По мере того как разворачивалось это описание, Блисс рассеянно разглядывал дальний конец вестибюля.
— Н-нет… Да нет же… — повторял он, будто перебирая в памяти своих знакомых, — слегка вроде похожа на Хелен Реймонд, но…
— Нет-нет, мисс Реймонд я хорошо помню, — твердо заявил Чарли. — То была не она. Сколько раз для нее такси подзывал. — Он помолчал. — Во всяком случае, понимаете, почему я уверен, что вы ее не знаете? Потому что она не знала вас сама.
— Что?! — воскликнул Блисс. — За каким же тогда чертом ей понадобилось спрашивать меня да еще стремиться попасть в мою квартиру?
Они, похоже, ходили по кругу, и Чарли все еще отставал от него на целый круг.
— Она вас не знала, — убежденно повторил он. — Я проверил ее, когда мы поднимались наверх…
— Ах, значит, вы таки собирались ее впустить. Выходит, там и впрямь лежала сотенная.
Чарли понял, что дал маху, и, как бы извиняясь, прочистил горло.
— Да нет же, мистер Блисс, — от всей души запротестовал он. — Ну, вы ведь меня знаете, не собирался я ее впускать. Но мы, это, действительно поехали наверх, я сделал вид, будто хочу ее впустить. Я подумал, это… что так проще всего от нее избавиться. Притворюсь, будто хочу ее впустить, а потом, в самую последнюю минуту…
— Да, все понял, — сухо оборвал его Блисс.
— Ну, поехали мы, значит, вместе на лифте на четвертый. И тут мне, это, вдруг вспомнилось, как у нас в доме в прошлом году квартиру обчистили, вы знаете, и я решил, что лучше не рисковать. Ну, думаю, надо ее проверить. И, это, говорю, я на этом месте недавно, жильцов полон дом, хочу, мол, удостовериться, мистер Блисс — это который? Рыжий такой и ростом под шесть футов? А она и клюнула. «Да-да, разумеется, говорит, это он». Причем затараторила так, чтобы я не заподозрил, что она впервые слышит, как вы выглядите.
— Ну черт меня… — не удержался Блисс и уточнил, что именно сделает с ним черт.
— Этого, разумеется, для меня оказалось достаточно, — благочестиво заверил его Чарли. — Тут уж я все понял и сказал себе: «Дудки! Только не в мою смену, нет уж!» Но дамочке я ничего не сказал, потому как… ну, она, это, была шикарно одета и все такое прочее, не из тех, с кем надо покруче. Я — чтоб без обид — попробовал, значит, не тот ключ к вашей двери, ну, замок не открылся, а другого ключа у меня вроде как и нет, и впустить я ее не могу. Ну, мы снова спустились вниз, и она будто смирилась. Ничего, мол, что не попала в этот раз, особого значения это не имеет, потому что, значит, рано или поздно все равно, мол, попаду. Улыбнулась и так и сказала: «Ну, тогда как-нибудь в другой раз». И пошла по улице, точно так же, как и пришла. Уж до чего странно — разодета в пух и прах, а пешком… Я глядел ей вслед, такси или свою машину она не подзывала, просто идет себе и идет, будто время — десять утра. Свернула, это, за угол и исчезла. О'Коннор, фараон, как раз шел мимо нее в нашу сторону, так даже он развернулся и уставился ей вслед. Она и впрямь красавица писаная.
— Всего лишь корабль, проходящий в ночи, — обронил Блисс. — Ну, одно ясно: это какая-то подставка. Если я не знаю ее — а судя по вашему описанию, так и есть, — а она не знала меня, тогда что бы все это значило? Какого черта ей было нужно? Может, спутала меня с кем-то другим?
— Нет, фамилию вашу она назвала правильно, даже имя. Вошла и с порога спросила мистера Кена Блисса.
— И даже, говорите, не подъехала на такси?
— Нет, просто появилась непонятно откуда и ушла, как и пришла. Сроду не видел ничего чуднее.
Они поговорили еще немного, как мужчина с мужчиной, с обычными для такого часа — полтретьего ночи — симпатией и взаимопониманием.
— Да, чего только не увидишь, живя в таком большом городе. А куда денешься? Мне ли не знать, мистер Блисс, уж сколько я их перевидал, чудиков всяких, на этой работе. То втемяшится кому, будто он тебя знает, или лезет, это, как к отцу родному со своей любовью. А то еще выдумают, будто ты им сделал чего. Вы бы удивились, мистер Блисс, узнав, сколько чокнутых и натуральных психов гуляют на свободе…
— И вот теперь, похоже, один из них прицепился ко мне. Веселенькая мысль на сон грядущий, ничего не скажешь. — Блисс скорчил гримасу.
