В одиннадцать часов вечера мы прибыли в Ротчестер, там пересели на другой поезд и помчались над Теньесейскими порогами. В два часа утра, обогнув Ниагару, мы приехали в деревню Niagara-Falls и отправились в великолепную гостиницу с громким названием: «Cataraet-House».

Ниагару нельзя назвать ни рекой, ни речкой; это просто отводной канал в тридцать шесть миль длиной, устроенный самой природой; вода по этому каналу несется из озер: Верхнего, Мичигана, Гурона и Эри в озеро Онтарио. Разница уровня воды в последних двух озерах доходит до трехсот сорока английских футов. Ниагара служит границей между Соединенными Штатами и Канадой. Правый берег ее принадлежит американцам, а левый — англичанам. С одной стороны стоят полисмены, с другой их нет и в помине.

Рано утром 12 апреля мы с доктором шли уже по широким улицам Niagara-Falls — так называется деревня, расположенная около водопада в трехстах милях от Альбани, красивого города-курорта с чудным воздухом. Янки и жители Канады часто проводят там лето, помещаясь в роскошных гостиницах или комфортабельных виллах.

Погода была великолепная. Солнце ярко светило, но в воздухе было свежо. Слышался глухой, отдаленный рев. Я заметил на горизонте какой-то белый пар, не походивший, однако, на облака.

— Это и есть водопад? — спросил я у доктора.

— Имейте терпение — и все увидите, — сказал он мне.

Через несколько минут мы были на берегу реки Ниагары. Не особенно глубокая, чистая и прекрасная, река эта не отличалась быстротой течения. Шум водопада был уже слышен, хотя его еще и не было видно. Деревянный мост на железных арках соединял левый берег с островом, лежавшим посередине реки. Мы вошли на мост. По левую сторону спокойно текла река, по правую же начинались пороги; в полумиле от моста почва вдруг обрывалась, но водопада все еще не было видно. На противоположном берегу, принадлежащем Канаде, расстилался мирный пейзаж. На холмах было много домиков и вилл.

— Не смотрите, не смотрите, пожалуйста, — кричал доктор Питферж. — Закройте глаза и ждите, пока я вам не позволю их открыть!

Я, конечно, не послушался этого оригинала и смотрел во все стороны. Перейдя мостик, мы очутились на острове. Это был небольшой участок земли в семьдесят акров с массой деревьев и великолепными аллеями, по которым свободно могли двигаться экипажи; он походил на букет, брошенный в водопад между американскими и канадскими владениями. Мы быстро шли под громадными деревьями, карабкались по обрывам, взбирались на площадки. Шум воды все усиливался, брызги тучами носились в воздухе.

— Смотрите! — сказал наконец доктор.

Мы вышли из-за деревьев — и Ниагара предстала перед нами во всей своей поразительной красоте. Как раз в этом месте она изгибалась в форме подковы и падала с высоты ста пятидесяти восьми футов.

Эта местность — одна из прекраснейших в целом мире; тут природа соединила все, чтобы блеснуть своей красотой. На повороте Ниагара отличается удивительно разнообразными оттенками. Около острова вода покрыта белой пеной, похожей на снег; в центре водопада она цвета морской волны, что доказывает значительную глубину ее в этом месте, около канадского же берега она имеет вид расплавленного золота. Внизу сквозь тучи брызг можно рассмотреть огромные льдины, похожие на чудовищ, в раскрытой пасти которых исчезает Ниагара. В полумиле от водопада река опять спокойна, и поверхность ее покрыта льдом, не успевшим еще растаять от первых лучей апрельского солнца.

— Теперь пойдем в самую пучину! — сказал мне доктор.

Я не мог понять этого предложения, пока он не указал мне на башню, построенную на скале у самого водопада. Эта необыкновенная постройка, возведенная в 1833 году, называется Тарнейской башней.

Дойдя до высоты верхнего течения Ниагары, я увидел мостик, или, вернее, несколько досок, переброшенных на утес и соединявших берег с башней. Мостик этот висел над бездной, из которой раздавался оглушительный рев; но мы все-таки рискнули пробраться в Тарнейскую башню. Эта башня выстроена из камня; высота ее достигает сорока пяти футов. На вершине башни устроен круглый балкон, на который ведет винтовая лестница.

Вся башня в водопаде. С балкона видна страшная бездна вплоть до ледяных чудовищ, проглатывающих поток. Скала, на которой стоит башня, дрожит под ногами от сильного напора воды. Разговаривать там нет никакой возможности, так как из бездны несется шум, напоминающий собой раскаты грома. Пена долетает до самой верхушки башни. Водяная пыль кружится в воздухе, образуя великолепную радугу.

Благодаря оптическому обману кажется, что башня движется с неимоверной быстротой в сторону, противоположную водопаду. Усталые и измученные, мы поднялись на самый верх.

— Эта башня со временем упадет в бездну, и, может быть, даже раньше, чем думают, — сказал доктор.

— Неужели?

— Непременно. Водопад все продвигается в эту сторону. В тысяча восемьсот тридцать третьем году, когда башню только что выстроили, она была гораздо дальше от водопада. Геологи утверждают, что тридцать пять тысяч лет тому назад водопад находился на семь миль дальше против теперешнего. По наблюдениям Бакуэлля, он каждый год отступает на один метр, а по словам Ляйеля, только на один фут. Итак, мой друг, настанет день, когда скала вместе с башней упадет в бездну и увлечет за собой всех любопытных, которые в это время будут там.

Я пристально посмотрел на доктора, как бы желая разгадать, не собирается ли он принять участие в этой катастрофе, но он сделал мне знак следовать за ним, и мы отправились любоваться окрестностями. Вдали виднелась американская часть водопада, тоже чрезвычайно красивая; отвесная высота ее достигает ста шестидесяти четырех футов.

Целый день бродили мы по берегам Ниагары и несколько раз возвращались к башне, где шум воды, игра солнечных лучей и опьяняющий, влажный воздух сильно возбуждают нервы. Вернувшись на островок, мы долго еще любовались дивными окрестностями. Доктор хотел показать мне Grotte des Vents, находящийся в скале за центральным водопадом; но лестница, ведущая туда, была загорожена и вход воспрещен вследствие частых обвалов рыхлых утесов.

В пять часов мы вернулись в гостиницу. После обеда, поданного по-американски, мы снова отправились к водопаду. Доктор показал мне Trois soeurs. Так называются чрезвычайно живописные маленькие островки, расположенные перед большим островом. Вечером он опять повел меня на колеблющийся утес Тарнейской башни.

Солнце давно зашло за потемневшие холмы. Ночь надвигалась. Но вот появилась луна и волшебным светом озарила водопад и окрестности. Над бездной потянулась длинная тень Тарнейской башни. Легкий туман поднимался над верховьем реки. Погруженный во мрак, канадский берег резко отличался от освещенного острова и деревни Niagara-Falls. Бездна, в которой ревел водопад, казалась теперь еще ужаснее. Вся эта картина производила потрясающее впечатление. Вдруг вдали появился огонек. Это был фонарь на локомотиве поезда, проходящего в двух милях от нас. До полуночи простояли мы на башне, не двигаясь и не говоря ни слова. Бездна манила к себе, и мы не могли от нее оторваться.