— И оно каждый раз должно стоять на одном и том же месте? — недоверчиво поинтересовалась она. — Если бы вы не сдвинули его на два дюйма, он что, не мог бы думать?

— Ш-ш-ш! — перебил ее Сэм. — Если оно не в линию вон с тем диагональным рисунком на ковре, это отвлекает его.

Холмс стоял, глядя в окно, уже потерянный для мира. Он сделал резкое движение рукой — уходите, мол.

— Пойдем! Сейчас начнется!

Сэм чуть ли не с анекдотичной поспешностью вышел на цыпочках, безумно жестикулируя, чтобы и она уходила. Однако она постояла немного за закрытой дверью, подслушивая самым бессовестным образом. Голос Холмса доносился через дверь, он монотонно наговаривал в машину:

— Чинук ехал на собачьей упряжке по снежным пустыням, его лицо под меховой паркой превратилось в маску отмщения…

Но Сэм даже и тут не дал ей покоя:

— Не стойте так близко, не дай Бог у вас под ногой половица скрипнет.

Она неохотно отвернулась и заковыляла прочь, приволакивая ногу.

— Вон, значит, как это делается. И ничего не должно меняться, даже кресло должно стоять на том же месте?

Сэм с часами в руке остановился перед дверью, подняв руку будто для удара. Подождал, пока протикала шестидесятая секунда, и резко опустил кулак.

— Пять часов! — предупреждающе воскликнул он.

Холмс вышел из комнаты: измученный, волосы взлохмачены, сорочка расстегнута до самого низа, манжеты тоже, ремень висит, даже шнурки развязаны.

Сидевшая у самого входа под оленьими рогами, служившими вешалкой для шляп, чопорная, скромная, как мышка, женщина средних лет встала. Плохо скроенный твидовый костюм, очки в стальной оправе, седеющие волосы простым узлом стянуты на затылке.

— Мистер Холмс, я новая машинистка. Мистер Трент выражает надежду, что я окажусь более добросовестной, чем та, которую он присылал до меня.

Привлеченная шумным появлением Холмса из гостиной, девица Кэмерон возникла в дверях своей комнаты напротив.

— Боюсь, мне уже нанесен ущерб, — сказал он, окинув женщину взглядом. — Вы приехали, чтобы остаться?

— Да. — Она указала на внушительных размеров кожаный саквояж, лежащий у ее ног на полу. — Мистер Трент объяснил, что работу придется выполнять у вас в доме.

— Ну, я рад, что вы добрались сюда. Я уже наговорил в машину шесть глав. Не знаю уж, насколько вы сноровисты, но вам понадобится по меньшей мере три-четыре дня, чтобы догнать меня.

— Я скорее аккуратна и добросовестна, нежели быстра, — чопорно довела до его сведения машинистка. — И горжусь тем, что в моей машинописи никогда даже запятой не бывает не на месте. — Она вяло сложила руки, потом неопределенно развела ими.

— Сэм, отнеси… я не расслышал вашего имени.

— Мисс Китченер.

— Отнеси саквояж мисс Китченер в комнату на втором этаже.

Девица Кэмерон, прихрамывая, подошла к Холмсу, всем своим видом выражая неодобрение:

— Стало быть, у нас временно побудет Лидия Пинкхэм.[4]

— Вы, похоже, сердитесь.

— Сержусь. — Причем она совершенно не играла, она вся так и кипела. — Женщине нравится заправлять домом. Все было идеально.

Холмс окинул ее долгим спокойным взглядом.

— Да уж, — сухо бросил он.

Позже Сэм заметил:

— Что-то к нам зачастили женщины! Может, мистер Холмс, вам лучше поработать в городе, после этого нашествия там покажется славно и уединенно.

— Мне кажется, их поток скоро иссякнет, — ответил Холмс, причесываясь у зеркала.

Сэм убрал тарелки из-под десерта, а хозяин и две гостьи остались за столом. Обиженное выражение так и не сошло с лица Фредди Кэмерон. На протяжении всего обеда она, к его удовольствию, пыталась дать другой женщине понять, что она — Фредди — полноправный член семейства.

— Сэм, — позвал он, а когда слуга подошел к дверям, поинтересовался: — Когда я в последний раз отпускал тебя на вечер?

— Да уж давненько. Но какой тут прок от того, что тебя отпускают? Пойти-то здесь некуда.

