Первая мировая война стала тяжелейшей, опустошающей психологической, социальной драмой для сотен миллионов людей. Тот, доиндустриальный мир, который неотвратимо уходил, но за который очень многие продолжали цепляться, вдруг рухнул окончательно. И на его месте оказалась страшная, фантасмагорическая картина действительности. Глобальный капитализм вдруг обернулся "смертью бога" (то, о чем предупреждал Достоевский: "Если нет Бога, то всё позволено"), невиданной глобальной бойней, моральной катастрофой, голодной смертью десятков миллионов людей, интеллектуальной деградацией...

     Но, особой трагедией, самым настоящим шоком эта война стала для сотен тысяч действительно мыслящих людей в мире. Первая мировая открыто, широкомасштабно, без прикрас вскрыла тяжелейший, драматический, фатальный кризис рационального мышления, на основе которого сформировалась западная цивилизация, где экономические ценности подавили, подчинили себе всё остальное человеческое. Без системы рационального мышления Декарта—Ньютона—Макиавелли эта цивилизация никогда не превратилась бы в промышленную, никогда не проявилась бы насквозь аморальная и лицемерная политика, где краткосрочный, мнимый эффект только для некоторых всегда гораздо важнее последующих невосполнимых потерь для всех.

     Первая мировая война продемонстрировала даже последним высоколобым идиотам, что капитализм как стиль жизни, как цивилизация, как особый путь т. н. рационального развития, в себе самом несет страшный и непреодолимый "комплекс Танатоса", беспощадный, неукротимый синдром саморазрушения. Десятки миллионов убитых в Европе — в центре западной цивилизации, западной культуры, западной философии — породили ощущение глубочайшего экзистенциального тупика: зачем всё это, для чего нужен постоянный экономический рост? Для новых войн, для новых миллионов трупов, для новых разрушений всего и вся? "Закат Европы" — так назвал свой труд Шпенглер, выразив общее эсхатологическое ощущение того времени.

     Но в воздухе уже носилось ощущение возникающей принципиально новой реальности, совершенно нового мышления. Еще не были сформулированы удивительные парадоксы квантовой механики. Еще Нильс Бор не заявил: "Ваши идеи не достаточно безумны, чтобы выразить реальность". Концепция голографической вселенной будет сформулирована только через сорок лет. Но теория относительности уже появилась, хотя "в тот момент её поняли только три человека". Но голодный Велемир Хлебников уже написал о "бездне красоты мира мнимых чисел".

     С одной стороны, воцарилась глубочайшая безысходность. С другой, подспудно росло ожидание глубочайшего прорыва, "вера в возвращение чистой воды". Сквозь кровь, несправедливость, гной, лицемерие, ложь, порожденные низкопробным, пошлым буржуазным самодовольством, должна была проявиться ошеломляющая новая реальность, должен был возникнуть контур нового смысла человеческой жизни. И не только в виде новых теорий и концепций, а как грандиозное общечеловеческое дело, как некий проект для всего человечества.

     Существовала надежда. И был Ленин.

     Именно в Ленине, в великой, авангардной революции неожиданно воплотились ожидания такого разрыва с постыдным прошлым, где безличные деньги стали пожирать все человеческое.

     Ленин стал символом нового идеала будущего, нового смысла существования для всего человечества. И это было сверхнеожиданно.

     Россия издавна рассматривалась европейскими интеллектуалами как извечный форпост континентальной контрреволюции. И не только европейскими, но и многими русскими. И вдруг эта "страна рабов" во главе с Лениным превратилась в реальный, действительный, великий авангард растерянного и запутавшегося мира. Авангард прежде всего социальный. Именно в Советской России возникала реальная альтернатива глобальной капиталистической системе "товар—деньги—товар", где человек, будь он буржуа или пролетарий, драматическим образом безвозвратно отчуждался от самого себя.

     Для миллионов мыслящих людей того времени именно Ленин персонифицировал загадочный дух русской революции, начало великого прорыва в будущее, начало общечеловеческого преодоления удушающей программируемости и автоматизма денежной капиталистической цивилизации.

     Ленин был мистиком от политики. Политическая гибкость для него означала, прежде всего, "ощущение потока жизни здесь и сейчас". В апреле 1917 года Ленин, выступая на конференции молодых рабочих, сказал: "Я вам завидую, вы увидите социалистическое будущее. Мне уже не придется". И в этот момент он был прав. Но события разворачивались так стремительно, что 24 октября 1917 года Ленин как политик, как юрист, как государственник говорит: "Вчера было рано, завтра будет поздно. Власть надо брать сегодня". Дело в том, что ровно в 12 часов ночи с 24 на 25 октября заканчивался срок полномочий постоянного комитета Государственной Думы — единственного легитимного к тому времени государственного органа. После двенадцати часов ночи в России никакой законной власти не оставалось.

     Именно Владимир Ильич Ленин стал интеллектуальным конструктором "красного проекта".

     Ядром, центральной гуманистической темой марксизма был вовсе не капитал, а проблема постоянно углубляющегося отчуждения человека в рамках расширенного капиталистического воспроизводства. Революционеры выдвинули на передний план стратегические проблемы: как преодолеть самоубийственное отчуждение человека от природы, отчуждение человека от своего труда, отчуждение государства от общества, отчуждение индивида от социума, отчуждение личности от самой себя. Проблемы, которые не решены до сих пор.

     Марксизм доказал, что в условиях капитализма человек необратимо, драматическим образом перестает быть человеком, превращается в тусклую одномерность, в странную оболочку с расплывающимися человеческими чертами, в "только функцию" для выполнения запрограммированных, автоматических действий. Но одно дело говорить, а другое — реализовать. Дерзкая революционная энергетика и романтика ленинского большевизма после октября 1917 года и заключалась в том, чтобы преодолеть это тотальное отчуждение человека для прорыва в действительное будущее.

     "Красный проект" или "советский проект" заключался в том, чтобы создать такие экономические, социальные, интеллектуальные, политические условия, которые и позволяют преодолевать это отчуждение "последних времен", вовлекать в его выработку и реализацию все общество, "массы трудящихся". Этот принципиально новый цивилизационный проект невозможно реализовать только усилиями лидеров, элит, интеллигенции.

     Социализм может стать реальностью только в результате "творчества миллионов", "энергии миллионов". Для Ленина социализм как продукт бюрократии был принципиально неприемлем.

     "Красный проект" нельзя было осуществить без массового социального креатива, без создания новых форм социального взаимодействия, без действительного вовлечения десятков миллионов людей в определение своей жизненной судьбы, без постоянного совершенствования методов реализации творческого потенциала этих десятков миллионов. Именно такой ленинский подход дал возможность большевикам привлечь на свою сторону пролетариат и абсолютное большинство крестьянства и победить в страшной гражданской войне 1918-1921 гг.

     На самом деле реальная история революционной России почти потонула во мгле намеренных политических искажений и бесконечной интеллектуальной трусости. Приведу только один факт. На протяжении 20-х годов Советский Союз был страной, где действительно царило настоящее народовластие — демократия Советов. Посмотрите хотя бы на избирательное законодательство того времени — более демократического в мире найти было невозможно. Например, избиратели могли практически в любой момент отозвать своего депутата из соответствующего Совета, если он недостаточно активно, энергично и умело защищал их интересы. Массовый энтузиазм, дух широкомасштабного творчества, дух общего дела пронизывал новую Россию.