— Ночью?

— Да, бессонница. Гуляю. Без цели. Или кое-кого повидать.

— Кого повидать?

— Ну, кого-либо. Например, я очень рад видеть тебя.

— Я рада, если это правда, — сказала она, как-то мягко мне улыбаясь. «Очень женственная, — подумал я в меру своих знаний. — Автомат не совсем идет ей. Или наоборот?»

— Правда, я рад, — сказал я Тикки. — И еще мне хотелось побывать у одной из лестниц. Но не там, где бой: там нам с папой появляться запрещено. А как поживает Лития?

— О! — сказала Тикки. — Если ты не хочешь, чтобы я ревновала, не спрашивай о ней. Ты и так слишком много танцевал с Литией на вечере. Я это хорошо помню. Лития… бр-р-р.

— Ну… ревновать, — сказал я. — Меня-то? Ты шутишь, Тикки, я же еще… несколько молод.

— Это детали. Выбрала же она именно тебя в танцах.

— Это любопытство к инопланетному существу, не более.

— Да, но ведь не твоего же отца она выбрала. — Тикки, — сказал я. — Ну что ты! Просто я не слишком уж маленький, а он для нее — слишком взрослый.

— Меняем направление, логик, — сказала Тикки, и мы перескочили с нашей «ленты» на перпендикулярную. Довольно скоро мы добрались до главной улицы и оказались внизу лестницы одного из выходов наверх. Было довольно тихо, но по обеим сторонам лестницы, на улице, идущей вокруг города, молча пристроились вооруженные повстанцы, их было много. Здесь же стояли легкие переносные орудия и ящики со снарядами. Мы с Тикки поднялись по лестнице наверх в полную почти темень, только кое-где иногда вспыхивал на мгновение лучик фонарика. Окружая выход (я знал это), располагалось первое, наиболее высокое кольцо баррикад. Возле него один из фонариков, опущенный рефлектором вниз, горел постоянно.

— Я пришла, командир, — сказала Тикки мужчине, сидящему с фонариком на ящике; я едва разглядел его согнутую фигуру.

— Отлично, Тикки, — сказал он и добавил, как я понял, мне: — Приветствую гостя.

— Да, познакомьтесь, пожалуйста, сказала Тикки.

— Я — Митя, — сказал я, протягивая ему руку. Он пожал ее и, положив руку мне на плечо, сказал:

— Ки-ол.

— Вы… кажется, главный…

— Да, я главный тренер ведущей школы кулачного боя, так сказать, наставник уля Орика, Трэга, Эл-ти и твоих приятелей а, Грипа и а, Урка. Последний, как тень, витает где-то в Тарнфиле.

— Но не в подземном? — спросил я.

— Трудно сказать.

Случайно Ки-ол осветил себя фонариком, и я увидел, что он лишь чуть-чуть моложе Ир-фа, но строен, крепок и худощав. Это чувствовалось, даже когда он сидел, наливая в кружку зеленый напиток.

— Выпей, — сказал он мне. — Подкрепись.

— Да, — сказал я. — Не спится. Отец на перевязке у Ар-кута…

— Как ты нашел Латора, как он? — спросил Ки-ол, когда Тикки отошла, и я понял, что Ки-ол — один из тех политоров, которым положено знать все.

— Мне было страшно глядеть на него, — признался я, — но Ар-кут говорит, что все обойдется, организм у Латора крепкий.

— Хвала небу, — сказал Ки-ол. — Латор удивительный боец и очень славный гелл.

— Да, — сказал я. — Он очень помог нам с отцом.

Разговаривая со мной, Ки-ол то и дело отвлекался: работал его коммуникатор. Так я узнал, что бой на втором южном спуске подходит к концу, войска квистора почти отброшены, выдохлись.

Заработал мой коммуникатор — я вздрогнул.

— Ты где?! — закричал папа. — Ты с ума сошел, да?

— Пап, успокойся, — сказал я. — Мог бы и сам догадаться, что в бой я не полезу, а больше в нижнем городе мне ничто не угрожает. Ты-то сам где, я в гостях у тренера Ки-ола, он командир одного из отрядов. Ты где?

— Дома я, вот где, — сказал он. — У Ир-фа. Ты скоро вернешься?

— Через час, — сказал я.

— Почему это?

— Ну, сразу уйти неудобно, плюс дорога. Как твоя перевязка? И как Латор? — Последнее я добавил совсем тихо.

— Я в порядке, — сказал папа. — Латору сделали серию специальных уколов, он почти ожил. Даже улыбнулся мне.

