Как сейчас помню первый опыт. Мы телепортировали кирпич, самый обыкновенный кирпич, который профессор подобрал на дороге. А что из него сотворила "Берта"! Да ты знаешь. Это та самая абстрактная скульптура, что стоит в приемной на подставке с табличкой "Порыв страсти". Посетители думают, что профессор приобрел ее на выставке за бешеные деньги. Вначале, значит, у "Берты" не все срабатывало. Но скоро она добилась полного совпадения формы.

Хари говорил быстро, захлебываясь, его глаза беспокойно ощупывали лицо собеседника. Он будто ждал чего-то важного и одновременно боялся, что это важное вот-вот наступит.

– Подумать только, от каких пустяков зависит иногда судьба человека! Не пойди я в тот вечер в бар, был бы и сейчас молодой. Если правду говорят, что бог на небесах определяет пути человека, то он был очень уж несправедлив ко мне, когда посадил за столик твоего отца, главы гангстерского синдиката, и допустил, чтобы я все разболтал ему после третьего стакана. А за соседним столиком сидел человек Форреса, который знал меня, как родную маму. Только я-то его не знал. Я хоть и был уже достаточно развращен, но уж никак не мог подумать, что Терригари ставит опыты на денежки Форреса. Профессор и мафия… Для меня это было слишком. И родитель твой, старый волк Бигль, этого не знал. Они ведь с Форресом были заклятые враги. Два могущественных синдиката – и ни один не хотел идти на слияние. Каждый надеялся уничтожить другого. Твой отец сразу смекнул, что на открытии Терригари можно здорово заработать. Представляешь: вместо того чтобы корежить сейф в банке, где тебя, того и гляди, застукают фараоны, распылил его и переправил в уютное местечко. И без хлопот, и улик нет. Да и не только сейф. Иногда так необходимо потолковать наедине с нужным человечком, а он упорно жмется поближе к полицейскому участку. Сначала-то я сопротивлялся, боялся вступить в "фирму". Сам знаешь, потом не выберешься. Но твой родитель умел "уговаривать". Недаром его прозвали волком…

– Ладно, об этом мы еще поговорим, – перебил Джонни, взглянув на часы. Он достал из портфеля деревянный футляр, щелкнул замком. – Знакома эта штука?

На черном матовом бархате лежало что-то похожее на старинный дуэльный пистолет – пластмассовая рукоятка и длинный никелированный ствол с большим раструбом. На сморщенном лбу Хари выступили мутные капельки пота.

Утреннее солнце пустило по сверкающему никелю веселый зайчик. Он прыгнул к рукоятке, потом блестящей змейкой скользнул на самый край раструба и вдруг метнулся обратно в окно, прямо в лицо высокой блондинке в розовом пуловере, неторопливо идущей по тротуару. Женщина вздрогнула, резко повернулась к окну, готовая и рассердиться и улыбнуться.

Но улыбка застыла на ее лице, и тонкие брови медленно поползли вверх. Секунду она рассматривала увлеченных собеседников, потом отскочила от окна и кинулась к телефонной будке. Нужная монета никак не попадалась среди ключей, пудреницы, помады и прочего, чем всегда набиты дамские сумки. Женщина даже застонала от нетерпения. Наконец отыскав монету, нервно закрутила диск. Загораживая губы ладонью, она торопливо бросила в трубку:

– Живо на улицу Магдалины, я нашла его!

Очевидно, на том конце провода ее не поняли, потому что она раздраженно крикнула:

– Да Ригана же! Я нашла Хари Ригана!

…Хари, тяжело дыша, смотрел на распылитель.

– Наконец-то! – хрипло выдохнул он, протягивая трясущиеся руки.

Джонни невозмутимо защелкнул футляр:

– Не считай меня идиотом. Ты ведь способен нажать курок. А я слишком долго искал его и… и тебя, чтобы сделать глупость напоследок.

– Не бойся! – торопливо шептал Хари, извиваясь от нетерпения. – Не бойся! Прежде чем нажимать, надо вложить в "Берту" задание. Она ведь как человек… забывает. Ну дай, дай подержать!

Бигль-младший неохотно протянул футляр и вдруг резко отдернул руку.

– Сначала бумагу, – потребовал он.

Хари, но сводя глаз с распылителя, вынул из внутреннего кармана пиджака завернутый в целлофан пожелтевший ветхий лист, на котором еле проступали колонки формул.

