Артиллерия не должна продолжать слишком долго борьбу с неприятельской артиллерией только для поддержания своей части, рискуя таким образом ослабить себя к той минуте, когда она должна властно вмешаться в борьбу пехоты. Американцы, достигшие высокой степени искусства в гражданскую войну, дали миру превосходный пример. Так, при Геттисбурге (Gettysburg) 2 июля 1863 г., во время атаки Кладбищенского Холма (Gemetery Hill), Гент (Hunt), начальник федеральной артиллерии, убрал с позиции свои орудия, убедившись в превосходстве сил противника. Конфедераты решили, что он разбит, и послали в атаку на холм свежую знаменитую Виргинскую бригаду Пикетта. Орудия вдруг появились вновь, как бы забыв опасность в такую решительную минуту, и бригада была уничтожена.

Я привел этот пример как первый, пришедший мне на память. Но нет ничего нового под луной, и можно найти еще более подходящий пример того, как численно уступающая противнику артиллерия избегает артиллерийской дуэли, сохраняя свои силы для действий против атакующей пехоты противника. Припомним, как генерал Ли употреблял свою артиллерию, обороняясь в сражении при Фредериксбурге… Если бы русские артиллеристы 30 апреля увидели через десять минут, что дальнейшая борьба бесполезна, то они могли бы разрушить весь план японцев, состоявший в полном уничтожении их артиллерии. Русские были бы в состоянии угадать намерения противника и в течение ночи могли или занять новые позиции в тылу, чтобы жестоко наказать японцев при их переправе через р. Айхо и прикрыть отступление своих войск, или же совсем оставить поле сражения, выйдя из пределов преследования. Но оставаться на поле сражения в состоянии бездействия было самым неудачным решением.

Действия пехоты, так же как и артиллерии, были слишком односторонни, чтобы дать какие-нибудь данные для военной критики. То обстоятельство, что 40 000 человек форсировали переправу, оборонявшуюся только 6000, способно скорее отвлечь внимание от ошибок обороняющегося. Действительно, успех японцев казался неизбежным, как бы искусны ни были распоряжения и тактика русских. Бросающийся в глаза профиль окопов русской пехоты, пожалуй, был самой грубой из всех ошибок. Артиллерии не приходилось и мечтать о лучшей цели. Только полное прикрытие головы стрелка могло возместить этот недостаток русских окопов. Невозможно строго судить русских за это упущение, потому что вообще нигде на континенте не учат солдат, что устройство бойниц есть наиболее важное усовершенствование полевых окопов.

Я всегда держусь того убеждения, что бойницы удваивают значение всякого закрытия и все, чему я был свидетелем за все это время, только еще более утверждало меня в моем мнении. Даже во время самой атаки стрелок всегда может найти прикрытие своему телу, быстро собрав кучу камней или вырыв яму лопатой. В таком случае он будет находиться по крайней мере в сходных условиях с обороняющимся, который при стрельбе должен высунуть голову из-за легко обнаруживаемых глазом окопов. Действительно, наступающий гораздо менее заметен и поэтому не представляет удобной цели для артиллерийского огня. Для того чтобы уравновесить условия обеих сторон, в особенности же облегчить положение обороняющегося, осужденного на относительное бездействие во время наступления противника, крайне необходимо устройство бойниц или же соответствующего укрытия для голов стрелков. И только тогда солдат средних достоинств будет в состоянии поддерживать хладнокровный и меткий огонь, несмотря на дождь шрапнелей и свист пролетающих мимо его ушей пуль. Иначе он будет стрелять торопливо и давать перелеты, ибо инстинкт самосохранения будет заставлять его, спустив как можно скорее курок, стараться спрятать свою голову. Конечно, я знаю, что тип солдата, созданный воображением писателей и военных корреспондентов, никогда не прячет свою голову. Но как часто мне приходилось слышать окрики офицеров и унтер-офицеров на людей, сидевших в окопах или за скалами:

Но я боюсь, что вдаюсь в излишние подробности.