— Отлично, — сказал я. — Ух как я рад!

— Да, но он, видимо, чувствует, что уже не повоюет. Наверное, мы (он так и сказал: мы) выиграем раньше, чем он оправится окончательно. А если с ним это произойдет быстро, то он будет в большой грусти.

— Почему это? — спросил я.

— Придется ему воевать просто так, без крыльев.

— Что-о?! — в ужасе спросил я.

— Извини, — сказал папа, — я очень неточно выразился. Без крыльев в том смысле, что одно повреждено и будет заживать медленнее остальных частей тела: крыло — очень тонкое устройство.

— Прости, — сказал я, — но думай, когда говоришь, это же…

— Понял, — сказал он. — Жду тебя. Мы разъединились.

— Уль Ки-ол, — раздался голос в темноте с верха баррикады. — Локатор показывает приближение живого тела метрах в ста от нас.

— Хочешь наверх? — спросил меня Ки-ол. Я кивнул, и мы поднялись наверх. Почти. Я почти. Он не велел мне высовывать голову.

— Уль Ки-ол, теперь и так можно рассмотреть фонарик…

— Вижу, — сказал Ки-ол. — Передайте по цепочке — всем стрелкам приготовиться. Нащупай край верха, — сказал Ки-ол мне. — Нащупал? Ляг и гляди в щель между мешками. Прожектор на цель!

Вспыхнул яркий луч и высветил вдалеке фигуру политора.

— Поднимите руки! — резко сказал в мегафон Ки-ол. Политор поднял руки.

— Вы с оружием? — спросил Ки-ол.

— Да, оно в кармане комбинезона.

— Идите с высоко поднятыми руками. Малейшее движение руки к комбинезону — стреляем. Кто вы?!

— Я уль Карпий, капитан космолета.

— Надо же, — сказал Ки-ол в сторону. — Можете приблизиться, уль Карпий, — добавил он в мегафон. — Руки высоко вверх.

Все мы видели, как медленно приближается в луче прожектора Карпий с высоко поднятыми руками. Наконец он осторожно «перевалил» два первых, более низких кольца баррикад, осторожно поднялся к нам наверх и вместе с Ки-олом и мною спустился вниз. Ки-ол включил слабый прямоугольный фонарь.

— Сдайте оружие, уль Карпий, — сказал Ки-ол.

Карпий достал из кармана пистолет, и в ту же секунду его рука была перехвачена стоящим рядом повстанцем.

— Извините, — сказал Карпию Ки-ол.

— Здравствуйте, уль Карпий, — сказал я. Он внимательно поглядел на меня и кивнул. Потом все же добавил:

— Долгой жизни… уль Митя.

— Садитесь, — сказал Карпию Ки-ол, и тот опустился на один из ящиков под баррикадой.

— Цель вашего визита? — спросил Ки-ол. — Откуда вы?

— Я от Горгонерра.

— Буквально «от»? Вы парламентер?

— О нет. Я от квистора в том смысле, что до прихода к вам находился в его распоряжении под землей.

— Вы бежали?

— Нет, это сложно. Я отпущен. Как лазутчик.

— С вашим-то чином?

— И тем не менее.

— Ваши личные цели, если уж вы признали, что отпущены квистором в роли лазутчика.

— Я не намерен возвращаться.

— Точнее. Вы принимаете нашу сторону?

— Не целиком, но да.

— Что значит «не целиком»?

— Буду откровенным. Я не испытываю симпатии к Горгонерру, но я и не разделяю целиком цели и задачи повстанцев.

— Думаю, — сказал Ки-ол, — что вы представляете их недостаточно ясно. Но дело не в этом. Что же привело вас к нам, если вы не до конца с нами? Ощущение, что вы проиграли?

— Нет. А точнее — одно обстоятельство, связанное с тем, что мы, как вы выразились, проиграли.

— Что же это за обстоятельство?

— Горгонерр и его окружение сами определят момент, когда смогут сказать: мы проиграли. По моему ощущению — это вопрос дней. И тогда возможен внезапный вылет квистора. Я тоже должен был бы улететь. Но я этого не хочу.

— Почему?

— Извините за красивые слова, но я связан с Политорией, я люблю ее и не хочу жить на чужой планете. Ваше дело, как решить мою судьбу, — оставить меня здесь или уничтожить, но я сказал то, что считал нужным. Кстати, в эти дни будьте особенно бдительны: квистор намерен заслать к вам лазутчиков, чтобы взорвать нижний Тарнфил…