Но что значила гибель растения по сравнению со смертью человека?

И с собственным сумасшествием...

Да, Алине показалось, что она сошла с ума. А как иначе объяснить тот факт, что она видела перед собой не просто мертвое тело, а… себя саму? Такое часто бывает во снах, но наяву… А она вовсе не спала сейчас – вон как болит копчик и ноет подвернувшаяся при падении нога!

И тем не менее именно Алина лежала в коридоре в растекшейся из-под тела кровавой луже.

Она зажмурилась. Потрясла головой. Потерла кулаками глаза и вновь их открыла. Но наваждение не прошло. Женщина, распростертая на полу в темной луже, была точной копией Алины. Те же пепельно-русые волосы, та же фигура, а в ушах те же сережки, что носила Алина... А еще длинный халат-кимоно, домашние туфельки и... норковая горжетка…

Алина подползла к трупу. Теперь она видела не только затылок с ухом, но и профиль. Тонкий, с горбинкой, нос, припухлые нижние веки, карий глаз, выступающий вперед подбородок...

Нос, веки, глаз и подбородок совершенно другой женщины. Не ее, не Алины!

Значит, она в своем уме. Ну, хоть это радует...

Но радость была короткой. Исчезла сразу же, как только Алина узнала покойницу...

Ее звали Светланой. Возраст – тридцать восемь. Образование – высшее педагогическое. Род занятий – домработница. Место работы – квартира совладелицы сети фитнес-клубов «Олимпус». Стаж – один год. И до сегодняшнего дня Светлана была в отпуске...

Глядя на свою домработницу, Алина заметила то, чего не замечала раньше, а именно их сходство. Нет, внешне они были абсолютно не похожи: Светлана не блистала красотой, более того, ее лицо можно было назвать неприятным, но со спины она была точной копией хозяйки. Рост, фигура, волосы. Только домработница обычно носила тугой пучок, а сегодня почему-то изменила этой привычке... И еще одежда! На работе Светлана носила синее платье с голубым передником, а домой отправлялась в светлом брючном костюме – летом, в сером – зимой. Алине она казалась женщиной, абсолютно не интересующейся ни своей внешностью, ни одеждой: в гардеробе Светы не имелось ни одной модной или хотя бы просто интересной вещи, все блеклое, дешевое. А теперь оказывается, что ей нравились красивые и дорогие вещи. Иначе зачем домработница стала бы примерять хозяйские?

И ведь она не впервые это сделала! Алина и раньше замечала на своих вещах то чужой волосок, то невесть откуда взявшееся пятнышко, то посторонний запах. Но ей и в голову не могло прийти, что в ее отсутствие в них рядится домработница и фланирует так по квартире, невесть что воображая...

Возможно, прислуга представляла себя на месте Алины? И мечтала, что когда-нибудь это произойдет?

Что ж, ее мечта сбылась… Светлана оказалась на месте Алины – и вместо нее умерла!

– Почему вы так думаете? – спросил у Алины старший оперуполномоченный Пашкин, оторвав взгляд от трупа.

– Но это же очевидно! – пожала плечами та. – На Светлане мои вещи, и сходство между нами есть, вот убийца и спутал ее со мной.

Пашкин, долговязый мужчина с подвижным, как у известного заокеанского комика, лицом, кивнул и обратился к склонившемуся над телом коллеге:

– Ну, что скажешь, Петро?

– Зарезали, – ответил тот. – Но орудия убийства поблизости нет.

Затем он поднялся на ноги и проследовал в кухню. Следственная бригада прибыла на место преступления пять минут назад и только начала свою работу.

Пашкин скорчил задумчивую гримасу и стал раскачиваться, перекатываясь с пятки на носок и обратно. Когда он отклонялся назад, было заметно, что подошвы его ботинок протерты до дыр. По всей видимости, Пашкин так сильно шаркал при ходьбе, что обувь на нем просто горела. Алине это было знакомо. В детстве она вот так же снашивала сандалии, пока не занялась спортом, благодаря которому изменилась ее походка.

– Коля! – послышалось из кухни. – Коль, пригласи сюда хозяйку квартиры...