Что касается до кавалерии, японской и русской, то обе они ничего не сделали, чем весьма удивили некоторых моих товарищей. Один из них, который, как и я, держался того убеждения, что для кавалерии типа Фридриха Великого нет места на полях сражений, находил это бездействие кавалерии вполне естественным. Кавалерия, обученная как хорошая пехота, могла бы много сделать для обеих сторон, действуя в спешенном строю. Случаи для подобного ее применения представлялись как во время самого сражения при Ялу, так и после него. Но даже самые ярые приверженцы тактики пики и сабли, вспомнив ряд событий и характер местности, вряд ли будут в состоянии указать на случай, когда лошадь могла принести хоть какую-нибудь пользу, исключая только возможность быстро перенести стрелка к нужному месту.

Говоря вообще, позиция русских не имела никакой глубины. Продольные сообщения, естественно, были очень плохи и легко обнаруживаемы с японских наблюдательных станций на холмах левого берега реки. Как только фронт был прорван в каком-нибудь месте, русским не оставалось другого выбора, как постараться отступить по единственной дороге. Этот недостаток относится не только к позиции, занятой Засуличем, но также и к позиции Кашталинского, которая была атакована. Я предполагаю что Засулича будут осуждать за то, что он не предугадал места, где японцы совершили переправу, и не принял мер к соответствующему сосредоточению своих сил. Ясно, что, поступив таким образом, он, по крайней мере, удвоил бы весьма слабый шанс русских на успех. Конечно, сооружение японцами шести мостов могло бы служить ему более чем намеком на тот пункт, где противник собирался переправиться. Русским, во всяком случае, было известно о существовании трех мостов, по которым они стреляли. Но если даже и тогда было место для сомнений, то в полдень 30 апреля, когда двадцать японских гаубиц послали через реку свой наглядный привет, нужно было прийти к определенному заключению, что Чиулиенченг и его окрестности будут полем сражения. Ведь 12-сантиметровые гаубицы трудно перебрасывать с места на место для демонстраций! Сами гаубицы хотя и не тяжелее полевых орудий, но их парки гораздо тяжелее полевых и потому менее подвижны. Гаубицы требуют соответственных платформ, да и не употребляются обыкновенно для демонстраций. Кроме того, 12-я дивизия уже переправилась на рассвете через р. Ялу, и несомненно, что нужно было ждать ее попытки соединиться с остальными частями армии где-нибудь поблизости от места слияния рек Ялу и Айхо.

Я уверен, что Засулич был бы вполне прав, если бы сосредоточил главные силы своего отряда для непосредственной поддержки Кашталинского в ночь на 30 апреля. Но, с другой стороны, нужно вспомнить, что до последнего времени у русских были основания опасаться высадки у Антунга. Этот случай служит превосходным примером влияния морских операций на сухопутную стратегию. Все-таки можно допустить, что вся Первая армия только демонстрирует и, как только закончится сосредоточение русских сил у Чиулиенченга, отдельный японский экспедиционный отряд поднимется вверх по реке от Чиннампо к Антунгу и отрежет русских от Фенгхуангченга. Но не нам приходится критиковать русских, пусть мою критику докончат те, которые уверены, что поступили бы лучше. Одно обстоятельство не допускает сомнений. О результатах этого сражения нельзя судить, не принимая в расчет силы сторон, влияние местности, количество орудий и людей, взятых в плен, и прочие материальные условия.

Ко времени объявления войны японцы представляли грозную силу. Они были храбры, дисциплинированы, полны энтузиазма, хорошо обеспечены офицерами и хорошо организованы. Они полагали, что русские слабы в некоторых отношениях. Однако в глубине души у них все-таки было смутное опасение, что европейцы окажутся на поле сражения лучше их. Это неопределенное чувство страха перед европейцами теперь исчезло, и исчезло навсегда. Некоторые мыслители предлагали фаталистическое учение о том, что войны, победы и поражения предопределены заранее, что совокупность бесконечно незначительных самих по себе действий, чувствований и мыслей сотен тысяч известных друг другу людей приводит к неизбежному результату триумфа или поражения для их стороны и что так называемые великие полководцы служат в истории скорее для обозначения того или другого мирового явления.