Он вырезал это почти четыре года назад, когда их дружба переросла как-то незаметно в…

Но ведь если бы прошлым летом он струсил, отступил — ничего этого не было бы. Четыре года назад он жил в Воронеже. Он не мог знать никакой Вальки. Вальки вообще не было на свете, потому что её мать вместе с её бабкой погибли в аварии в шестидесятых… Он вмешался, он рискнул. И изменил время и мир. Не думая вообще-то о себе.

Шестнадцать мальчишек и девчонок. Младшему восемь, старшим пятнадцать. Шестнадцать человек, которых никто не найдёт, потому что люди не верят в чудеса. Ни в добрые, ни в страшные.

Олег спрыгнул в сад…

...Клуб, стоявший на центральной площади Марфинки, казался совершенно безжизненным. Олег выбежал на площадь пружинистой рысцой и ничуть не смутился. Перейдя на шаг, обогнул мощное, ещё советской постройки большое здание с колоннами у входа и оказался «с тыла», где из небольшой двери падал на заросли крапивы, делая их совершенно чёрными, широкий луч света. Возле двери стоял Ванькин скутер.

Как Олег и предполагал, Ванька был в клубе. Сидел над разобранным корпусом электрогитары в каморке своего отца и что-то там перепаивал. Музыкальный центр в углу перемигивался огоньками и негромко напевал голосом барда Третьякова:

— Привет, — Олег прислонился плечом к косяку и кивнул на гитару: — Паяешь?

— Ваяю, — поправил Ванька, тряхнув чубом. — Привет. Чего не спится?

Олег молча оседлал угол стола, налил себе в одноразовый стаканчик квасу из большой бутылки, стоявшей возле паяльника. Принюхался — у Ивана в таких ёмкостях могли храниться самые неожиданные жидкости. Нет, квас… Выпил и сообщил:

— Нужен револьвер. Как у наших охранников.

Ванька посмотрел из-под снова упавшего на глаза чуба с интересом.

— Меня всегда восхищал твой нездоровый, гнетущий оптимизм, — сказал он, возвращаясь к паяльнику.

— Вань! — Олег стукнул пяткой по тумбе стола и зашипел: — Сссс…

— Больно? — осведомился Ванька, тыча паяльником.

— Угу, — буркнул Олег.

— В колонии может быть больнее. Иди, убогий, иди, по ночам не подаю.

— Вань, мы же друзья с одного горшка…

— Думаешь, в камере нас посадят на одну парашу?

— Вань, — Олег нагнулся со стола, упираясь ладонями в коленки, — мне очень нужен «гном»[4]. И полсотни патронов к нему.

Ванька отложил паяльник и развернулся в сторону Олега.

— У тебя что-то случилось? — спросил он серьёзно.

— Не у меня, но надо помочь, — ответил Олег. — Я тебе даю слово чести, что револьвер ни разу не выстрелит здесь… — он напрягся и поправился: — Нет, не даю.

— Не даёшь? — уточнил Ванька. Олег махнул рукой и соскочил со стола. — Погоди, — Ванька удержал его. — Стой. Вон, квасу ещё выпей, остынь, а я сейчас.

Он вышел, и на улице мягко заурчал, удаляясь, скутер.

Олег налил себе ещё квасу, но пить не стал, а вышел наружу. Крапивные заросли, которые принципиально не хотел косить дядя Игорь, отец Ваньки, завклубом (ни один враг не подберётся!!!), слегка покачивались в полном безветрии. Позади центр щёлкнул и переключился на начало:

...Ванька вернулся быстро. На ходу соскочил со скутера, потерял шлёпку, доскакал до неё на одной ноге, держа в левой руке пакет. Олег наблюдал за всем этим с крыльца, поёживаясь — тепло-то тепло, а попробуй постой в одних шортах даже июньской ночью…

— Держи, — Ванька подал пакет. Олег раздёрнул его. — Полсотни патрон, десять с дробью, остальные — со стальными пулями. Если дядька обнаружит, что его нет, мне амбец. А дядька приедет через неделю.