Услышав голос коллеги, Пашкин перестал качаться и указал Алине на кухонную дверь со словами:

– Сходите, посмотрите, не пропал ли какой-то нож. Очевидно, вас за этим зовут. И сразу потом ко мне...

Алина прошла на кухню. Оперативник, которого Пашкин назвал Петром, стоял возле выдвинутого ящика стола и рассматривал хранящуюся в нем кухонную утварь. Алина встала рядом.

– Все на месте, – сказала она, изучив содержимое ящика.

– Уверены?

– У меня ножей немного. Те, что в подставке, Света использовала, когда готовила, и еще пара для еды... Вот они. – Она указала на один столовый нож, потом на другой.

– Не маловато двух-то? А если гостей будет, к примеру, трое?

– У меня не бывает гостей.

– Даже на праздники друзей не приглашаете?

– Если я хочу что-то отметить, то зову приятелей в ресторан, – сухо ответила Алина, умолчав о том, что друзей у нее нет, только коллеги. – Я вам больше не нужна?

– В емкостях для специй ничего не хранили?

– Почему же? Хранила, конечно.

– И что?

– Специи, – хмыкнула Алина.

– Я имею в виду, не прятали в них ценности? Многие в муке, крупе или перце держат золотые украшения, деньги...

– Все мои ценности лежат в шкатулке, стоящей на трюмо в спальне.

– Вы ее уже проверили?

– Да. Как только вас вызвала, сразу пошла смотреть, не украдено ли что-то... Могу вас уверить – ничего не пропало. То немногое, что у меня есть, по-прежнему находится в шкатулке... если не считать сережек в ушах покойницы.

– А кроме драгоценностей больше у вас брать нечего?

– Если только технику, но она на месте. Денег я дома не храню. А что еще можно украсть?

– Произведения искусства, к примеру, – ответил Петр, кивнув на висящую в кухне абстрактную картину.

– Цена этим произведениям – три копейки. Я не коллекционер. И та мазня, что по стенам развешана, не представляет никакой ценности.

– А документы какие-нибудь не пропали?

– Нет, – ответила Алина и потянулась к графину с водой, чтобы сделать несколько глотков, но тут из прихожей раздался голос Пашкина:

– Гражданка Валентайн, можно вас?

Алина, мысленно чертыхнувшись, отправилась на зов. Чтобы попасть в прихожую, пришлось переступать через руку покойницы и ногу присевшего возле нее фотографа, а потом через ящик с какими-то приспособлениями (скорее всего, для снятия отпечатков) и горку вывалившейся из горшка земли. Пока Алина шла по коридору, думала о том, что когда все закончится и оперативники покинут ее дом, забрав с собой труп, она не сможет остаться в квартире одна. И придется либо приглашать кого-то к себе, либо уезжать самой. Первое было предпочтительнее, поскольку мотаться по ночному городу не осталось сил, а второе проблематично. Позвать она могла только Давида, но мешало твердое правило не пускать на свою территорию любовников...

– Гражданка Валентайн, – вновь услышала Алина голос Пашкина. – Вы где там?

– Я тут, – откликнулась она, выходя в прихожую. – Слушаю вас.

– Интересная у вас фамилия. Английская?

– Не могу сказать, она мне от мужа досталась.

– А он кто по национальности?

– Русский, – коротко ответила Алина, не желая вдаваться в подробности биографии своего супруга.

– Как я понимаю, вы вместе не живете?

– Правильно понимаете.

– И давно?

– А это имеет отношение к делу?

– Естественно.

– Три с лишним года.

– А ключи от квартиры у него есть?

– Нет. Я переехала сюда после того, как мы расстались. И, предвидя ваш следующий вопрос, заявляю, что никому не давала ключей от дома, только горничной.

– И не теряли их?

– Нет.

– А это чьи? – Пашкин указал на лежавшую на полочке перед зеркалом связку. – Ваши или покойной?

– Светины. Мои в сумке.

– И они родные?

– Да. Дубликаты обычно изготавливаются без изысков, – и она коснулась указательным пальцем «шляпки» ключа, на которой были выбиты буквы «А» и «В» – Алина Валентайн. – Так что и Светлана их не теряла.