– Откуда стреляли? – спросил Иван следователя.

– Видно, из подвала.

– Слушай, пока там не натоптали, бери толкового эксперта и мухой лети в подвал. Оружие, гильзы – в общем, сам знаешь. Видно же, что заказуха.

– Хорошо, – следователь взял эксперта с чемоданчиком, и они полезли в подвал.

Киллер спокойно ехал по московской кольцевой дороге к стукинскому шоссе. Его ждали в славном городе Стукино, на местном металлургическом заводе. Старый боевой товарищ встретил его на проходной, и они пошли в литейный цех. Друзья положили пакет на ковш загрузчика и махнули крановщику. Пакет уехал в чрево печи.

– В этой партии металла будет немного больше никеля, – пошутил старый друг, работавший в службе охраны металлургического завода. – Так мы всегда уничтожали документы, не подлежащие хранению.

– Спасибо тебе, я поехал на работу.

– Обращайся, если что.

– И ты обращайся, если надо. А так звони, не забывай.

Вернулся следователь из подвала. В руках ничего не было.

– Ни оружия, ни гильз.

– Вообще ничего?

– Следов много. Снял следы у окна.

– Без оружия это дохляк. Найти бы хоть гильзочку.

– Ни одной нет. Или собрал, или револьвер. Узнаем, только когда извлечем пули из трупа.

– Он жив еще, плюнь.

– Тьфу. Только тут плюй не плюй…

Дальше все было, как и предполагал Иван. Приезжало очередное начальство из Москвы. Его вызывали. Толстый чиновник спрашивал: «Что удалось найти?» Иван отвечал: «Пока ничего. Работаем, стараемся». «Что, опять висяк?» – спрашивало начальство. «Похоже на то», – честно отвечал Иван.

План «перехват», как известно, хоть объявляй, хоть не объявляй – результат один. Между докладами генералам Иван отбивался от журналистов.

– А какие перспективы расследования?

– Мы будем делать все возможное.

В это время в больнице хирург Денисов получил на операционный стол пациента с пулевыми ранениями в грудь и в голову. Денисову предстояла нелегкая задача. Начнешь с трепанации черепа – нет запаса крови на несколько часов операции. Зашить сначала сердце – мозг разрушится. Получим безмозглого, растительного пациента на долгие годы. Содержать такого в больнице денег нет. Денисов поковырялся в груди Потерянова. Вытащил пинцетом застрявшую пулю. Положил ее на поднос, для судмедэкспертизы. Судя по предсмертным хрипам, была задета плевральная полость. Аппарат искусственного дыхания сломался, а денег на ремонт не было. Без него ничего не выйдет.

– Мы его потеряли. Потеряли Потерянова, – пошутил Денисов. – Кто-нибудь, зафиксируйте смерть, – обратился он к младшему персоналу. Все-таки он был главный хирург и такими мелочами не занимался.

Потерянов все слышал. Он жалел, что в больнице нет запаса донорской крови, что больничное оборудование никуда не годится, что врачи плохие: хорошие подались на заработки в Москву. Он жалел и о том, что деньги на медицину он в свое время отдал погорским бандитам. Его лицо задернули простыней.

Больше он ни о чем не жалел.

Депутат Бездриско стоял у черной лужи крови, весь в мелких брызгах, как от детской кисточки. Он смотрел в землю и плакал. Одна мысль дошла до сознания: кто теперь вернет ему откат? Этот подлец Волков не вернет, у него и зимой снега не выпросишь. Этот губошлеп Качер и подавно не вернет, хоть ему Глеб Никифорович делал половину бюджета. Было от чего заплакать.

Иван Гурченко в это время уже понял, что на месте происшествия больше ничего интересного не обнаружит. Он увидел стоящего посреди двора Бездриско.

– Глеб Никифорович, можно вас на минутку.

– Да как вы смеете, у меня же депутатская неприкосновенность!

– Глеб Никифорович, я знаю, только вы мне нужны как свидетель.

– А почему вы сразу ко мне?

– А так получается, вы главный свидетель.

Глебу стало нехорошо. По сериалам и детективам он знал, что обычно бывает с главными свидетелями.

– Почему я? Тут еще два шофера были.

– Они-то и говорят, что все видели только вы. Вот и костюмчик у вас в крови. Ближе не бывает.

– Шоферы тоже рядом были! – упорствовал Бездриско.