– Да тут ничего не разберешь! – недовольно воскликнул Джонни.

Старик молчал, самозабвенно поглаживая сверкающий ствол и даже прижимаясь к нему щекой. Собеседник раздраженно толкнул его в плечо.

– А? – Хари поднял отсутствующий взгляд. – Ах, это! Ну, это уж, мальчик, смешно. В наше время можно прочесть даже то, что не было написано. Тебе ли не знать! Ведь ты привял после отца "фирму" и, говорят, ведешь дело с еще большим размахом.

– Старый дурак, неужели ты не мог сохранить ее в лучшем виде?

Тусклые глазки Хари наполнились слезами.

– Не оскорбляй меня. Из-за этого листика разбита вся моя жизнь. Он ведь тоже постарел вместе со мной. Когда я очнулся, он был уже таким.

– Придется снять копию. – Молодой гангстер полез в портфель.

– Нет! – Хари выхватил бумагу. – Нет! Я и так рискую. Мы же договорились: миллион – и все в твоих руках. Не забудь: синтезатор спрятан в пещере, про которую знаю я один. Даже твой отец не смог вырвать у меня, где она. Две пули, три удара ножом, а тайна все-таки в моих руках.

– Сам виноват! – сквозь зубы процедил Джонни. – Не надо было петлять от нас по всему миру, как перепуганный заяц… "Две пули, три удара ножом!" – передразнил он. – А сколько наших ты отправил на тот свет пока не удалось договориться? Если бы не смерть отца… Ну, да черт с тобой! – Бигль-младший спрятал распылитель в портфель. – Делай свое дело.

Он первым вышел из библиотеки и зашагал по тротуару, не обращая внимания на женщину, идущую по другой стороне улицы. И когда они столкнулись у дверей лаборатории, он дружески приветствовал ее. За Хари, двинувшимся через два часа в ту же сторону, незаметно следовал человек, левый борт пиджака которого слегка оттопыривался. Пиджак обязательно оттопыривается, если под мышкой вшита кобура двенадцатизарядного кольта.

– К черту! – Крестон швырнул корзину на пол. – Тринадцатая порция! Я объявляю забастовку!

Он уселся на подоконник и принялся сосредоточенно массировать левой рукой онемевшую правую. Несмотря на столь решительное заявление, лицо его было унылым. Маклин осторожно поставил свою корзину рядом.

– Не понимаю, чего ты раскипятился, – спокойно сказал он. – "Берта" перегружена…

Крестон будто только и ждал этого возражения, чтобы снова взорваться.

– А я не собираюсь ломать хребет за паршивые двадцать монет в неделю! – заорал он, в исступлении молотя кулаками по подоконнику. – "Перегружена, перегружена"! Она всегда перегружена.

Маклин невозмутимо закурил.

– Цыпленок! Подумаешь, перетрудился! Да ты и не нюхал настоящей работы. Это еще цветочки, а вот когда "Берта" решала ТУ задачу…

– Можно подумать, что ты при сем присутствовал! – фыркнул Крестон.

– Мне рассказывал старый Крисе, ты его не застал. Тогда такое творилось… Весь персонал сбился с ног. Сам Терригари ворочал, как грузчик. "Берта" требовала и требовала, и не только транзисторы, а и металл, и пластмассу, и кучу всяких вещей. И они швыряли и швыряли в ее чрево, не зная, что из этого выйдет. Вот это была работа!

– Да мне-то что до этого! – снова заорал Крестон. – Чем больше работы, тем больше монет у Терригари, а мне так и так одна цена.

Он соскочил с подоконника и с наслаждением пнул корзину. Блестящие горошинки транзисторов зашуршали по полу.

– Ах, молодость, вечно она не рассчитывает силы! – хихикнул сзади дрожащий фальцет.

Лаборанты, вздрогнув, обернулись. Где-то на уровне их груди покачивалось, дергаясь, сморщенное личико. Асимметричность его подчеркивалась нелепой, растущей вкривь бородкой.

Старик ухмыльнулся, отчего бородку его повело совсем уж куда-то вбок, легко прошел, будто просочился между ними, отвратительно подмигнул сразу обоим и заковылял по коридору, с хрустом давя транзисторы.

Лаборанты остолбенело глядели ему вслед. Они очнулись, когда старик уже исчез за углом.