— Знаешь, что мы сделаем? Я подарю тебе вечер в городе. Когда отправлюсь сегодня на свою обычную прогулку, подброшу тебя до станции. Все равно мне нужно, чтобы ты забежал на квартиру и захватил сюда кое-какие вещи.

— Было бы здорово! А вы тут без меня управитесь, мистер Холмс?

— А почему бы и нет? Часов в десять — одиннадцать утра ты вернешься. Завтрак для меня приготовит мисс Кэмерон, как она это сделала сегодня утром.

Чуть ли не впервые с тех пор, как прибыла машинистка, лицо мисс Кэмерон просветлело.

— А что, конечно!

— А камин утром перед работой я и сам затоплю. Только позаботься о том, чтобы дров под рукой было достаточно.

Было почти одиннадцать, когда Холмс, уже без верного слуги, не спеша подъехал к дому. На сиденье рядом с ним сидела немецкая овчарка, как всегда ко всему равнодушная. Кругом было тихо как в могиле. В этот вечер на пустынной дороге его не обогнало ни одно спешащее из города такси.

Он сам поставил машину в гараж, открыл дверь дома своим ключом. Это казалось странным: он уже так привык, что все эти мелочи делает за него Сэм. Девица Кэмерон стояла у подножия лестницы, прислушиваясь. Сверху до него донесся звук, похожий на испуганные тихие рыдания.

Она улыбнулась ему загадочной улыбкой, постучала пальцем по лестнице:

— Старая дева вас покидает.

— Что вы хотите этим сказать?

— Она укладывается, хочет уехать. Нервничает. Кто-то бросил ей в окно камень с запиской, чтобы убралась отсюда.

— А почему вы не поднялись и не успокоили ее? — резко спросил Холмс.

— А незачем было. Она сама спустилась сюда в ночной фланелевой сорочке образца 1892 года и прямо прыгнула мне на колени, прося защиты. То, что вы сейчас слышите, это всего лишь жалкие остатки. Я посмотрела для нее расписание поездов, поскольку ей не терпелось уехать.

— Я бы очень удивился, если бы вы этого не сделали.

Она пропустила замечание мимо ушей.

— Как вы думаете, это могли сделать какие-нибудь юные проказники?

— Несомненно, — ответил он, поднимаясь по лестнице. — Только их тут нет на несколько миль вокруг.

Мисс Китченер укладывала вещи в свой кожаный саквояж, то и дело поднося к носу пузырек с нюхательной солью. На столе лежал крупный камень, а рядом — бумага, в которую камень был завернут и на которой что-то было написано корявыми буквами. Он прочитал послание: «К утру чтобы и ноги вашей здесь не было, иначе даже не успеете пожалеть, что не убрались отсюда».

В оконной раме оказалось разбитым небольшое стекло.

— Вы же не позволите себе расстраиваться из-за такого пустяка, правда? — спросил он.

— О, после этого я бы и глаз не смогла сомкнуть! — распалилась она. — Я и так нервничаю по ночам, даже в городе.

— Это всего лишь глупая шутка, не более.

Она неуверенно перестала укладываться:

— К-кто, как вы полагаете?..

— Не могу сказать, — решительно отрезал он, как бы давая понять, что не одобряет дальнейших расспросов на эту тему. — Вы выглянули — попытались взглянуть, кто в этот момент был под окном?

— Боже мой, нет! Прочитав записку, я тотчас в ужасе сбежала вниз по лестнице… Теперь, когда вы вернулись, я… я чувствую себя гораздо лучше, мистер Холмс. Когда мужчина в доме, это как-то…

— Ну, — сказал он, — если вам будет страшно и неуютно, не хочу принуждать вас оставаться здесь. Я готов отвезти вас на станцию, и вы еще вполне успеете на поезд в одиннадцать сорок пять. Отпечатать текст сможете в городе на следующей неделе, когда я вернусь. Это абсолютно на ваше усмотрение, сами решайте.

Путь отступления, который он предлагал, явно пришелся ей по душе. Он заметил, как она чуть ли не с тоской бросила взгляд на открытую сумку. Затем глубоко вздохнула и ухватилась руками за спинку кровати в изножье, будто набираясь сил.

— Нет, — решилась она наконец. — Меня послали сюда помочь вам, а я еще в жизни своей никого не подводила. Я не уеду, пока не завершу работу. — Однако брошенный украдкой запоздалый взгляд на разбитое окно несколько омрачил ее смелый порыв.