Эдвард с отцом медленно прошли во главу стола, где стояла Ребекка. Жаркая волна прокатилась по ее телу, и ее начала бить дрожь. Эдвард подхватил ее, когда она, потеряв сознание, стала падать, и посадил в кресло. «Наверное, так чувствовал себя Иуда». Отец сел рядом с ней. Ребекка не скоро пришла в себя. А когда сознание вернулось к ней, она чуть было не умерла от стыда.

– Как видите, я достаточно оправился, чтобы возглавить нашу армию. Приношу тебе мою благодарность, Ребекка, за то, что заменила меня, пока я лежал в постели.

Ребекка подняла глаза и встретила его стальной, нет – кинжальный взгляд. Сердце мучительно сжалось в груди. На глаза набежали слезы, грозя перейти в рыдания. Она старалась не дать им волю, сохранять спокойствие и спокойно слушать Эдварда. Слава Богу, он не стал ее унижать при всех.

Его речь монотонно вливалась ей в уши, но разум отказывался воспринимать значение слов. Он вроде бы спорил с воинами, уговаривая некоторых остаться, чтобы защищать замок.

На отца она вообще не могла смотреть. Стыд душил ее, не давал вздохнуть. Громовое «Да!» заставило ее вздрогнуть. Наконец мужчины покинули комнату, а Ребекка осталась сидеть, понурив голову и сложив руки на коленях. Маккей поднялся из-за стола, и Ребекка несмело посмотрела на него.

– Проводи меня в мою комнату, дочка, – холодно приказал он. Она увидела боль в его глазах, более глубокую и сильную, чем бывает боль, полученная в бою.

– Хорошо, отец. – Чтобы поддержать его, она подставила ему свое плечо и обняла за талию, радуясь, что разговор с Эдвардом откладывается. Гнев его ожидал ее впереди. И от него убежать было невозможно.

– Ты разочаровала меня, дочка. Теперь ты поняла, почему я не доверил тебе руководство кланом?

Ребекка кивнула.

– Ты опять позволила чувствам взять верх над разумом. Ты не задумалась о вреде, который могут навлечь на нас твои поступки. Мне следовало бы посадить тебя в башню под замок и забыть, что ты есть на свете. Но, думаю, это наказание будет милосерднее того, что готовит тебе Эдвард.

Слезы полились у нее из глаз. Сердце от горя болело все сильнее. Они вошли в спальню отца. Мать не захотела на нее смотреть.

– Отец, мне очень жаль... Я думала, что так будет лучше для Эдварда... Ты прав, я позволила чувствам возобладать над разумом и чуть не испортила все дело. Мне очень, очень жаль.

Ребекка, спотыкаясь, вышла из комнаты, но успела услышать напутственные слова матери:

– Бог тебе в помощь, Ребекка.

– Кажется, я доверил свою жизнь и честь женщине, не заслуживающей ни того, ни другого. – Слова Эдварда резанули ее по сердцу как острый нож.

– Я совершила ошибку, – с трудом выдавила она сквозь стиснутые зубы. Она испуганно держалась на расстоянии. – Знаю, извинения не помогут, но все-таки скажу... Я была не права.

– Может быть, ты точно так же ошибаешься и в других вопросах? Может, это все-таки тебя видел разведчик той ночью с человеком, который, судя по всему, убил моего отца? – Эдвард с угрожающим видом наступал на нее.

– Нет, в этом нет моей вины! – пятилась от него Ребекка.

– Разве могу я верить твоим словам, если ты решила погубить меня? Думаешь, я не заметил запаха валерианы в вине?

– Я не подумала... просто сделала, и все.

– А что ты подольешь в следующий раз? Цикуту или что-то посильнее?

Ребекка задохнулась от возмущения.

– Как ты мог подумать, что я собиралась тебя убить? – Мучительная боль пронзила ее, словно осколки разбитого сердца терзали тело изнутри. Ей так хотелось заплакать! Но слезы отказывались литься, чтобы облегчить душу. – Пожалуйста, поверь, я делала все это ради твоего блага.

– Готовься к походу, Ребекка, – бросил он хмуро и, хлопнув дверью, вышел из комнаты.

Ребекка лихорадочно начала собираться. В приливе отчаяния она чуть не разорвала свое платье, но в последний момент рука ее остановилась – она не могла испортить такую красоту.

