Брату было под сорок, он появился в кроссовках, камуфляжной куртке и джинсах. Еще не затихла перестрелка с отрядами Сопротивления, и он участвовал во взятии штурмом здания ФСБ. Боевики подожгли дом, и это он дал совет закидать здание коктейлем Молотова — бутылками с зажигательной смесью, потому что хоть со стрелкового оружия вести обстрел было возможно, но это не причинило бы зданию вреда, а подогнанный туда танк не мог вести стрельбу из-за близкого расположения других жилых домов. ФСБшники были очень сильно укреплены, защищены бетонными перекрытиями и оборудованными огневыми точками, но здание уже горело — и все вокруг тоже, и вот в этот момент брат, зная, что дети здесь погибают без воды, а мужчины и без курева, отважился сюда заскочить. Детей в бомбоубежище было примерно восемь, только шесть — шестилеток. Кто-то очень бурно хвалил Олега, а кто-то, чтобы прикрыть собственную трусость, подсмеивался с издевкой, принижая чужие достоинства: «Тоже мне сумасброд, полез под обстрелом»…

Олег раздавал на ступеньках сигареты, мужики их выхватывали из рук, и тут у него из подсумка выпала боевая граната. Запалы хранились отдельно, и она была неопасна, но покатилась вниз, и мужики со страху попадали лицом вниз на пол, заложив руки за головы. Брат успокоил, что запал не в гранате, и тогда они попытались выйти из положения, стараясь хоть как-то сохранить лицо. Пожилые стали Олега учить: «Да ты что. Она может взорваться. Так нельзя носить»…

Позже брат погиб в бою между Шами-Юртом и Валериком, во время штурма российского блок-поста, окопавшегося у реки.

Светлая память всем погибшим в Газавате за свободу и независимость своей земли.

…Очень активно помогала в бомбоубежище наша мама, не покидавшая Грозный в обе войны. Это она подымала людям боевой дух, перевязывала раненых, ухаживая за ними, чтобы они не простывали на голом бетоне. Это она организовывала питание из собранных запасов, так как женщины, как правило, терялись в таких условиях. Это мама своими советами и непреклонным оптимизмом спасала людей.

Глубоко пожилой, известный в городе человек — вдова Дзияудина Мальсагова на своём веку пережила три войны, начиная со Второй мировой. Жители ее двора, точно также, как и Валентина Петровна Мальсагова, провёдшие бомбардировки двух русско-чеченских войн в подвале бомбоубежища, называют ее "мать Тереза". Этого сравнения жильцы дома удостоили Валентину Петровну Мальсагову за высокий дух и всестороннюю помощь нуждающимся. Именно так о ней писали и журналисты из Германии, Франции, Англии, присутствовавшие в первую войну в Чечне и освещавшие события из самого пекла.

В.П. Мальсагова первая указала иностранным корреспондентам на тайные захоронения мирных граждан, зверски уничтоженных российской военщиной в районе православного кладбища в Грозном. Обо всем этом вели трансляции немецкое и французское телевидение весной 1996-го года, называя Валентину Петровну «мать Тереза».

Давно ли Кадыров присвоил нашей улице в Грозном кличку народного палача?! А Валентина Петровна Мальсагова живет в «барском доме» с 1957 года, с момента вселения чеченцев и восстановления республики.

Во время Второй войны мемориальная доска на этом доме в память о подвиге ее мужа была сорвана оккупантами и расколота, и так и хранится с трещиной у вдовы Дзияудина Мальсагова.

Нет чеченца, любящего свой народ и Родину, гордящегося своей историей, изучающего её — и не знающего о нашем отце. В 1994 году Дудаев издал указ об увековечении памяти Дзияудина Габисовича Мальсагова, с переименованием улицы Дагестанской (названной так когда-то в честь дагестанского полка милиции, воевавшего в 19-м веке против чеченцев и проводившего колонизацию Чечни; полк квартировался на этой улице в крепости Грозной) в улицу Мальсагова, но первая война с агрессором в 1994-96 годах помешала укрепить мемориал.

В 1998 году Масхадов своим указом подтвердил указ предыдущего президента, выпустив свой, гласящий об укреплении таблички и о проведении праздничных мероприятий на улице Мальсагова.

