той, что имелась в клинике доктора Йоргенсена. Когда я поделилась этой мыслью с Эбби, она вдруг воскликнула:

— Стоп! Вам повезло, мисс Штучка. Такая программа есть у Вэлли. Он показывает родителям, как их дети будут выглядеть после исправления прикуса.

Офис Вэлли располагался в галерейке, вытянувшейся узкой полоской в самом центре города. Мы вошли туда под визг бормашины, оказавшись посреди этой навевавшей неприятные воспоминания музыки. Возле стойки нас встретила женщина вспушенной на шею зеленой хирургической маске.

— Чрезвычайная ситуация, нам нужен компьютер. — Эбби без церемоний прошла за стойку.

Ее появление не произвело на женщину никакого впечатления, и я подумала, что Эбби частенько сюда наведывается.

Посадив Хейли, она принялась сканировать фотографию из альбома. Обернувшись через плечо, Эбби сказала:

— Кстати, насчет нашего приятеля, собиравшегося мной поужинать… — Подняв руку, она продемонстрировала начавшую заживать руку. — Это был не койот.

— Скажи еще раз!

— Он оказался помесью мастиффа и койота. Дикий койот немного поухаживал за Фифи, получив целый помет гибридов. — Она посмотрела на экран компьютера. — И еще одно… — Эбби пробежала пальцами по клавиатуре. — В службе контроля за животными сказали, что пес был одомашненным. В желудке нашли «Педигри». У собаки был хозяин, а у хозяина будут неприятности, если его найдут. По крайней мере я этого жду.

Закончив сверлить зубы, к нам вышел Вэлли. Его обычно по-медвежьи добродушное лицо выглядело неестественно серьезным. Эбби вызвала на экран отсканированное фото, и Вэлли сказал:

— Позволь, я сам.

Годами рассматривая лица людей, раскрывавших перед ним рот, Вэлли хорошо разбирался в происходящих от времени изменениях. Поработав около рта, он добавил второй подбородок, утончил брови и поменял форму носа.

— Это не просто мои гипотезы. Все основано на анатомии черепа, изменениях мышечной ткани и на том, что известно о процессе старения.

Поменявшись, изображение вздрогнуло, и вдоль моего позвоночника пробежала горячая волна.

— Придайте более грубые черты и немного массы, — попросила я.

Он добавил припухлости под глазами. Потом нанес следы действия алкоголя и солнечных ожогов. Наконец утолщил шею, спросив:

— Как тебе?

Результат моделирования приобрел несколько искусственные, но вполне узнаваемые черты.

— Это Шенил Вайоминг, — сказала я.

Надо же, Шенил знала Брайана. Она знала Брайана почти двадцать лет. Когда-то Шенил была в него влюблена.

Направляясь в полицию, я ломала голову над этой загадкой. Смысл странным образом ускользал. Кристал Хопп, «кей-си», Кейси. Со временем она ушла далеко от «Клуба оставленных после уроков»: подсела на наркотики, продавала свое тело… Как я и как большая часть выпускников из Чайна-Лейк, она перебралась в Санта-Барбару, заодно превратившись в Шенил Кристал. Эффектное имя, я сама прочитала его в сообщении о свадьбе. В итоге Кейси Хопп стала Шенил Вайоминг — мятежницей, строящей план, как стать самой известной из раскаявшихся грешниц нашего времени. Она собиралась превзойти Марию Магдалину, став не просто поборницей, но властительницей.

Я смотрела на дорогу. Над асфальтом струился и дрожал горячий воздух. Шенил Вайоминг собиралась стать той, кто будет кнутом управлять новым миром. А ведь когда-то она слонялась по улице около моего дома, пила, курила и пялилась на Брайана. Все из-за ничего. Все из-за его молчаливого отказа.

И наконец, совсем недавно, когда к «Оставшимся» пришла Табита, Шенил вернулась к своей прошлой жизни. Табита, избранница Брайана и новое увлечение пастора Пита, с ясными образами ее картин и чистенькими руками… Сколько зависти может взрасти на такой почве?