— Спасибо, — просто сказал Олег, закрывая пакет. — Я верну.

Ванька промолчал, потом предложил:

— Пошли ещё квасу выпьем, музыку послушаем…

— Нет, я спать, — покачал головой Олег. — Ещё раз спасибо, ты меня здорово выручил.

— Знаешь… — Ванька покрутил в руке шлёпку. — Если хочешь — я могу съездить с тобой. Прихватим ещё пару ребят и поедем, куда там тебе надо. Как?

Соблазн был. Соблазны был велик. Возможно даже, это был не соблазн, а наиболее разумный выход.

Возможно.

— Не надо, — улыбнулся Олег.

Вообще говоря, для любой мало-мальски важной операции требуется прикрытие. Нельзя просто подойти к родителям и сказать даже сущую ерунду типа: «Я собираюсь на рыбалку.» Надо пояснить — куда. С кем. На сколько. Потом эти данные могут измениться прямо по ходу дела до неузнаваемости — и куда, и с кем, и на сколько. И даже рыбалка может отмениться. Но изначально нужна легенда, которая позволит родителям чувствовать себя комфортно. Даже если тебе пятнадцать.

Что уж говорить, если речь идёт не о рыбалке?

Родители вообще часто не знают, как живут их дети. Только ненормальный может придти домой и, считая это честностью, восторженно рассказать, что сегодня чуть не сломал шею, упав с дерева, или подрался и выбил у одного из дерущихся нож, или едва не утонул… Когда об этом умалчивают — это не лживость и не страх наказания, а просто нормальная забота об этих самых родителях. А им остаётся только уповать на то, что правильно воспитали (не накормили, не задарили, а именно воспитали, хотя многие взрослые смутно представляют себе, как это делается) «ребёнка» где-то до 12 лет. Позже воспитывать уже поздно. Позже можно только гордиться или хвататься за голову.

Олег не был исключением. Тем более, что ему предстояла не рыбалка. Поэтому в пять утра, проспав полтора часа, он уже ехал по дороге в Фирсанов, решив не ждать пригородного поезда — ну его к чёрту, что нам эти поезда? — и не идти пешком по вчерашней грязи. Швейцарский велик пёр, как танк. Отец как-то предложил купить новый. Олег отказался. Не объяснять же, сколько для него связано именно с этой машинкой?

Было душновато, небо на глазах обложили тучи, и где-то за горизонтом явно и угрожающе погромыхивало. Похоже, природа решила ещё раз помочь с дождём. Олег крутил педали и думал о том, что сегодня ему опять не миновать попасть под этот дождь. Но эта мысль была как бы фоном, а за ним разворачивалась сложная дискуссия с самим собой.

Олег вновь пытался для себя решить, стоит или не стоит ему ввязываться в эту историю… а вернее — понять, за каким чёртом он в неё уже ввязался? Это вечная проблема для тех, у кого есть мозги: принять решение мало, мало его обосновать — потом начинаешь из-за него переживать и мучиться. А самое главное — совершенно бесполезно, потому что отступать уже нет желания. Хоть и есть куда.

Небольшой, но ёмкий рюкзак со снаряжением крепился к багажнику. Олег был одет в джинсовый костюм, серую майку, высокие и лёгкие, но прочные «гриндерсы». Заведомо было решено, что уже сегодня могут начаться «приключения», поэтому к ним лучше всего было быть готовым…

...Дождь всё-таки не догнал мальчишку — начался как раз когда тот вкатывал велик в «предбанник» турклуба, грохнул по крышам, пригнул ветки деревьев и вызвал негодующие вопли со второго этажа полуаварийного здания. Олег поставил велик у стенки, возле ещё нескольких, и начал подниматься по скрипучей лестнице. Впереди и наверху ужасными голосами орали «а капелла»[5]: