Командир никогда не чувствовал себя таким беспомощным, но тугой узел страха внизу живота затвердел до состояния сжатой массы гнева. Он должен был попытать удачи. Возможно, его попытка отвлечет чужака достаточно, чтобы Ниббет смог его замочить. Он посмотрел на отражение и приготовился к рывку. Обычно не религиозный, Сот сам удивился тому, что мысленно повторяет молитву Императору, вспомнившуюся с детства — и затем прыгнул. Развернувшись, он выстрелил веером, треск выстрелов дико метался среди камней, а злые красные лезвия разрезали сумрак. Послышался стук падающего оружия.

Изумленный Сот осознал, что был все еще жив и что, как он видел, распростершись на плитах, его враг был мертв. Он выстрелил еще раз в голову упавшего чужака и, когда затихло эхо, позвал Ниббета. Ответа не было.

Где был последний разведчик? Далеко в храме или, встревоженный шумом, уже спешил сюда, чтобы выследить их? И где был Ниббет? Полковник снова раздраженно вздохнул, когда поднялся. Раздражение исчезло, как только он вышел из-за колонны и увидел тело Ниббета. Солдат лежал лицом вниз, накрыв собой лазружье. Именно он, а не Сот, отвлек чужака в решающую секунду. Полковник резко развернулся на каблуках и нырнул в дыру в створке храмовых врат.

Оказавшись внутри, Сот тут же прыгнул в укрытие за одним из двух рядов колонн, таких же, как и снаружи. Ему потребовалась секунда, чтобы привыкнуть к освещению, весьма отличавшемуся от сумерек портика. Не яркие, а тихие лампы, аккуратно спрятанные среди орнаментов на высоких стенах, нежно светились. Пол длинного зала, составлявшего большую часть храма и казавшегося совершенно пустым, был покрыт такими же старыми песчаниковыми плитами, как и снаружи.

Сот осторожно осмотрел зал. Пустое помещение, мебели нет, только колонны мешают обзору. Даже орнаменты казались естественной частью камня. Казалось, что все чисто, и он побежал к концу зала, где, как он знал, был вестибюль, из которого лестница вела как в зал управления ирригационной системой, так и в кельи священников. Он чувствовал любопытную уверенность. Ему всегда нравилось это здание, не из-за какой-то духовности, а из-за отсутствия показухи и принадлежность к Имперской дисциплине, столь дорогой ему, с неясным прошлым пустынников его планеты. Если уж ему довелось встретить такого опасного врага, как эти чужаки, так это было прекрасное поле боя.

То, что ему придется столкнуться с третьим эльдар, стало ясным, когда он добрался до вестибюля. Дверь была выбита, а откуда-то снизу доносились звуки борьбы. Он ускорился, все еще пытаясь передвигаться максимально тихо.

Ступеньки были старые и крутые, но свет стал ярче, и Сот перепрыгивал через одну. На маленькой площадке, один проем, с закрытой древней деревянной дверью, вел в помещения священников. Другой, с открытой настежь современной стальной дверью, вел в зал управления. С лазружьем наготове полковник забежал внутрь. Он мгновенно вник в суть сцены.

Священник, Ярендар, очевидно, застал врасплох чужака, пытавшегося разобраться в системе управления. Теперь они боролись друг с другом. Пластичный эльдар был придавлен к шкафу массивным священником, который спиной закрывал чужака и не давал Соту выстрелить, пытавшимся раздавить противника. Священник был силен, но бойцом не был, и как раз когда вошел Сот, мерзкий чужацкий еретик ухитрился вытащить свой лазпистолет и выстрелить. Священник умер, хрипя, выстрел разорвал ему грудную клетку. Его тело закрыло чужака и Сот уловил лишь мелькание поднимаемого пистолета и жуткие линзы, похожие на драгоценные камни, прежде чем еще раз вспыхнул лазерный огонь и мир погрузился во тьму.

Сот не был уверен насчет того, сколько он пробыл без сознания. Не дольше нескольких секунд, поскольку, когда он с болью смог чувствовать, чужак все еще работал с управляющими системами. Его грудь казалась скопищем обжигающей агонии и он наблюдал за работающим эльдар затуманенным взором. Чужак был высоким, но пластичным, и, даже в мельчайших движениях, когда он перемещал какой-то сияющий кристалл над панелью управления, была нечеловеческая грация. Эффект чужеродности усиливал хамелеолиновый плащ, который даже в ярко освещенном зале управления размывал его силуэт.

Мысли Сота были столь же затуманены, как и его взгляд. Ему чудилось тело Ниббета, лежащее рядом с телом священника. Они с Соккотом и Тарсесом умерли только чтобы он проиграл? Он должен попробовать дотянуться до лазружья. Оно было совсем рядом. Сможет ли он поднять его, не вспугнув противника? Жуткое видение лица первого чужака, убитого им, третий глаз раны на лбу, спроецировалось на затылок работающего разведчика. Оно наблюдало за ним, пытающимся пошевелиться. Он ругнулся, закрыл глаза и попытался сосредоточиться, изгнать видения из разума.

Корчась от боли, полковник напрягся и попытался пошевелиться. Единственное, чего он добился — еще больше боли где-то под ребрами и невольный вздох. Чужак развернулся, странный кристалл еще сиял, вскинул лазпистолет грациозным движением. Сот беспомощно уставился в переливающиеся линзы безликой маски, когда существо подходило к нему, направив свое оружие. Оно помедлило и, одним движением изящных сапог откинув лазружье Сота, вернулось к панели управления.

Сот дрожал от боли и гнева, но ничего не мог поделать. Его голова упала, словно отплывая от тела на волне боли, а зрение еще ухудшилось. Он был уверен, что видит призрак Соккота, подкрадывающийся к чужаку сзади. Он хотел крикнуть юнцу, что все напрасно, что чужаки — призраки и что победить их невозможно.

Его губы задрожали, но он не издал ни звука. Дух Соккота почти дошел до эльдар и уже поднял лазружье, чтобы вырубить разведчика. Полковник уставился на наваждение, его зыбкий мир был на грани между сном и реальностью. Почему этот призрак несет не то оружие? Надо урегулировать вопрос!

Но где-то на глубоких, рациональных уровнях сознания, Сот понимал, что это был не дух Соккота, а послушник храма, о котором раньше говорил Ярендар, мелкая деталька замысла Императора. А оружием было не лазружье, а подсвечник. Подсвечник опустился на голову эльдар в ту же секунду, что и тьма на полковника.

На сей раз отключка длилась дольше и, когда Сот очнулся, его несли по лестнице. Голова раскалывалась. Его душа неслась к Императору? Сверху на него глянул кто-то, бледный в ярком свете. Сот опознал инсигнию на воротнике. Значок гвардейского медика.

Полковник моргнул и шевельнул губами, пытаясь сказать что-то. Медик, явно обеспокоенный, решительно сказал ему: «Не пытайтесь говорить, сэр. Вы сильно ранены, но мы Вас поставим на ноги. Противника отбросили. Подкрепления подошли и капитан Годдиш занимается организацией зачистки».

Сот слабо качнул головой. Боль была ужасной, но он чувствовал, что должен это сказать. Он снова шевельнул губами, но теперь слабый сипящий голос был слышен: «Предупреди его!».

«Предупредить кого, сэр?» — нахмурился непонимающий медик.

«Предупреди Годдиша. Скажи… скажи, чтобы следил за мелкими частями. Скажи, что мелкие шестеренки решают».

Медик посмотрел на своего товарища, поднимавшего верх носилок. «Думаю, полковник бредит».