Но я уверена: никто не смог бы ему помочь, если бы он сам не задумался над своей жизнью, не постарался бы понять ее. Самуил Яковлевич Маршак сказал мне однажды: «Если человек сызмальства не поймет, что есть нечто более драгоценное, нежели золотые часы, он непременно украдет их. Непременно. Страшный удар в легкие не так страшен, если у тебя легкие полны воздухом. И он может быть смертельным, если легкие пустые. Жизнь без высокой мысли — это улица без фонарей. На ней возможен всякий разбой».

«Помогите мне понять жизнь», — писал Борис когда-то. Но нельзя ни думать, ни понять за другого. Каждый должен сам задуматься над своей жизнью, над тем, что низко, что высоко, что подло, а что по-человечески.

Способность думать над своими поступками, думать над своей жизнью — вот достояние, которое оберегло Бориса от злобы, от одиночества в лагере и от крутых поворотов в новой жизни…

1964 г.

Однажды я написала для газеты статью, которая кончалась такими словами: «Если бы я преподавала в вузе педагогику, я на первой же лекции сказала бы студентам так: «Пока не поздно, берите свои документы и уходите из педагогического вуза. Потому что учительская работа не знает ни выходных дней, ни отпусков. Она поистине одна из труднейших, что существуют на свете, она требует всей жизни без остатка».

Вскоре редакционная почта принесла мне письмо:

«Я послала документы в педвуз, но прочитала вашу статью и забрала их. Зачем всю жизнь мучиться? Лучше я буду журналистом: работы мало, а денег много».

Я не ответила тогда на это письмо. Я решила: его написал человек пошлый. Разве можно ему объяснить, что всякая работа, если делать ее хорошо, требует всех душевных сил? Но в газету приходили новые и новые письма. И я увидела, что мысль, будто есть легкие профессии, присуща многим.

…Пятилетний мальчик погибал от болезни сердца. Он был обречен, спасти его могла только операция. Но риск, сопряженный с операцией, был так велик, что ни один врач за нее не брался.

Один доктор вызвался сделать эту операцию. Ему говорили: опасно. Не надо. Зачем вам рисковать?

А он рискнул. Мальчик жив, и есть надежда, что будет здоров. А если бы неудача? Как держать ответ перед матерью ребенка? Как самому жить, постоянно встречая укор в глазах окружающих? Так не лучше ли отступить, предоставить все случаю?

Медицинский — очень интересный институт. Но хорошенько подумайте, прежде чем подавать туда заявление.

Судя по письмам, приходящим в редакции газет, иным школьникам кажется, что профессия юриста — легкая профессия. Так ли это?

У меня есть знакомая. Зовут ее Светлана Михайловна. Она адвокат, и, как все адвокаты, она старается выручить невиноватого, облегчить участь виновного.

Иногда дело ясно с первых же слов. Факты говорят: виновен. Обвиняемый признает: да, виновен. Но бывает, что на скамье подсудимых оказывается человек, который ни в чем не виноват. Он оклеветан. Или все улики случайно ополчились против него, кажется, нельзя не поверить: этот человек совершил преступление. Но судья, прокурор, защитник обязаны взвесить все заново и не один раз: все гораздо — сложнее и запутаннее, чем может показаться на первый взгляд. Они сопоставляют показания подсудимого, свидетелей, они ищут, думают. Они знают, что не имеют права ошибиться. Ошибка может стоить человеку жизни. Или свободы. Судебный работник, как и сапер, не вправе ошибаться…

Но вот процесс окончен. Обвиняемый осужден и отбывает срок наказания. Светлана Михайловна переходит к новым делам, новым горьким судьбам. Но о тех, кто уехал, она не забывает. Она пишет своим прежним подзащитным, следит за их судьбой, шлет им книги, она рада любой возможности вновь и вновь хлопотать об осужденном. Обязана она это делать? Ничуть. Она вправе забыть о своем подзащитном, когда дело кончено. Но ей не нужно это право, она его отвергает! По доброй воле, потому что иначе не может, она взвалила на свои плечи огромную тяжесть, удесятерила свои заботы. Вы хотите пойти в юридический институт? Что ж, идите, это очень интересное дело. Но какое трудное, если делать его по-настоящему!

Все понимают, что труд шахтера — нелегкий труд. Но есть люди, которые думают, будто труд журналиста, к примеру, очень легок: человек много ездит, многое видит, а потом рассказывает о том, что увидел. Вот об этой работе, которая стала моей любимой работой, я тоже хотела бы сказать несколько слов.

Вы хотите стать журналистом? Превосходно! Если вы собираетесь всю жизнь писать так: «Вчера в Колонном зале состоялся бал выпускников средних школ. Бурными аплодисментами встретили собравшиеся выступление отличницы учебы такой-то…», вас, конечно, никакие особые огорчения не ждут. Но если вы хотите вступиться за невиноватого, или разоблачить подлеца, или просто помочь человеку — тогда легкого не ждите.

Вы вступитесь за человека, а вас спросят: «Да кто он вам, собственно?» Вы разоблачите подлеца, а вам вдогонку полетят анонимки, в которых вас обвинят в том, что, разоблачая, вы сводили счеты или получили взятку. Вы готовы к этому?

Есть журналисты, которые, если предложить им трудное задание, если надо спасти, вступиться, говорят: а почему я должен этим заниматься? Но они не журналисты. Настоящий журналист не только там, где радостно и легко. Он и там, где трудно, где безвыходно. И хорошо, если вашу статью напечатают. А если нет? А люди, за которых вы вступились, будут ждать и надеяться?

…Мой знакомый писатель пристально следил за сложной судьбой одного человека. Этот человек (назовем его Н.) вернулся из тюрьмы.

Вернувшись на волю, Н. не сразу нашел работу, не сразу добился доверия окружающих. Одним словом, это был путь очень трудный. Но Н. шел по нему и сумел перечеркнуть свое прошлое, стал хорошим работником, честным человеком.

Мой знакомый, узнав об этой судьбе, стал следить за ней не как сторонний зритель, стал другом Н., познакомился с его семьей и написал статью. Он рассказал об этой судьбе, считая, что она интересна и поучительна.

Вскоре после того, как статья была напечатана, Н. снова оступился. Нет, он не совершил преступления, не попал снова в тюрьму. Он просто запил.

Сколько горьких упреков пришлось выслушать литератору! Подвел, похвалил не того, кого следовало, ошибся: эх вы, доверчивая душа!..

Вы готовы к тому, что ваше доверие обманут? Вы готовы к риску, к горькому разочарованию, к несправедливому упреку?

…Журналистка Э. Малых ехала в кабине грузовика. Она спросила водителя, как его имя, отчество. Он ответил странно: «Анатолий… наверно, Иванович».

Оказалось, что во время войны, в сутолоке эвакуации, он, пятилетний мальчик, потерял родителей. Он ничего не помнит, кроме случайных, неясных подробностей. Одно он знает твердо: он из Ленинграда.

Двадцать лет кряду человек искал своих родителей и не мог найти. Равнодушные люди отвечали ему: нет. Не значится. Следов не найдено.

А журналистка взялась задело, которого ей никто не поручал, за труднейшее, почти безнадежное дело и выиграла: помогла Анатолию найти отца, семью.

Я не хочу портить пересказом отличный очерк Малых. Он напечатан в журнале «Юность», отыщите его и прочитайте. И, прочитав, вы поймете: иссушающей тревоги, сил, затраченных на поиски, не оплатил полученный гонорар. Я уже не говорю о том, как велика была ответственность перед человеком, которого журналист обнадежил.

И еще: конечно, очень важно толково собрать материал, обдумать его, понять, что ты скажешь в своем очерке. Но это — полдела. Самое трудное впереди: ты садишься за стол и вдруг видишь: слова тебе не подчиняются. Ты положил события на бумагу, но, перечитывая написанное, убеждаешься в одной странной вещи: то, что в жизни было трудно, на страницах очерка оказалось легко. События побледнели, образы людей увяли. Как это случилось? Кто в этом виноват? Виноват ты, не сумевший найти тех единственных слов, которые выразили бы твою мысль, нарисовали бы читателю людей и события.