Один за другим отсеивались кандидаты на почетный пост матери бедного Сиротки. Никто из медведей, за исключением Мачехи, не обращал на него особого внимания. Даже самка с детенышем, на которую я возлагал большие надежды, не тронулась с места, когда Сиротка пробегал мимо. Зато полной неожиданностью для меня оказалась весьма заинтересованная реакция медведицы Анюты, имевшей двух медвежат-подростков второго года жизни. В течение всего дня эта семья дремала, укрывшись от ветра в гряде прибрежных торосов. Медвежата — Ивашка и Степашка — тесно прижимались к матери, так что все трое образовали гигантский мохнатый клубок, из которого время от времени высовывалась чья-нибудь лапа или морда. В тот день, когда я наблюдал за ними, они даже не посещали «столовую», только однажды пробудившиеся медвежата, тыкая носами в материнский бок, потребовали молока. Но как раз в этот момент поблизости раздался рев Сиротки. Он мелькал среди торосов, то вскарабкиваясь на самые верхушки, то снова исчезая между ними. Насторожившаяся Анюта встала и принюхалась. Ивашка со Степашкой тоже вскочили с лежки. Теперь все трое стояли бок о бок, внимательно прислушиваясь к жалобному реву и не спуская глаз с маленького бродяжки. Когда Сиротка в очередной раз пропал из виду среди льдин, Ивашка привстал на задних лапах, опираясь передними о материнскую спину, и вытянул шею. Вероятно, и в этом положении он не смог толком разглядеть Сиротку, так как вскоре залез на вершину тороса, служившего стенкой их уютного логова. Там он вновь встал на задние лапы, легко удерживая равновесие в течение целой минуты. В отличие от брата Степашка быстро потерял интерес к Сиротке и опять улегся спать.
В конце концов Сиротка преодолел торосистый барьер и оказался на ровном молодом льду, достаточно крепком у берега. Он снова принялся метаться вдоль берега в поисках матери, не умолкая ни на секунду. Нежная материнская душа Анюты не выдержала, и она полезла через торосы. Ивашка двинулся следом. Выбравшись на ровный лед, они неторопливо пошли за Сироткой, то и дело останавливаясь понюхать его следы. Медвежонок, не обращая внимания на приближавшуюся к нему пару, в очередной раз помчался к «столовой».
Оказавшийся в одиночестве Степашка уже не пытался заснуть. Сначала он хотел догнать Анюту, но, увидев, что мать с братом вслед за Сироткой направляются в «столовую», решил не тратить силы на преодоление торосов и пошел туда напрямик через косу. Достигнув «столовой», он сразу принялся за еду. А Сиротка по-прежнему вел себя беспокойно, непрестанно вопил и метался из стороны в сторону.
Я уже давно заметил, что вопли Сиротки привлекли внимание еще одной самки — той самой, что лежала среди торосов в сотне метров от «столовой» и была единственной, имевшей двух сеголетков. Она долго и сосредоточенно прислушивалась, иногда высоко поднимая голову и втягивая ноздрями воздух. Наконец встала и несколько минут смотрела в направлении «столовой». Вслед за ней поднялись медвежата. Внезапно все трое быстро побежали к «столовой». Оказавшись у ее края, они пошли совсем медленно, причем медведица приняла напряженную позу, слегка опустив голову и устремив взгляд на Сиротку, Мачеху и Сынка. Медвежата до смешного точно копировали поведение матери. Когда до Мачехи осталось не больше 20 метров, вновь прибывшая семья остановилась, не спуская глаз с нашей беспокойной троицы.
Резвое приближение новой самки не ускользнуло от внимания Мачехи. Вместе с Сынком она аккуратно зашла на подветренную сторону от пришельцев и принюхалась. Запах этой медведицы и ее медвежат скорее всего был давно знаком Мачехе, ведь и та, и другая не первый день жили на косе и наверняка часто встречались. Мачеха быстро успокоилась и стала рыть себе лежку. Она несколько раз царапнула лапой снег и легла в образовавшееся углубление, а Сынок устроился у нее под боком.
Все это время Сиротка стоял в семи метрах от Мачехи, а когда та залегла, тоже уселся в снег. На появление новой медведицы он почти не отреагировал, разве что принюхался и тут же потерял к ней интерес. Похоже, что в этой ситуации он предпочел быть неподалеку от Мачехи, к постоянному присутствию которой уже немного привык за эти несколько часов. Самка с двумя медвежатами последовала примеру Мачехи и тоже прилегла на снег.