Обстановка напоминала пир во время чумы: среди развалин разбомбленных домов, испещренных воронками от взрывов мин, ракет и снарядов дорог, рядом с кое-где еще лежащими — сожженными, но неопознанными — трупами оккупантов, поедаемыми бродячими псами, один из предприимчивых молодых чеченцев «Пука» (Актемиров), пытавшихся выжить в этом кошмаре, открыл простенькое кафе, поставив несколько столиков с пластмассовыми стульями и газовый вертел для шаормы.

Кафе примыкало к стене нашего круглого «барского дома», где в подъезде сожженной части еще находилось обугленное тело убитой осколками российского артиллерийского снаряда русской женщины. Когда она погибла, в городе еще шли обстрелы, помешавшие вывезти труп к кладбищу и по-человечески похоронить. Опознать женщину было некому, и пришлось тело кремировать, облив бензином, а останки положить в сгоревшем подъезде дома. Скорей всего, как это произошло и с тысячами других, для ее близких и сейчас судьба их жены, сестры, дочери, матери неизвестна.

В двух кварталах от нашего дома образовался и уже подходил почти вплотную стихийный Грозненский рынок, в который с началом Второй чеченской, Путинской войны и будут целенаправленно наведены спутником и запущены с базы Каспийского моря ракеты «Земля-Земля». Они уничтожат и искалечат сотни ничего не подозревавших мирных людей. Точно так же еще предстояла трагедия 11 сентября, почти параллельно планировавшаяся в одних и тех же кабинетах Кремля.

Мы сидели за столиком, с этаким детским негативизмом заказав пиво из- под полы: мы свободно выросли в городе, где все знали друг друга и делали все, что хотели, в рамках морали; теперь же он был наводнен бородатыми «марсианами» в камуфляжной одежде, лишь единицы из которых в действительности принимали участие в Сопротивлении, а остальные были примазавшимися «рекламниками», еще недавно с удовольствием пропадавшими в пивнушках около Центрального рынка, куря анашу, а сегодня так грязно игравшими роль «праведных мусульман». Их деятельность выражалась в том, что они шакалили по рынку и рэкетировали несчастных женщин, пытавшихся добыть хоть какую-то копейку и прокормить выживших детей.

Тут остановилась машина, из которой вышел крупный бородатый мужчина в камуфляже и, пристально глядя в нашу сторону и почему-то улыбаясь, направился к нам. Сначала пришла мысль, что это так называемый новоиспеченный «ваххабит», который хочет прочитать нам наставление по поводу пива, но черты добродушного лица оказались знакомы. С громкими возгласами приветствия подошел давнишний приятель юности, с которым мы не виделись много лет, Муса «Карпинский», доводившийся близким родственником Яндарбиеву. Традицинно поговорив о здоровье и новостях, он рассказал, как воевал под командованием Хаттаба, участвовал в известном сражении возле Трампарка в Грозном и в Яраш-Марды, а сейчас выполняет какие-то секретные поручения Яндарбиева между Чечней и Азербайджаном.

В частности, он сказал, что если б не американская финансовая помощь, то война бы давно кончилась, и этот проклятый Клинтон очень помог пьянице Ельцину, а потому нужно отомстить Америке за убитых по ее вине. Я ответил, что народ не при чем, и что Клинтон давал деньги с официальным условием, что они не пойдут на войну — хотя на самом деле прекрасно знал, на что их направят. Если б власть России не хотела воевать, она бы не посылала солдат, так что это — затея России.

Муса, тем не менее, сказал, мол, «Зелим говорил о том, что Америку мы так же накажем», и ему предстоит поездка в Афганистан по этому вопросу. Я спросил, по какому. Тогда Муса уточнил, что Яндарбиев едет с разведданными по американской безопасности и местам, где легче всего будет нанести чувствительный удар.

Я прекрасно понимал, под чьим гипнотическим влиянием находится Яндарбиев, и кто — агент влияния от ФСБ на него, но для вида спросил, откуда именно разведданные. Он ответил: «От нашей внешней разведки, которую возглавлял при Яндарбиеве первый вице-премьер, Хожа (Нухаев)».