Я заплатила за билет, попросив прислать его для меня прямо в аэропорт Кеннеди, но компьютер нагло ответил мне, что этого вовсе не нужно, билет электронный. Вот тебе, Лиза, номер, распечатывай и лети. Мне это показалось сомнительной идеей, но спорить я не стала – в конце концов, наверное, так тоже можно, прогресс – штука неуловимая, мог и до этого дойти.

Покончив с билетом, я снова погрузилась в интернет и нашла себе симпатичную гостиницу в центре Нью-Йорка, недалеко от Пятой авеню. Дороговато, конечно, по двести долларов за ночь, но не ютиться же мне целую неделю в сарае. А тут до всего пешком – и в музей, и в театр, и по магазинам. Миллионерша я или кто?

Билет, гостиница, что еще? Паспорт! У меня сохранился российский загранпаспорт, уезжали мы на учебу, и гражданства нас не лишали. Более того, все эти годы я аккуратно раз в пять лет ездила в российское посольство обменивать паспорта. Коля ворчал, потому что каждый новый паспорт стоил все дороже и дороже, а пользы от них не было, но я ездила. И стояла в очереди, и общалась с чиновниками, стиснув зубы, заодно получая прививку от тоски по родине. Но паспорт у меня оставался действительным. И сейчас должен быть, хотя я не помню, когда меняла его в последний раз. Нет, пяти лет еще не прошло, так что все в порядке.

Вытаскивая паспорт из сейфа в кабинете Ника, я бросила взгляд на коробочки с драгоценностями, хранившиеся там же. Взять их тоже? Они ведь мои, все это Ник дарил мне время от времени по всяким-разным поводам, вроде двадцатилетия свадьбы, которое мы отмечали всего лишь в прошлом году. Можно взять, только вот зачем? Держать в чемодане в гостинице и трястись, чтобы горничная не стянула? Носить их все равно практически некуда, как-то не принято расхаживать средь бела дня по городу увешанной бриллиантами, а больше я ведь никуда и не хожу. И даже та хилая светская жизнь, которую мне удавалось вести, была вся так или иначе связана с Ником и, соответственно, теперь тоже канула. Тем более что происходила она исключительно в Бостоне, из которого я уезжаю. Да, но если я их не возьму, Ник может отдать их зайчику? А и черт с ним. Хватит совести – пускай отдает, мне все равно.

Подумав, я все же взяла оттуда одну коробочку. Кольцо, которое Ник подарил мне как раз на эту последнюю годовщину, было очень красивым. Огромный, квадратный, темно-зеленый изумруд не в белом, как это обычно принято, а в желтом золоте, тяжелый, массивный, какой-то даже языческий. Ник говорил мне, что это кольцо похоже на меня. Наверное, что-то в этом было, потому что кольцо нравилось мне самой просто до дрожи, и не носила я его только потому, что боялась повредить в ежедневной домашней возне.

А теперь вот возьму и надену. Больше ничего брать не стану, а его возьму. И буду носить просто так, каждый день. Небольшую экстравагантность может себе позволить каждый!

Кольцо удобно село на средний палец правой руки, как будто там родилось. Чего я, дура, раньше его не носила, кому берегла? Хорошо, что хоть сейчас догадалась. Я покрутила кистью, любуясь, а потом, опомнившись, быстро заперла сейф и вышла из кабинета. Собираться, собираться, время идет.

Собиралась я всегда по одному и тому же методу. Раскрывала чемодан, вынимала из шкафа все вещи и распределяла их по мере надобности на две порции – одну в чемодан, другую обратно в шкаф. Обычно получалось очень быстро, но сейчас я, вывалив одежду кучей на кровать, забуксовала. Что брать, что не брать? Что может мне пригодиться в дальней дороге? Сейчас весна, почти лето, а если я задержусь до зимы? Нужны ли мне шуба и сапоги? А свитера? Когда мы уезжали, в Москве было невозможно купить ничего приличного, так что все может пригодиться.

А с другой стороны – путешествовать надо налегке! Особенно начиная новую жизнь. И потом, Москва, по слухам, теперь самый роскошный и богатый город мира, найду уж я себе там какую-нибудь шубу.

Я решительно покидала в чемодан вещи, руководствуясь девизом: «Умеренность и аккуратность. Остальное – купим!» Как раз уместилось все необходимое, и чемодан застегнулся. Отлично. Я еще в Нью-Йорке неделю проведу, так что, если что-то забылось, можно будет исправить.

Потом, подумав, я снова зашла в кабинет Ника и упаковала маленький ноутбук. Я бы лучше взяла свой собственный компьютер, но куда мне такой большой. А этот будет в самый раз. У Ника он все равно не один, переживет.