Расстегивая маленькие пуговки, она анализировала свой поступок и с грустью думала о том, что никогда не повзрослеет. В бою она может сравняться с мужчинами, но чего же ей тогда не хватает? Да и Эдвард ведет себя странно, ну разве не глупо отправляться в поход с лихорадкой? О чем он только думает?

Сара вошла к ней без стука.

– Я принесла тебе травы, мази и толченые корни. Что еще тебе может понадобиться?

– Этого довольно. – Ребекка воздвигла непроницаемую стену между собой и Сарой, так как знала, что, если даст волю чувствам, с ней случится истерика.

Она решительно прошла мимо всегда готовой утешить ее няньки.

– Ну что ж, Ребекка, желаю удачи. Не сомневаюсь, ты справишься со своими трудностями. Светлые дни рано или поздно вернутся. – И Сара ушла.

Натягивая облегающие бриджи, Ребекка размышляла, как ей одеться для похода. И в конце концов решила надеть льняную рубашку шафранного цвета, чулки цветов клана Кавена и черные кожаные сапожки. Осталось только накинуть плед и подвязать его поясом. Взяв в руки тартан Кавена, она увидела под ним плед с цветами Макклири. Это был плед, который подарил ей Эдвард. Рука нерешительно повисла в воздухе... Какие цвета ей надеть? Нет, все же она наденет цвета своего клана.

Она скатала тартан Макклири и обвязала его поясом, чтобы взять с собой: ей ведь пригодится лишнее одеяло. Впрочем, долго страдать она не умела. Что бы ни случилось, она выживет – с целым сердцем или с разбитым.

Она еще раз проверила свой лекарский мешочек. Взяв мазь для Эдварда, она отправилась на кухню за припасами для похода. Первым, кого она там встретила, был, разумеется, Эдвард: он тоже собирал припасы.

– Вот, возьми свою мазь. Положи ее в сумку и мажься ею почаще. – И Ребекка сунула ему маленький кожаный мешочек.

Эдвард резко повернулся и внимательно посмотрел на нее.

– Это Сара ее готовила или ты? Если ты, я, пожалуй, воздержусь и возьму остаток своей.

– Это Сара готовила. – Ребекка проглотила слова возмущения, готовые сорваться с губ. Не ради Эдварда, а ради детей, крутившихся под ногами, и людей, толпившихся на кухне.

Эдвард посмотрел на нее пустым взглядом. Он выглядел одиноким... растерянным. Ребекка чуть не заплакала, когда он, не сказав ни слова, отвернулся, чтобы упаковать съестные припасы. На выручку пришла ее тетка.

– Ребекка, девонька, возьми вот эту еду, – подошла к ней мать Мейвис. Губы ее дрожали.

– Разве не замечательно, что Мейвис вернулась? – улыбнулась ей Ребекка.

– Да, конечно... – Тетя хотела что-то сказать, но оборвала себя на полуслове.

– Что-то случилось?

– Нет, с нами все в порядке. Ты о себе позаботься. – Тетя обняла ее.

– Позабочусь.

Ребекка подхватила седельную сумку со снедью и вышла из кухни. Прохладный воздух освежил ее разгоряченное лицо, едва она покинула заполненные людьми помещения замка. По дороге в конюшню она подумала, что ей очень бы не хотелось, чтобы и там царила суета.

Но, к счастью, она оказалась там раньше большинства мужчин. Лишь несколько человек уже седлали коней. Ребекка отыскала свою белую кобылу и вдруг вспомнила, как въехала на ней между двумя кланами, объявляя мир. Как давно это было! Слезы, которые теперь были всегда близко, потекли по щекам. Она упала на сено и разрыдалась.

И тут неожиданно влажный язык лизнул ее мокрую щеку. Глаза ее распахнулись – перед ней стояла ее любимая собака.

– Галахад?! Это ты? Как же ты выбрался из клетки? Из-за всех этих проблем я совсем забыла о своей верной собаке. Как я могла? – Ребекка гладила и обнимала огромного ласкающегося к ней пса. Ее Галахада. Мужчины посмеивались над ней, когда она занялась его обучением, чтобы он помогал ей в бою. Позже они по ее примеру начали учить собственных собак.

Галахад был умен, обучался быстро и вскоре стал для нее незаменим. Она приучила пса поднимать с земли и подносить ей оружие. Иногда она специально падала с лошади и пускала ее в галоп. Галахад догонял коня и подводил к ней, ведя за повод. Даже мужчины присоединились к этой игре, и вскоре все обнаружили, что пес различал, чья лошадь кому принадлежит, и всегда приводил ее к хозяину.