Не вина "поставивших на Ленина" русских генералов и офицеров в том, что в конечном счете уже сразу после победы в гражданской войне их (за исключением некоторых особо приближенных к Сталину, того же Потапова или Шапошникова) начало постепенно уничтожать ОГПУ, в особенности при Г.Ягоде, когда сам И.В.Сталин еще отнюдь не был "самодержавен", а в армии на полтора десятка лет восторжествовала, с одной стороны, близкая к троцкистам группа Тухачевского—Якира (при всей неоднозначности самого М.Н. Тухачевского), с другой — достаточно серая "пролетарская прослойка", повязанная к тому же весьма сомнительными брачными узами.

     С другой стороны, совершенно справедливо пишет на портале Фонда стратегической культуры Юрий Рубцов: "Как бы мы ни осуждали большевистский режим, историческая реальность такова, что именно этот режим, а не Временное буржуазное (масонское) правительство сохранил для нас территорию Великой России в политической форме СССР" (http://www.fondsk.ru/article.php?id=1735).

     "Уроки Октября" (используя выражение Троцкого, но с однозначно противоположными троцкизму смыслами) состоят в следующем. При определенных условиях — к сожалению, сдача геостратегических позиций России плюс антисоциальная экономическая политика, осложненные тяжелой международной обстановкой, могут к ним привести — в случае распада или угрозы распада страны — "прецедент Потапова—Ленина" может оказаться спасительным, и потребуется взаимодействие оставшихся государственников с наиболее крайними, наиболее "отвязанными" силами (разумеется, это уже не будут марксисты). Из среды революции — контрреволюция. Следует ли этого желать? Разумеется, нет. Твердое, устойчивое, пусть даже более медленное утверждение и укрепление государственности, ее полноценная "достройка" (если использовать выражение А.Елисеева), стократ желательнее. Но может — очень даже может — сложиться ситуация, при которой такой ход событий станет необратимым, и тогда этот вызов истории надо будеть принять и оседлать.

Сергей Черняховский

КОНСТРУКТОР

     Ленин вломился в этот мир из будущего, чтобы подобно Петру поднять на дыбы не только Россию, но и все человечество. Сам мир, столкнувшись с собственной неспособностью разрешить свои проблемы — породил и призвал Ленина, чтобы с его помощью подняться на новую ступень развития. Воздействие, оказанное Лениным на современную цивилизацию, колоссально и практически несравнимо с воздействием какого-либо иного политика. Борис Стругацкий однажды четко определил роль Ленина, сказав, что он практически создал новый мир.

      РУБЕЖ РАЗВИТИЯ МИРА

     Как хилиастический и исторический, цивилизационный символ Октябрь 1917 года значит и то, что он означал как знак надежды, на что надеялись, его совершая, и то, что реально удалось изменить, и то, как, в конце концов, изменился весь мир, вся человеческая цивилизация в результате воздействия, оказанного и Октябрьской революцией, и семидесятилетним правлением коммунистической партии в России и СССР.

     В этом отношении Октябрь важен и как комплекс столетиями вызревавших надежд, как попытка реально приступить к их осуществлению — причем приступить самим организованным низам общества, не путем поддержки тех или иных более или менее прогрессивных фракций привилегированных классов — а на основе собственной самоорганизации.

     В этом тоже одна из причин ненависти и неприязни, которые к Октябрю 1917 года испытывают определенные представители политической элиты: это определенное отрицание их исключительного права на власть, опасный пример того, что общество может в поисках своего пути развития обойтись и без них.

     Дэниэлл Белл в одном из предисловий к своему "Грядущему постиндустриальному обществу" отмечает, что в основе всего его анализа лежит марксистский подход, но несколько нетрадиционно реализованный. Белл пишет о наличии в "Капитале" Маркса не одной, а двух моделей развития капиталистического общества. Первая, классическая, дана в первом томе и предполагает максимальное обострение отношений между классами и развития их борьбы до взрыва, уничтожающего капиталистическое общество. Вторая — в третьем и предполагает модификацию капитализма — с отделением собственности от контроля в управлении предприятиями, с возникновением "административного класса "белых воротничков", число которых может стать непропорционально большим по сравнению с рабочим классом". Белл отмечает, что по основной схеме Маркса на первый план должны были выйти общественные отношения и привести к бескомпромиссной классовой борьбе. "Однако, — пишет Белл — в реальности такая поляризация не произошла, а наиболее важным стал упор на технику и индустриализацию" — что Белл рассматривает как подтверждение марксовой теории развития производительных сил.

     По сути, этот второй путь, "запасная модель" капитализма, означал максимально возможное в его рамках развитие производительных сил и предельно возможную социализацию экономических отношений.

     Собственно говоря, Октябрь — в плане рубежа мировой модернизации — это как раз тот удар по старому миру, который, покончив на тот момент с не вполне развитым капитализмом в России и открыв путь ее исторической трансформации (удачной или неудачной — это отдельный вопрос, хотя, все же, в целом скорее удачной) — заставил старую капиталистическую индустриальную систему начать меняться. И не просто начать меняться — а менять модель развития с основной на запасную, значительно более эффективную и социальную.

     В экономике это обернулось отказом от собственно-рыночной экономики на пострыночную (плановую, если иметь ввиду под этим не сугубо произвольное административное, а собственно производственно-экономическое планирование), в развитии производства — подтолкнуло его к переходу от индустриальной к постиндустриальной фазе, в политике — заставило в значительной степени утвердиться формально демократической организации, противостоящей тенденциям олигархизации и авторитаризации. Наконец, в плане социальности Октябрь не только открыл возможность попытаться создать в России социально-ответственное государство, но и практически заставил остальной мир с той или иной скоростью пойти по пути создания государств с сильными социально-защитными функциями.

     Нынешнее состояние мира, во всяком случае — наиболее благополучной его части — есть прямой продукт Октябрьской революции и в этом плане, несмотря на поражение (или временное поражение) прямого Октябрьского проекта в России, мы полной основательностью можем утверждать, что "Дело Ленина живет и побеждает!".

      РУССКАЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

     В то же время сама по себе Октябрьская революция 1917 года — это, прежде всего, собственно демократическая (буржуазно-демократическая) революция, то есть революция, решившая те вопросы, которые так и не были решены после Февраля.

     Конечно, понятно, что в центре противостояния 1917 года стояли два хрестоматийных вопроса: Земля и Мир. Можно тем или иным политикам или историкам бесконечно иронизировать по вопросу о том, что большевики, провозгласив передачу земли крестьянам — отобрали ее в 1929 году или по вопросу о том, что вместо выхода из Мировой войны Россия получила Гражданскую войну. Но дело-то не в этом. Дело в том, что эти две проблемы реально имели место — и никто, кроме Ленина, их не попытался решить: хотя вообще-то их решение требовало не социалистических, а чисто демократических мер. Ни царская власть, ни несколько коалиционных составов Временного правительства не взяли на себя ответственность ни за передачу земли крестьянам, ни за выход России из войны. Если кто-то считает, что эти проблемы можно было не решать — хорошо было бы ему выйти осенью 17-го года к солдатам и попытаться аргументировать свою позицию.