Он повернулся, нажал кнопку, и дверца лифта открылась. Однако на прощанье Блисс одарил Чарли дурашливо-испуганным взглядом.
— Вон до чего дошло: молодому парню уже небезопасно жить одному. Женюсь-ка я, пожалуй, пусть хоть жена защитит, если что.
Но мысль, которую он унес с собой наверх, была только о Марджори — и ни о ком другом.
Кори появился у него в дверях в восемь тридцать, задолго до того, как Блисс начал собираться на вечеринку, которую Марджори устраивала по случаю своего обручения.
— Какого черта, — проворчал Блисс с притворным недовольством, какое можно высказать только близкому другу. — Человек только с ужина вернулся, не мылся, не брился…
— Я заглянул к тебе в контору в четыре тридцать, но тебя где-то черти носили, — в тон ему, с такой же фамильярностью, ответил Кори.
Он вошел и расположился в лучшем кресле, небрежно перекинув одну ногу через подлокотник. От шляпы он избавился, запустив ее на подоконник. Туда она не долетела, а опустилась на невысокую этажерку.
Хоть и не красавец, Кори был явно недурен собой. Повыше Блисса, похудощавее — а может, просто так казалось из-за более высокого роста, — темно-каштановые волосы, густые брови. Он стремился слыть светским человеком, под стать тем, о которых пишут в «Эсквайре», однако под его внешним лоском все же угадывалось весьма примитивное нутро. Порой приоткрывалась какая-нибудь щелочка, и сквозь нее вашему взору представали первобытные джунгли. Лоск или нет, но старался Кори изо всех сил. На какую вечеринку ни приди, он тут как тут: подпирает дверной косяк, греет в руке бокал. Любая девушка, которой вы о нем упоминали, непременно знала его — либо же его знала ее подруга. Тактика и стратегия Кори сводились к лобовой атаке, к блицкригу, и, как ни странно, обеспечивали ему успех в самых невероятных кампаниях. И, выйди наружу правда, опозоренными оказались бы самые записные недотроги в городе.
Он принялся потирать руки, издевательски ликуя.
— Ну-ну, сегодня тебя стреножат — и под седло! Вечерком на тебе тавро поставят! Как, деру дать еще не хочется? Готов спорить, что хочется! Все вы трусы…
— Думаешь, я такой, как ты?
Кори постучал себя в грудь большим пальцем:
— Тебе бы надо поучиться у меня. Вот единственный парень, которого не поймают на слове и не окольцуют.
— Мылся бы почаще, — пренебрежительно буркнул Блисс, — за тобой бы тоже охотились.
— Ну уж нет. Чтобы потом, когда погаснет свет, меня не смогли найти? Это было бы нелюбезно с моей стороны. Так где же ты шлялся пополудни? Я хотел пообедать вместе с тобой.
— Покупал кольцо с бриллиантом, где же еще? — Блисс открыл ящик туалетного столика, вытащил квадратную коробочку, щелкнул крышкой. — Нравится?
Кори взял кольцо с бархатной подкладки, в восхищении подул на него:
— Да, вот это камешек!
— А ты как думал! Обошелся мне в кругленькую сумму. — Блисс с напускной небрежностью швырнул коробочку обратно в ящик и принялся снимать подтяжки. — Пойду приму душ. Где виски, ты, надеюсь, знаешь.
Вернулся он минут через двадцать, полностью одетый, даже уже в галстуке-бабочке.
— Так что же это за дама? — праздно спросил Кори, отрываясь от газеты.
— Какая дама?
— Только что, пока ты одевался, зазвонил телефон и какая-то девушка попросила тебя. По ее вопросам я догадался, что она не из твоих прежних подружек. «Это квартира мистера Кеннета Блисса?» Я ответил, что ты занят, и спросил, не могу ли ей помочь я. Но она не сказала больше ни слова, просто повесила трубку.
— Странно.
Кори выпил.
— Может, кто-то из светской хроники хочет напечатать материал о твоем обручении?
— Нет, те обычно обращаются к девушке. Да и все равно родня Марджори уже выдала им всю секретную информацию. — Он немного подумал и сказал: — Интересно, а не она ли это?