Довольная, я сволокла чемодан и сумку с компьютером в гараж и засунула в багажник машины. Тут до меня дошло, что ведь надо будет что-то решать и с ней. Хотя чего, собственно, решать-то? Она, в сущности, даже не моя. Машины в нашей семье менялись часто, и год назад Ник наконец уговорил меня, что покупать машину всего на три года – глупость. Гораздо удобнее заключить с дилером договор долгосрочной аренды. Платишь себе несколько сотен в месяц – и горя не знаешь. Сломалось что-нибудь – машину чинят бесплатно. И с продажей возиться потом не надо – сдал, взял новую. Вот и наклеечка с телефоном на стекле.

– Шон Маклорен? Лиз Будберг. Шон, скажите, могу я к вам пригнать машину на профилактику? Да я что-то в тормозах не уверена. Мягкие они какие-то, да и масло пора менять, и инспекционная наклейка вот-вот истечет… Ну не могу же я так ездить. Давайте я вам ее пригоню на несколько дней, а вы мне пока в соседнем Рент-а-каре организуйте что-нибудь.

Вот и славно. Пускай Коленька потом ее и забирает, а арендованную я по приезде в Нью-Йорк сдам в такое же агентство Рент-а-кар. В Нью-Йорке все равно лучше передвигаться на такси.

Вернувшись в дом, я огляделась. Что я могла забыть, что нужно сделать напоследок? А, еще нужно предупредить Марсию, что я уехала. Я набрала номер.

– Марсия? Добрый день, говорит Лиз Будберг. Марсия, я попыталась вчера вручить мужу бумаги. Вы были правы, ничего хорошего из этого не вышло. В общем, мы только поссорились, и я решила на время уехать из дома, чтобы не усложнять обстановку.

Марсия совершенно спокойно подтвердила, что я приняла правильное решение и поинтересовалась, не применял ли муж ко мне какого-нибудь физического воздействия.

– Нет, этого не было. Абсолютно нет.

– Лиз, если все-таки что-то было, не надо это скрывать. Это только будет говорить в вашу пользу.

– Нет, нет. – Ведь стук в дверь не является физическим воздействием, правда?

– Лиз, но я вижу, вы напуганы, – настаивала Марсия. – Что же тогда? Он вам как-нибудь угрожал?

Я подумала, прежде чем ответить.

– Нет, Марсия, пожалуй, что и угроз прямых не было. Просто я показала ему бумаги, объяснила про алименты, про дом и про пакет акций, он, естественно, рассердился, вышел из себя и сказал, что не заплатит мне ничего. Мы покричали друг на друга, и я заперлась в спальне. Разговор так и остался незаконченным, и я уезжаю, потому что мне как-то не хочется его продолжать. Это неправильно?

– Это совершенно правильно, – сказала Марсия. – Вам незачем трепать себе нервы, Лиз, и я говорила вам, что и бумаги вы понесли сами зря. Все должно происходить по установленной законом процедуре, и так всегда лучше для всех.

– Марсия?

– Да?

– Скажите, пожалуйста, а все-таки… Может быть, то, что я сделала… Я до сих пор не уверена, что все это было правильным. Понимаете, муж… он говорил, что я его предала, что я трясу грязное белье, что мы могли все решить сами… Я думаю, может быть, он был прав? Ну, если не с точки зрения закона, то как-то… по человечески, что ли? Мне и самой кажется, что это не очень этично…

Марсия рассмеялась в трубку.

– Это фантастика, Лиз. Знаете, когда еще давно, в колледже, я читала Достоевского, это же ваш, русский, писатель, я совершенно не понимала характеров его персонажей. Мне постоянно казалось, что они делают что-то не то, особенно женщины, их поступки лишены всякой логики. Он ее бьет, а она на него молится. Но потом, когда я стала работать… У меня бывают и русские клиенты, и, глядя на них, я понимаю, что Достоевский был прав. Мне все равно это недоступно, но я вижу, что именно русскую душу он понимал очень правильно. Русским, особенно женщинам, так свойственна эта… Как бы сказать? Самопожертвенность. Вас обидели, унизили, обманули, вы убегаете из собственного дома, за который вам предстоит борьба – и вы спрашиваете меня, справедливо ли вы поступили с вашим обидчиком? И я вам скажу, Лиз, что ваш случай, к счастью, еще очень благоприятный, вы уходите не нищей с маленьким ребенком, и далеко не нищей, а бывает ведь и такое. И все равно – вас волнует, справедливо ли вы поступили? Поезжайте спокойно, Лиз, постарайтесь отвлечься и ни о чем не волнуйтесь. Все будет в порядке. Оставьте мне только на всякий случай свой телефон.