По моему мнению, следовать учениям этих теоретиков опасно. Я еще допускаю, что страна может иметь гениальных, хороших или плохих генералов, т. е. у народа высоких качеств должны найтись и отличные генералы и наоборот. Но гениальный полководец уже не одно заглавие его эпохи: он сам создает историю. Однако его не было на маньчжурских полях сражений. Неспециалисты еще могут быть приведены в восхищение подвигами Куроки, но мы, военные, не должны забывать критики. 25 апреля японцы с подавляющими численно войсками стояли против врага, разделенные лишь двумя реками, и соотношение сил было им хорошо известно. Однако они не решились на энергичный шаг, пока все их сложные приготовления не были закончены. Пусть немцы всем этим восхищаются, если им это угодно; но это не применение принципов Мальборо (Marlborough), Наполеона или Ли, благодаря которым они создали себе бессмертную славу. В тот день, когда японцы встретятся с действительно первоклассным полководцем, страсть к принятию бесчисленных мер для безопасности операции может послужить причиной поражения наших осторожных маленьких друзей.
Благодаря счастливой случайности мне удалось побеседовать с подполковником Курита (Kurita), который сообщил мне некоторые подробности о попытке русской кавалерии прервать японские сообщения в Корее. Подполковник Курита, штаб-офицер, заведовал этими путями сообщений в штабе армии, и его рассказ послужит дополнением к описанию сражения на р. Ялу. Русский подполковник Моториров (Motoriroff)[15] был отлично известен японскому разведывательному бюро благодаря своим многочисленным поездкам по Северной Корее с целями разведки страны перед войной. 10 мая, когда штаб Первой армии все еще находился в Антунге, получено было донесение, что город Аньчжу окружен неприятелем. К этому времени сообщения Первой армии планировалось перенести из Кореи на Антунг, где намеревались устроить базу, а старая коммуникационная линия передана особым войскам, предназначавшимся для формирования особой, оккупационной армии в Корее. К этому времени в штабе Первой армии не имелось никаких сведений о величине гарнизона, оставленного в Аньчжу, и генерал Куроки вначале был этим страшно озабочен; в особенности потому, что хотя приказ о перемене линии сообщения уже отдан, однако было известно, что значительное количество весьма ценных запасов еще не было убрано из этапных магазинов старой линии.
Впоследствии выяснилось, что гарнизон Аньчжу состоял из семидесяти пехотных резервистов под командой капитана; кроме того, в городе находились унтер-офицер и восемь нижних чинов интендантского ведомства; один интендантский чиновник с унтер-офицером и переводчиком занимались очисткой риса, пять солдат и два жандарма наблюдали за кули; кроме того, там были пять почтальонов, девять телеграфистов, доктор, аптекарь и пятьдесят завербованных кули. Ружья убитых при р. Ялу были отосланы в г. Аньчжу, и кроме вышеупомянутого разношерстного гарнизона могло найтись не более тридцати человек, умевших стрелять. Таким образом, гарнизон г. Аньчжу насчитывал всего не более 100 ружей! Трудно найти более убедительное доказательство пользы всеобщего военного обучения или нагляднее понять, как низко упала военная доблесть британцев со времени Азинкура и Креси. Из 75 японцев, людей самых различных профессий, нашлось 30, которые умели обращаться с ружьем. Интересно бы было знать, сколько британцев из такой же смешанной компании могли бы различить приклад от дула ружья! Я думаю, что по примерному подсчету один из пяти.
К вечеру 9-го на пост дошел слух, что неподалеку находятся русские, однако подтверждения этому не последовало. Так как давно уже ходило много подобных слухов, и они не подтверждались, то этим сведениям не придали значения. Впоследствии узнали, что подполковник Моториров (Мадритов?) спустился сюда с 500 казаками и благодаря знанию местности и дорог сумел избежать столкновения с японцами.
Город Аньчжу был окружен старинным валом, немного напоминавшим валы Фенгхуангченга. В обоих случаях вал достигал 30 футов высоты и представлял продолговатую фигуру размерами около 300 и 200 ярдов. Внутри имелся как бы прикрытый путь, так что люди, стреляя из-за валов, были прикрыты до высоты плеч. В Аньчжу имелось семь широких ворот.
