- Все по-старому. Хвастаться, в общем-то, нечем.

- Что у Марины?

- Учится. Нормально.

- Замуж не собирается за того молодого человека, аспиранта, кажется, Виктором его зовут?

- Вроде бы не собирается.

- Что так?

- Говорит, что он меланхолик. Ничем, кроме своих лазеров, не интересуется. Всюду его приходится тащить, как она выражается, на аркане. Но сама постоянно ждет его звонков.

- Аспирантуру он закончил?

- Да, закончил.

- И получил приличное место?

- У своего отца на объекте. Он доволен.

Зоря пожал плечами:

- Чего ей еще нужно?

- Кто ее поймет? Сам знаешь, какая сейчас молодежь.

- Жаль такого парня упускать.

- Да, я тоже думаю, что жаль, но от меня здесь ничего не зависит.

Во время разговора, я видел, как Зоря настороженно смотрел на меня. После минутной паузы он, как бы между прочим, сказал:

- С тобой хочет поближе познакомиться Роджерс. У него к тебе есть какая-то просьба.

- Интересно, что за просьба? - удивился я.

- Об этом он сам тебе скажет, - уклонился от ответа брат. - Мне одно ясно: от них все равно никуда не уйдешь...

- От кого? - насторожился я.

И снова возникло тревожное чувство, которое в последнее время стало у меня появляться.

- Что? - переспросил тихо Зоря. Он словно отключился на миг от всего, что его окружало,

- Ты сказал, что от них все равно никуда не уйдешь, - напомнил я.

- А... Да это так... - пробормотал брат. - Не обращай внимания.

Он, видимо, сказал что-то лишнее и сейчас не знал, как исправить промах.

- Все ничего... Устал... Ладно, спи. Спокойной ночи... - Он торопливо вышел из комнаты.

Я долго ворочался в постели. Разговор с братом совершенно выбил меня из привычного состояния. Сон не шел. Пришлось принять снотворное.

Проснулся я. поздно. Зори дома не было. Фани, накрывая на стол, сообщила, что мною интересовался по телефону Роджерс.

Я привык к гостеприимству Роджерса и спокойно принял это известие.

У меня болела голова, и я попросил Фани принести пива.

- Сейчас, господин.

- Какой я тебе господин? Зови меня Алексеем Ивановичем.

- Хорошо, госпо... Алексей Иванович.

Как-то так получилось, что до сих пор у меня не было возможности пообщаться и поговорить с Фани. Решил восполнить этот пробел.

Она принесла пиво знаменитой австрийской марки, искристое, прозрачное. Наполнив большой бокал, я начал с ней беседу.

- Вы давно работаете у брата?

- Давно... - коротко ответила Фани.

- Он у меня настоящий торгаш. Обзавелся собственным предприятием. Одной-то жене, поди, трудно управляться?

- Конечно.

- Дача у него, наверное, большая?

- Вилла? Как у многих. Двухэтажная.

- Двухэтажная? - изумился я.

- Да.

- Сколько же там комнат?

- Семь.

- На четверых? Здорово! Ничего не скажешь.

Фани наконец осмелела:

- Неплохо. А у вас что, похуже?

- Немного похуже... - сознался я. - А откуда вы знаете русский язык?

- У меня родители украинцы. Живут в Канаде. Там я родилась. С раннего детства живу среди русских и украинцев. Вот и научилась.

- Что, их там много, в Канаде?

- Целые колонии.

- И чем они занимаются?

- Кто чем. В основном торговлей.

- И что, им неплохо живется?

- Раз на раз не приходится.

Я-то знал, что люди живут по-разному и в далекой Канаде.

Короткую паузу экономка поняла по-своему. Решила, что я усомнился в ее словах.

- Ваш брат - пример того, как живут у нас в Канаде,

- А вы? - задал я новый вопрос. - Где вы работали?

- Где попало. Сейчас у вашего брата. Одну минутку, звонит телефон... - И Фани побежала в соседнюю комнату.

Я уже догадался, что это звонил Роджерс. Он приглашая меня в какой-то Бургенланд. отведать лучшие вина Австрии. Мне. не очень хотелось ехать. Думал вот так просто посидеть в тишине. Поговорить с Фани.

- Не надо упускать такую возможность, - с укором сказала Фани. - Там вам очень понравится.

