Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Незадолго до этого Керл быстро двинулся вперед, стараясь использовать каждое укромное местечко. Нервный и больной от голода, он торопливо перебирался от группы к группе, источая злую энергию. Откуда-то выскочила маленькая машина, остановилась прямо перед ним, и страшная камера зажужжала, снимая его на пленку. Впереди, на скалистом холме гигантский бурильный агрегат приступал к работе. Сознание Керла мимолетно замечало очертания и облик незнакомых аппаратов, в то время как тело его изнемогало от желания настичь человека, который ушел в город один.

Вдруг Керл почувствовал, что больше не выдержит. Пасть наполнилась зеленой слюной. В какое-то мгновение ему показалось, что его никто не видит. Он метнулся за каменистую насыпь и тут же помчался во всю прыть. Керл несся огромными, плавными прыжками. Было забыто все, кроме одного-единственного желания, будто какая-то магическая щетка прошлась по мозгам и стерла память. Он мчался по пустынным улицам, сокращая путь через зияющие дыры в обветшалых стенах и коридоры разрушенных домов. Затем он замедлил бег и крадучись устремился туда, откуда его уши-усики уловили вибрацию идов.

Наконец он остановился и выглянул из-за скалы. Двуногий стоял возле того, что, по всей видимости, когда-то было окном, направив свет своего фонарика внутрь здания. Фонарик щелкнул и погас. Сильный приземистый человек мягко отошел назад, тревожно посматривая по сторонам. Керлу пришлась не по вкусу его тревога. Она предвещала молниеносную реакцию на опасность, а значит, и осложнения.

Керл подождал, пока двуногий не скрылся за углом, и не скрываясь двинулся по открытому месту быстрее, чем способен был идти преследуемый. Его план был прост. Словно призрак, скользнул он по боковой улице мимо длинного квартала разрушенных зданий. На большой скорости завернул за угол, пролетел через открытое пространство и тут прополз на животе в полутемное укрытие между домом и огромной кучей развалин. Улица впереди была как бы каналом между двумя рядами руин. Она заканчивалась узким проходом, выход из которого находился прямо под Керлом.

В последний момент он все-таки не удержался. Как только под ним появилось двуногое, небольшой ручеек камней покатился вниз оттуда, где, скорчившись, сидел Керл, и напугал человека. Тот вскинул голову и взглянул наверх. Лицо его тут же изменилось, и он схватился за оружие.

Керл метнулся вперед и одним сокрушающим ударом разнес прозрачный, блестящий шлем скафандра. Послышался скрежет металла, хлынула кровь. Человек сложился пополам, будто телескоп. Мгновение его кости и мускулы чудом удерживали тело, потом оно рухнуло — только лязгнул металл космического костюма.

Весь дрожа, Керл накинулся на свою жертву. Он уже создал поле, которое не позволяло идам перейти в кровь. Он быстро раздробил металл и заключенное в нем тело. Хрустнули кости. Разбрызгалась плоть. Он припал ртом к еще теплому телу, и крошечные чашечки-присоски стали высасывать идов из клеток организма. Минуты три он пребывал в экстазе насыщения, когда на его глаза упала тень. Он испуганно взглянул вверх и увидел маленький кораблик, который приближался к нему со стороны солнца. На мгновение Керл замер, затем скользнул в тень от большой груды обломков.

Когда он снова посмотрел вверх, маленькое суденышко медленно развернулось и полетело влево. Но машина делала круг, и Керл понял, что она может вернуться. Доведенный почти до исступления тем, что прервали его пиршество, Керл все же бросил свою добычу и кинулся к кораблю. Он мчался, будто преследуемое охотниками животное, и замедлил шаг, лишь когда увидел первую группу занятых работой людей. Он осторожно приблизился к ним. Все они были заняты своим делом, и он смог миновать их незамеченным.

Гроувнор все больше отчаивался в бесплодных поисках. Город был слишком велик. В нем оказалось гораздо больше развалин, где можно было спрятаться, чем он предполагал. В конце концов он повернул обратно к кораблю и с облегчением вздохнул, увидев распластавшегося на скале под солнышком исчезнувшего зверя. По возможности осторожнее Гроувнор посадил свой катер на возвышение позади животного. Он все еще находился в кораблике, когда минут через двадцать группа, исследовавшая город, наткнулась на садистски изуродованные останки доктора Джарвея из химического отдела и передала сообщение о своей страшной находке.

Гроувнор тут же полетел к месту происшествия и опустился возле тела убитого. Он понял, что директор не полетит к месту убийства, услышав его угрюмое распоряжение:

— Доставьте тело на корабль.

Там уже оказались друзья Джарвея, с мрачными лицами они окружили то, что недавно было их товарищем. Гроувнор взглянул вниз, и глазам его представилась ужасная картина: клочья человеческой плоти мешались с забрызганным кровью металлом. Он почувствовал, как ему сдавило горло.

— Черт побери, и надо же было ему одному идти в этот город! — услышал он голос Кента.

Химик буквально прорычал это. Гроувнор вспомнил, что Кент и его помощник Джарвей были большими друзьями. Должно быть, кто-то из химического отдела сказал что-то по внутренней связи, потому что Кент ответил:

— Да, вскрытие произведем сами.

Эти слова лишний раз напомнили Гроувнору, что, пока он не подключится к общей сети, упустит большую часть происходящего. Он поспешил тронуть за плечо ближайшего человека и спросил:

— Не возражаете, если я послушаю через вас химиков?

— Давайте.

Гроувнор слегка сжал пальцами руку соседа и услышал, как дрожащий голос произнес:

— Самое мерзкое, что убийство выглядит абсолютно бессмысленным. Тело превращено буквально в желе, но все части на месте.

В разговор вступил биолог Смит. Его унылое лицо выглядело мрачнее обычного.

— Убийца набросился на Джарвея с намерением употребить его в пищу, а потом обнаружил, что мясо чуждо ему, что оно несъедобное. Так же, как и наш кот — не стал есть ничего, что ему поставили… — Смит замолк, видно, задумался. Потом неуверенно спросил: — Ну а как насчет зверя? Он достаточно силен, чтобы одной своей миленькой конечностью прикончить кого угодно.

В разговор вмешался директор Мортон — по-видимому, он слышал всю беседу.

— Мысль о виновности зверя, вероятно, пришла в голову большинству из нас. Ведь пока он — единственное живое существо, повстречавшееся нам здесь. Но, естественно, мы не можем расправиться с ним по одному лишь подозрению.

— А кроме того, — сказал кто-то, — я ни на минуту не спускал с него глаз.

Прежде чем Гроувнор успел взять слово, по общей линии послышался голос психолога Зайделя:

— Директор Мортон, я тут говорил со многими. Складывается впечатление, что большинство все время видели зверя, но люди не исключают, что зверь мог на какие-то минуты исчезать с глаз. Мне самому казалось, что он все время околачивался где-то рядом. Но я припоминаю, что были моменты, и, пожалуй, достаточно длительные, когда он исчезал из виду.

Гроувнор вздохнул и отказался от намерения говорить. За него все сказал другой.

Прервал паузу Кент, который гневно заявил:

— Я считаю, нельзя играть с судьбой. Нужно прикончить негодяя, пока он не нанесет нам новых бед.

— Корита, вы далеко? — спросил Мортон.

— Здесь, возле убитого, директор.

— Корита, вы там с ван Хорном и Кранесси походили по городу. Вам не кажется, что киса — потомок основных обитателей этой планеты?

Корита, как заметил Гроувнор, стоял недалеко от Смита в окружении своих коллег по отделу археологии.

Высокий японец заговорил медленно и почтительно:

— Директор Мортон, тут присутствует какая-то тайна. Взгляните на эту величественную линию горизонта. Обратите особое внимание на контуры архитектурных сооружений. Создатели этого мегаполиса были близки землянам. Здания не просто украшены, а украшены соответственно стилю. Вот дорическая колонна, вот египетская пирамида и огромный готический собор — все они будто вырастают из земли, прочные, с долгой, большой судьбой. Если этот одинокий, опустошенный мир рассматривать как планету-мать, то она должна была быть для обитателей любимым местом, несущим тепло, дарящим духовные силы. Эффект усиливают извилистые улицы. Те механизмы, что встречались нам на улицах города, доказывают, что жители планеты разбирались в науке и технике, но прежде всего они были художниками. Поэтому они не стали строить геометрически правильные города и ультрабессмысленные мегаполисы. Тут присутствует художественная непринужденность, глубокое, радостное чувство, отраженное в изгибах и нерегулярности устройства домов, дворцов и проспектов; тут ощущается сила, божественная уверенность в себе. Это не загнивающая, затасканная веками существования цивилизация, а молодая, энергичная культура, уверенная в себе и сильная знанием своей конечной цели. И вдруг — конец. Резко, словно у них была своя Битва Титанов и она стала рушиться, как древняя магометанская цивилизация. Или будто в один прыжок она перескочила через века процветания в эпоху борьбы и распрей. Как бы там ни было, у нас нет сведений ни об одной культуре во Вселенной, сделавшей столь резкий скачок. Преобразования всегда происходят постепенно. И первый шаг к упадку — подвергать безжалостному сомнению все, что прежде было свято. В результате начинается утрата внутренней уверенности, убежденности. Прежде бесспорные истины рушатся перед безжалостной критикой ученых и аналитиков. Скептик становится опорой расы. Но я бы сказал, что эта культура разрушилась мгновенно, в самом расцвете. Социологически такая катастрофа сопровождается крахом морали, крушением идеалов, что возвращает человека к состоянию скотской агрессии. Появляется черствое безразличие к смерти. Если все, что я сказал, соответствует действительности и если этот кот — потомок подобной расы, тогда он может быть коварным ночным вором, хладнокровным убийцей, который ради зернышка способен перегрызть глотку родному брату.

132
{"b":"129670","o":1}