Литмир - Электронная Библиотека

– Что ты сейчас видишь?

– Я не совсем понимаю, где я. Вижу много зеленой воды. За спиной берег. Он быстро удаляется, и вет...

Здесь я обрываю Герду, не дав ей произнести "ветряные мельницы", хотя она уже меня выдала. Теперь Ван Хельсинг догадается, что я ездила в Амстердам. Только ему никак не узнать, когда я вернусь в Лондон.

Ван Хельсинг задает Герде другие вопросы, но та упорно молчит. Наконец он убеждается в бесполезности своих усилий и уходит.

Выйдя из транса, я сразу же все записала. Элизабет я скажу, что Ван Хельсинг обитает в Парфлите, где-то неподалеку от дома Влада. Конечно, она будет сердиться, ведь мы столько времени потратили впустую! Но я ни в коем случае не расскажу ей про свою оплошность с Гердой, ибо этого она мне не простит.

А если провалится наш замысел, этого уже я себе не прощу.

И все равно на душе у меня неспокойно. Стоит мне подумать о Мери, в моем ледяном сердце вспыхивает жаркий огонь, который она разожгла своей слабой рукой. Она вновь наполнила мою некогда трепетную душу состраданием и любовью. Неужели я решусь убить ее единственного сына?

Довольно подобных мыслей! Они слишком опасны. Я все равно должна отомстить Ван Хельсингу...

Глава 10

ДНЕВНИК ЖУЖАННЫ ДРАКУЛ

20 августа

За все эти дни я так и не узнала от Герды ничего о Ван Хельсинге. Наверное, по каким-нибудь ее словам или жестам он почуял мое вмешательство и заслонился магическим барьером. Мы облазали весь Парфлит, высматривая зарешеченное окно, которое выходило бы на цветник. Нашли только два места, одно из которых – лечебница для душевнобольных. Она находится неподалеку от Карфакса. Но там – ни Ван Хельсинга, ни его жены. Возможно, он более сведущ в магии, чем я думала, и сумел сделать себя и Герду невидимыми.

Конечно, в том, что простой смертный сумел обвести меня вокруг пальца, виновата я сама. Влад научил меня лишь азам магического искусства: умению подчинять людей своей воле, становиться невидимой и окружать себя защитным барьером. О большем я и не догадывалась его попросить (впрочем, даже если бы и сообразила... теперь-то я понимаю, что этих знаний он все равно бы мне не передал). Но ведь в замке были древние книги. При надлежащем усердии я многое смогла бы почерпнуть оттуда. Мне же больше нравилось болтать с Дуней, нежели тратить время на чтение "скучных" трактатов, о чем я теперь горько сожалею.

Возвращаясь из Амстердама, я никак не думала, что Элизабет устроит мне такую теплую встречу. Насчет Герды я, естественно, умолчала, солгав, будто укусила Мери и узнала, что наш дорогой доктор обитает в непосредственной близости от Лондона. Все это очень понравилось Элизабет (хотя и удивило ее), и несколько дней мы провели с ней в полном согласии. Однако сейчас ею вновь начинает овладевать нетерпение и раздражительность. Думаю, Элизабет злят наши безуспешные поиски Ван Хельсинга, но все же она всячески пытается скрывать от меня свое дурное настроение. Она куда-то исчезает и всякий раз говорит, что делает это ради меня, не желая мешать мне наслаждаться жизнью. Но меня уже не проведешь: у Элизабет есть какие-то свои дела. Все остальное – пустые и лживые слова.

Теперь я начинаю понимать, сколько всего Элизабет утаивала от меня. Неужели с самого начала она лгала и обманывала? Надеюсь, я скоро узнаю и это.

Я уже писала, что мы со дня на день ждали появления Влада, но сегодня меня захлестнуло волной предощущения: наконец-то он появится. Мы с Элизабет спешно отправились в Карфакс. (Элизабет была ослепительно красива. Она нарядилась в полосатый атлас нежнейших розовых и кремовых тонов, спрятав длинные локоны под такой же шапочкой. Возможно, все это великолепие предназначалось для меня и служило цели развеять мое недовольство и сомнения.)

Кроме меня, никто больше и не мог любоваться нарядом Элизабет, ибо нас попросту не видели смертные. Расположившись в тени могучих дубов, мы повели наблюдение за старым обшарпанным домом. Можно было бы подойти и ближе, но мы не стали рисковать. Неподалеку от нас шла разгрузка знакомых ящиков – тех самых, что более месяца назад цыгане ставили на свои повозки. Пятьдесят ящиков, в одном из которых лежал Влад! Я сразу же поняла, в каком именно путешествовал дорогой "дядюшка", благодаря окружавшему его густому темно-синему свечению, похожему на звездное небо (только вместо звезд там блестели золотистые крапинки). Такого мощного свечения (никак не могу привыкнуть к модному нынче слову "аура"), исходящего от Влада, я еще не видела (а уж мне есть с чем сравнивать).

Элизабет тоже увидела темно-синий ореол. Она схватила меня за руку и прошипела в самое ухо:

– Нужно немедленно убираться отсюда!

Неужели мне почудилось? Элизабет испугалась! Она даже не попыталась скрыть свой страх, и он отчетливо читался на ее лице.

– Как это – убираться? – воскликнула я. – Сейчас день. Лучше времени не придумаешь. Как только уберутся грузчики, мы пойдем и расправимся с Владом!

– Тогда иди одна. Ты что, не видишь, каким могущественным он стал?

Элизабет махнула в сторону ящика, окруженного темно-синим сиянием, и даже притопнула ножкой. Ее взвинченность неприятно меня поразила. Повернувшись, Элизабет собралась было уйти, но я крепко схватила ее за руку.

– Ты... боишься его? – удивилась я. – Ты же хвасталась своей непобедимостью. Уверяла меня, что избегаешь столкновения с ним, поскольку хочешь подольше поиграть в кошки-мышки... Ты боишься? Так, может, ты теперь сама превратилась в мышь?

– Пусти меня!

Забыв про великосветское воспитание, Элизабет грязно выругалась по-венгерски и разве что не замахнулась на меня. Полосатый розово-кремовый рукав ее платья скользнул в считанных миллиметрах от моего носа. Безупречно красивое лицо перекосила знакомая гримаса гнева.

– Не будь дурочкой, Жужанна! Если мы сейчас начнем препираться, он нас учует. Ты даже не представляешь, какой опасности мы здесь подвергаемся!

У меня чуть не вырвалось: "Может, ты и Ван Хельсинга боишься и поэтому отказываешься его убить? Наверное, и он сильнее тебя!" Элизабет выдернула руку, превратилась в золотистую бабочку и скрылась в листве.

Подавив в себе гнев, я избрала другой способ путешествия – по солнечным лучам. Но я не последовала за Элизабет в Лондон, а направилась в Парфлит. Там, оставаясь невидимой, я проникла в еще закрытый магазинчик, торгующий разной антикварной чепухой. В числе прочего там нашлось и оружие. Я выбрала блестящий кинжал и меч с длинной рукоятью.

Затем я вернулась в Карфакс. Злость на Элизабет только прибавила мне решимости расправиться с Владом. Разве напрасно мы караулили его день за днем? Я покажу Элизабет, что значит настоящая храбрость. А потом, когда Влад будет уничтожен, я оставлю ее одну упиваться своим тщеславием и охотиться за жертвами для мрачного подвала (хватит врать, что такие гнусности она собирает для "коллекции"!). Я больше не нуждаюсь ни в чьей-либо защите, ни в чьей-либо любви. Дважды я открылась навстречу любви, и дважды меня предавали. Больше я не позволю себе страдать. Мне успел надоесть Лондон. Возможно, я отправлюсь в Вену или Париж...

Грузчики продолжали работу. Я принялась терпеливо ждать. Только однажды в мою душу закралось сомнение в успехе своего предприятия. Влад всегда убеждал меня, что вампира можно уничтожить, лишь пробив ему сердце деревянным колом и отрезав голову. Еще он говорил, что вампир не способен убить себе подобного. Элизабет зло высмеяла эти утверждения, назвав их средневековыми предрассудками. Тогда я была очарована ею, и мне хотелось верить каждому ее слову. А вдруг она соврала мне и в этом?

"Тогда я найду смертного, который уничтожит Влада", – пообещала я себе. Но я не отступлюсь от задуманного. И нечего пугать меня разговорами об "ужасной опасности"! Скорее всего, это еще одна уловка Элизабет.

Грузчики (горстка молодых мужчин из среды лондонских кокни[24]; «славные малые» – кажется, так они себя именуют) работали до умопомрачения медленно. Они явно могли бы вносить в дом по два ящика, но таскали по одному. Занеся очередной ящик, они вразвалочку шли за следующим, перебрасываясь непристойными шутками и громко хохоча. Вся эта клоунада продолжалась целых полтора часа. Я уже была готова предстать перед ними в образе какой-нибудь фурии с оскаленными клыками. Представляю, как бы эта голытьба с воплями кинулась прочь!

вернуться

24

Так называли уроженцев Ист-Энда – рабочей части Лондона, языком и манерами разительно отличавшихся от обитателей благополучного и богатого Вест-Энда.

45
{"b":"12985","o":1}