В моем распоряжении оставались считанные минуты.

- Фани, а Роджерс часто бывает здесь?

- Да, господин.

- Опять «господин»! - Я хмуро сдвинул брови,

- Извините, Алексей Иванович.

- Брат с ним давно дружит?

- Да.

- Роджерс, наверное, богач?

- Конечно!

- А чем он занимается?

- Он дипломат и коммерсант,

- Торговлей, значит.

- Значит, торговлей.

У меня было впечатление, что Фани устала от моих вопросов и не знает, как от меня отделаться.

Спас ее повторившийся телефонный звонок. Фани сняла трубку. Разговор шел на английском языке. Закончив, она пояснила мне, что Роджерс извиняется. У него вдруг появились непредвиденные дела, и он просит отложить поездку в Бургенланд на завтра, на вторую половину дня. Я так обрадовался, что не мог скрыть этого.

- Все-таки есть бог на свете, - сказал я.

- А вы сомневались?

- В чем? - не понял я.

- Что есть бог...

Фани серьезно смотрела на меня. И я серьезно ответил:

- Я неверующий.

- Значит, вы большевик?

- Нет. Я беспартийный.

- Алексей Иванович, хотела давно вас спросить, да все решиться не могу.

- Не бойтесь, я не кусаюсь.

- Скажите, пожалуйста, перед поездкой сюда вас инструктировали?

- Нет. А зачем?

- Да, говорят, там у вас дают какие-то подписки и задания?

- Глупость какая... Впервые слышу. - У меня появилось неприятное чувство отчужденности. Фани уловила это и, повернувшись, направилась на кухню. Я с интересом посмотрел ей в след.

В этот день я был предоставлен самому себе. Оказывается, это чудесно - чувствовать себя хозяином, делать что захочется, ходить куда пожелаешь. После обеда я вышел прогуляться и остановился у памятника Бетховену. Бродячие музыканты - их было трое - играли грустную мелодию. Их шляпы в ряд лежали на постаменте. Я подошел ближе. Один из музыкантов смычком грубовато постучал по моей шляпе. Я не сразу сообразил, что от меня требуется, а поняв, тоже снял шляпу. Я думал о великом музыканте, которого так чтят, очевидно, не только венцы. Так я забрел в парк.

Вдоль зеленой аллеи уютно расположились скамейки, выкрашенные в яркие цвета. Сел на первую попавшуюся, огляделся и увидел, что на противоположном конце скамейки дремал какой-то мужчина. Решил поговорить с ним.

Он, видимо, устал. Я кашлянул, заставил его обратить на себя внимание. Человек улыбнулся и пересел ближе. О чем-то спросил. Я отчаянно замотал головой: мол, не понимаю. Он показал рукой на свой рот. Ага, просит закурить...

Я молча вынул из кармана пачку папирос «Беломор» и предложил ему.

- Рус, И-ван? - обрадовался незнакомец.

- Точно.

- Гут... - Незнакомец кивнул на пачку сигарет.

- Да.

- «Бельмор»? Карош.

Незнакомец торопливо закурил, сделал подряд две глубокие затяжки.

- Вы знаете русский язык?

- О, мало, забиль... Рус... Плен... Понимайт?

- Понимаю. Долго?

- Что? - переспросил незнакомец.

- Долго были в России? Айн, цвай, драй... - И я показал на пальцах.

- А! Годь - Моськва, годь - Стальнград. Стройка. Понимайт?

- Москва. Сталинград. Стройка, - повторил я.

- Яволь. Вы Моськва?

- Да! - ответил я.

- О, Моськва - карош город. Простор. Метро, - искренне заговорил австриец.

- Понравилось вам у нас?

- О! Отшень. Рус... народ... карош... Зер гут,

- Кто вы? Где работаете?

Австриец внимательно посмотрел на меня, ожидая более понятных слов.

Я повторил вопрос, поясняя, что возможно, на руках.

- Я, я, понимайт... Путцер... Стукатур.

- Штукатур? Да?

- Я! Я! штукатур, штукатур. Вы кто? - в свою очередь поинтересовался он.

- Сантехник, - гордо сказал я.

- Сань... техник... Коллеги... - И незнакомец, улыбаясь, протянул мне руку.

- Точно...

- Карошо. Гут... - И он уже почти дружески похлопал меня по плечу.