Вскоре после рассвета появился противник, двигаясь на конях в направлении к восточным воротам. Пост открыл по нему огонь, заставил его задержаться и дал этим время капитану собрать своих 100 стрелков и распределить их по разным воротам. К 7 ч. утра противник увеличился в числе и около 200 казаков появились на холме, примыкавшем к Аньчжу с востока. Против этих 200 было только 30 японцев, рассыпанных вдоль части ограды. Спустя несколько минут после 7 ч. утра 50 русских кавалеристов пошли галопом в атаку на восточные ворота. Дорога, вдоль которой они скакали, в некоторых местах понижалась, и поэтому только несколько японских стрелков могли их обстреливать. Они открыли огонь пачками, и им удалось убить офицера и 4–5 его людей. После этого противник отступил, несмотря на то, что некоторые из казаков подскакали почти на 50 ярдов к воротам. Одновременно с этим другой отряд русских появился с севера и пытался сжечь мост через р. Чонгчун (Chongchun). Как раз там, в 800 ярдах к западу, вне валов укрепления имелся продовольственный склад, где были разгружены прибывшие по реке лодки. Посту из 8 человек было приказано охранять этот важный, но столь опасно удаленный склад. Три человека с этого поста вышли из-за укрытий и под сильнейшим огнем пытались потушить загоревшийся мост. Удивительно, что все они остались целы и вернулись в свои укрытия. Каждый из них впоследствии получил кэнджо (Kanjo), или почетный отзыв от начальника отряда.
Другой русский отряд появился с востока и, спешившись, начал двигаться к городу; еще один отряд приближался с юга, а на поддержку отряда, пытавшегося сжечь пост, с севера спешил еще один отряд. К 10 ч. утра укрепления города Аньчжу были окружены со всех сторон. Все ворота были забаррикадированы, и небольшой гарнизон должен был положиться на свои собственные силы без большой надежды на успех. В 3 ч. дня противник почти добрался до склада продовольствия, и оберегавшему его посту из 8 человек приходилось вести тяжелую борьбу. К счастью, в самую критическую минуту подоспело подкрепление из 70 японцев при офицере. Этот небольшой отряд, возвращаясь из Пингъянга, заночевал по дороге и ничего не знал о происходившем, пока не подошел на милю и не услышал перестрелки. Они спокойно двигались без всяких мер охранения. Однако офицер, начальник этого отряда, быстро уяснил обстановку и бросился вперед в боевом порядке, заходя противнику в тыл с южной стороны города. Это показалось русским, атаковавшим на этом участке, слишком опасным, и они быстро отступили в восточном направлении. А в это время сильно наседавший на продовольственный склад отряд русских, почти что захвативший уже его, принужден был уйти к западу. Таким образом, дорога к г. Аньчжу была свободна, и в него вступило подкрепление, радостно встреченное гарнизоном. Этот подъем духа гарнизона был, пожалуй, важнее, чем прибытие еще 70 человек, которые, конечно, не были лишними.
После некоторого совещания оба японских офицера пришли к заключению, что им теперь следует перейти в наступление. Соответственно этому решению, около половины гарнизона сделало вылазку из юго-восточных ворот и, обменявшись несколькими выстрелами с короткой дистанции с противником, бросились на него в штыки, заставив его отойти на возвышенность в расстоянии около 400 ярдов, где противник оставался, пока не стемнело. Японцы остались на занятой ими позиции и решили атаковать русских с рассветом. Однако утром обнаружилось, что противник совсем удалился. Потери японцев были 3 человека убитыми и 7 ранеными, отряд русских состоял из трех сотен казаков[16] под личной командой подполковника Моторирова(?). Поддержкой им служили: рота верховой пехоты 1-го сибирского стрелкового полка и такая же рота от 15-го сибирского стрелкового полка. В общем, силы русских достигали до 500 человек. Они потеряли 2 офицеров и 14 нижних чинов убитыми, 35 ранеными и, кроме того, унтер-офицера и нижнего чина пленными. Начальником этапного пункта в Аньчжу был старый унтер-офицер, произведенный в офицеры во время последней китайской войны. Когда подошло время производства в капитаны, он подал рапорт, в котором весьма серьезно доносил высшему начальству, что он чувствует себя неспособным командовать ротой. Однако он оказался способным не только командовать ротой, а еще получил почетный отзыв за боевые отличия.