Как я и говорила Джесси, «Оставшиеся» намеренно бросили Табиту на разрушение моей жизни, жизни Люка и Брайана. Могло ли такое быть следствием старой школьной ревности? Если так, то Брайан не дал Шенил ни одного шанса. Встретившись, он даже не узнал ее. Шенил была для него пустым местом.

Теперь она верила, что Брайан убил ее мужа, и требована возмездия. Жаждала реванша перед всем миром. Ап, и в дамки…

Мои руки, державшие руль, сильно вспотели.

Впрочем, детектив Маккрекен имел другое мнение. Повертев состаренную на компьютере фотографию в прокуренных пальцах, он звучно вздохнул, присвистнул носом и, подумав еще немного, сказал:

— Неудачная школьная любовь. Что из того?

Действительно — что?

— По меньшей мере она обладала информацией. То есть Шенил Вайоминг знала Брайана.

— Вы забываете, какой это город. Здесь все всех знают. Но не думаю, что местные жители станут говорить со мной о романах, случившихся у них в школьные годы.

— Какой же это роман?.. — сказала я.

— Ах да… Неудачное безответное чувство. Связь, еще более сильная.

Моя решимость угасла, оставив лишь желание сменить тему.

— Вы нашли орудие убийства?

— Я что, на вас работаю, что ли? — буркнул детектив.

На следующий день, возвращаясь в Санта-Барбару, мы с Люком услышали по радио про аварию, происшедшую на Стейт-стрит. Автомобиль въехал в витрину с мясными деликатесами, пытаясь переехать бродячего кота.

— Хотелось бы напомнить слушателям, — сказал диктор, — что мини-вэн «превия» не совсем подходящее средство для борьбы с брошенным животным. Если имеете подозрение, что такое животное бешеное, позвоните в службу ветеринарного надзора.

Вернувшись к Джесси, я проверила автоответчик, но ни одного сообщения не было. Затем долго пыталась дозвониться до занимавшейся учетом лекарств медсестры Йоргенсена. Ответа не было.

Интуиция не давала покоя, настойчиво подсказывая мысль об особом значении похищенных «Оставшимися» наркотиков и о связи этого факта со смертью доктора Йоргенсена. Не выдержав, я позвонила Кевину Эйхнеру, чтобы поделиться подозрениями. Судя по шуму, раздавшемуся из трубки, Кевин ответил с какой-то стройки.

Мою информацию он воспринял спокойно:

— Шенил не удалось склонить меня к краже, поэтому она вцепилась в Глори. Наверное, сработала привычка Глори к повиновению.

Я поинтересовалась, не выказывала ли Шенил потребность в каких-то особых наркотиках.

— Морфин. По ее словам, он понадобится про запас на случай тяжелых ранений. И любые средства, используемые неврологами. Например, для отражения химического нападения. Докладываю: из упаковки в дюжину пива Шенил всегда заначивала пару бутылок.

Чуть позже я отправилась к врачу, чтобы сделать вторую прививку. Как только доктор Эббот мазнула по руке смоченным в спирте тампоном, я спросила:

— Какие лекарства должен иметь под рукой врач-невролог? Если он работает с пациентом, страдающим от церебрального паралича.

Мой доктор удивилась: она ожидала вопросов о бешенстве.

— Почему вы спрашиваете?

— Это для одного дела, которое я веду.

— Ну, допустим, обезболивающие и противосудорожные препараты. В основном… дилантин, тегритол… Также средства от мигрени и, разумеется, от болезни Паркинсона.

— А если врач, скажем, пластический хирург?

— Тогда анестезирующие и седативные препараты: лидокаин, викодин.

— Какие из этих препаратов совпадут с теми, что применяет невролог?

Эббот ответила не сразу. Затем, наморщив лоб, сказала:

— Возможно, ботокс. — Сообразив, насколько я далека от медицины, она пояснила: — Токсин ботулизма. Неврологи используют его как средство борьбы с ЦП. Ботокс оказывает парализующее действие. Препарат может снимать спазмы в случаях, когда другие лекарства оказываются неэффективными.