– Один дверь «Волги» открывал и стоял спиной, а ваш газету читал. Не в этом дело. Сейчас начнем серьезно. Что вы делали у квартиры мэра в восемь часов утра?

– Приехал по делу.

– Какое же это должно быть дело, чтобы примчаться в такую рань? Глеб Никифорович, вы лучше говорите, я ведь все равно узнаю. Я весь город опрошу, лично.

Депутат понял, что ни за что на свете не расскажет, зачем приехал с утра к дверям квартиры мэра. Узнать правду не было шансов, поскольку эту тайну знал только он сам. Глеб молчал.

– У меня случай был, – продолжал Иван, – грохнули главу поселка Сосновка под Москвой. Из-за земли, кстати. Так вот заказчик специально приехал посмотреть на работу киллера. Было такое на практике!

– Ваня, ты знаешь, кто я такой! За такие намеки, знаешь, что бывает?

– А вы не кипятитесь! Вы пока еще не подозреваемый, а свидетель. Я чувствую, тут заговор какой-то. Весь город что-то знает, но никто не говорит.

Глеб замолчал. Он думал. Вот, как обычно, весь город что-то знает, не знает только депутат Бездриско! Он давно подозревал, что должен быть заговор. Наверняка был заговор!

Иван понял, что от этого свидетеля толку не будет, и стал собираться в отдел. Утро промелькнуло незаметно. Начался день.

День после солнечного утра

День Стоянова начался с телефонных звонков. Первым позвонил корреспондент «Покровских ворот» Живун.

– Ты стоишь или сидишь? – без «алло» и «здравствуй» начал он.

– Я еще в кровати лежу, – пошутил Стоянов.

– Это хорошо. Потерянова убили.

– Дурацкая шутка, и сегодня не первое апреля.

– Не шутка, – Живун немного заикался, когда волновался, – не шутка, я не шучу.

– А как?

– У дома. Пулю в лоб – и все. Думаю, минут через десять уже по всем каналам расскажут. Слушай радио. А я пошел некролог кропать.

Потом телефон звонил не умолкая.

– Ты знаешь?

– Уже знаю.

– Ты слышал?

– Да, слышал.

И только Александр Пруст, известный мэтр телепередачи «Ничто! Нигде и никогда!» позвонил из Питера с другими словами:

– Поздравляю с успешной операцией, – пошутил он со свойственным ему черным юмором.

– Санька, ты что, сдурел? Что ты говоришь!

– Ладно, ладно, от друзей секретов нет. Колись, как ты мэра завалил.

– Ты совсем рехнулся, такое по телефону говорить. Наверняка меня слушают. Придется потом показания давать.

– Ничего, ничего, станешь мэром – проще будет. Это ты сейчас всего боишься, а потом руководить будешь.

– Я об этом даже не думал.

Тут он вспомнил разговор с Ириной накануне. Пруст еще что-то говорил в трубку, а Ирина не шла из головы. Вещее пророчество? Провокация убийц? Или просто деловое предложение? Знала она, или так совпало? Вся его жизнь учила не верить в совпадения. Чем случайнее совпадение, тем лучше оно подготовлено. Но в случае с Ириной почему-то хотелось ей верить. Кто решится подставить беременную женщину? Какая беременная будет рисковать здоровьем и жизнью ребенка ради грязных политических интриг?

Вспомнил Стоянов и депутата Бездриско в несвойственной ему роли местного алкаша. Эти события связаны, решил Стоянов. Бездриско был непьющий, на банкетах он не прикасался к спиртному и всегда ходил со стаканом апельсинового сока. Почему же он вдруг напился в дым накануне? Узнал? Сам участвовал, и нервы сдали? Сам заказчик? Но зачем? Максим Викторович, царство ему небесное, вроде бы всем депутата устраивал. Получается – знал точно, но предотвратить не мог или не хотел. Вот и нажрался как свинья.

Стоянову надоел трезвонящий телефон, и он решил позвонить сам. Позвонил, конечно, Ване Гурченко, с которым у него были неплохие отношения.

– Ваня, это Стоянов. Если можешь говорить, скажи, как это случилось.

– Коля, что тут говорить. Пять пуль. В голову и в сердце. Киллер – профессионал, следов почти не осталось. Убийц, скорее всего, было двое. Ищем их машину. Свидетелей тоже никого, один Бездриско.