Итак, все действующие лица прилегли отдохнуть, но не спускали глаз друг с друга, особенное внимание уделяя Сиротке, который по-прежнему жалобно взревывал. Антракт продолжался около пяти минут. Наконец Сиротка встал и, поглядывая на Мачеху, стал обходить ее полукругом. Та встала и медленно пошла в сторону, оглядываясь на Сиротку. Ее медвежонок шел рядом. Сиротка тоже двинулся вслед за ней, соблюдая дистанцию в 7-8 метров и не прекращая голосить. Так, потихоньку они снова направились вдоль полосы торосов на восток, где я впервые их заметил. Медведица с двумя детенышами, оставшаяся лежать в «столовой», долго провожала их взглядом.
Значит, медвежонок все-таки решил держаться рядом с Мачехой. Однако я рано радовался. Пройдя около двухсот метров следом за Мачехой, Сиротка постепенно стал отставать, а чуть позже свернул в сторону по направлению к торосам. Мачеха обернулась, остановилась, а затем быстро пошла к медвежонку. Когда их разделяло 2-3 метра, Сиротка бросился бежать во льды. И опять началась кутерьма. Медвежонок с криками метался из стороны в сторону, а Мачеха и Сынок стояли на месте, растерянно следя за его зигзагами. Несколько раз, когда Сиротка останавливался и поворачивался к Мачехе, она пыталась подойти к нему, но тот либо мчался прочь, либо, сменив направление, пробегал мимо нее. В конце концов Мачеха не выдержала и прекратила попытки увести за собой Сиротку. Она в изнеможении уселась под высоким торосом, а Сынок сразу вскарабкался наверх, пытаясь разглядеть Сиротку, который в это время ревел где-то среди ледяной гряды. Чуть позже семья задремала, хотя Мачеха иногда поднимала голову и прислушивалась к крикам Сиротки.
Просидев на вышке еще с полчаса, я понял, что сегодня вряд ли увижу что-нибудь новое. Мачеха с Сынком продолжали отдыхать, как и большинство других медведей. Лишь Сиротка по-прежнему носился по косе. Наверное, в нем еще теплилась надежда, что мать где-то неподалеку. Что касается меня, то я эту надежду уже потерял. Время близилось к вечеру, до темноты надо было заготовить очередную порцию плавника для печки, и я стал спускаться по лестнице, с трудом двигая замерзшими конечностями.
Этой ночью я долго не мог уснуть, прислушиваясь к нестихающему реву Сиротки и размышляя о его незавидной судьбе. Вполне вероятно, что он еще продержится около месяца, питаясь моржатиной в «столовой», хотя там уже осталось мало съедобного — одни кости да жесткие шкуры. Самостоятельно поймать нерпу у него шансов нет. Даже двухлетнему медвежонку, почти неотличимому по размерам от взрослых зверей, трудно прокормиться без материнской помощи: не хватает опыта. Кроме того, масса его тела пока недостаточно велика, чтобы одним быстрым движением проломить снежную «крышу» нерпичьей норы. Что уж говорить о худеньком Сиротке, вес которого даже меньше, чем у крупной нерпы. Как ни прискорбно сознавать, он обречен...
Смертность среди детенышей белых медведей очень высока, особенно в первый год жизни. Некоторые медвежата погибают еще до выхода из берлоги, становясь жертвой собственной матери. Такое явление называется инфантицидом и случается, когда перед залеганием в берлогу беременной самке не удается накопить большой запас жира и к весне она бывает сильно истощена. Иногда медвежат, даже находящихся под защитой самки, убивают голодные медведи-самцы. Но все же подобные трагедии происходят исключительно редко, по крайней мере, мне ни разу не доводилось видеть что-либо похожее. Даже в самые тяжелые для медведей сезоны, например, осенью 1990 года, когда только на мысе Блоссом от истощения погибло четыре медведя, самцы ни разу не пробовали напасть на какую-нибудь семью, хотя и поедали трупы умерших сородичей. Той же осенью у одной из медведиц погиб единственный медвежонок-сеголеток. Самка была сильно истощена и, по-видимому, у нее пропало молоко. Она несколько дней не подпускала к трупу детеныша ни одного медведя ближе, чем на 20 метров, бесстрашно кидаясь на огромных матерых самцов, и те ретировались, даже не пытаясь огрызнуться. Недостаток пищи для медвежат и кормящей матери, наверное, одно из основных условий смерти детенышей.
