– И вот полтора года назад он внезапно скончался в постели любовницы.

Ванесса резко повернулась и посмотрела на мужа, не в силах скрыть шок.

– Оказывается, их связь продолжалась более тридцати лет, – заметил Эллиот безжизненным тоном. – Немногим дольше, чем отец был женат на маме. И у них родились пятеро детей, последний из которых чуть моложе Сесил, а первый чуть старше меня.

– О! – не сдержалась Ванесса.

– Отец позаботился о любовнице и надежно обеспечил ее на случай своей смерти, – почти деловито рассказывал виконт. – Двух старших сыновей устроил на хорошие, доходные должности. Третий в то время еще учился в престижной школе. Дочерей удачно выдал замуж за добропорядочных и весьма состоятельных торговцев. В той семье он проводил столько же времени, сколько и в нашей.

– О Эллиот! – воскликнула Ванесса, так остро ощущая боль мужа, что не смогла сдержать слез.

– Самое забавное, – продолжал виконт, взглянув на жену, – что мне было прекрасно известно о второй семье деда. Он содержал любовницу сорок лет, и лишь десять лет назад она умерла. Но почему-то ни разу и в голову не пришло, что отец способен тоже вести двойную жизнь.

– О Эллиот! – повторила Ванесса. Иных слов на ум как-то не приходило.

– Полагаю, весь свет следил за развитием событий, кроме меня. Как я мог ничего не знать, ума не приложу. Окончив университет в Оксфорде, довольно долго болтался здесь, в Лондоне, и считал себя в курсе всех светских сплетен, даже самых неприглядных. А вот насчет собственного отца ни разу не услышал ни шепота, ни намека. Мама знала все, с самого начала и до конца. Даже Джессика знала.

Ванесса попыталась представить, с какой отчаянной жестокостью чуть больше года назад рухнул в хаос мир Эллиота.

Муж словно услышал ее мысли и признался:

– Все, что я знал, все, во что верил и чем жил, – все оказалось иллюзией, ложью. Всегда считал, что на нас сосредоточена неделимая любовь отца. Всегда верил в собственную исключительность: еще бы – сын, наследник! Именно мне предстояло занять место отца! И вдруг выяснилось, что где-то на стороне у него есть сын и постарше меня, а еще один – почти мой ровесник. И еще трое детей. Трудно было даже осознать подобный обман. Да и сейчас трудно. Оказывается, долгие годы мама оставалась для него всего лишь законной женой, призванной родить и воспитать законного наследника. А я оказался не кем иным, как этим законным наследником. Но не любимым сыном.

– О Эллиот! – снова вздохнула Ванесса. Встала с кресла, даже не заметив, что книга соскользнула на пол, и поспешила к мужу. Села на колени, крепко обняла и уткнулась лбом в плечо.

– Не терзай себя сомнениями. Ты всегда оставался сыном, а твои сестры – родными дочерьми. Оттого, что где-то в другом месте жили другие дети, любовь отца к вам не иссякла. Любовь не имеет границ и пределов. Она бесконечна. Не сомневайся в отцовской любви. Пожалуйста, не сомневайся!

– Он постоянно лгал, – горько произнес виконт, откинув голову на спинку кресла. – Лгал, что очень занят в Лондоне, что отчаянно не хочет уезжать от нас и очень без нас скучает. И наверняка повторял те же слова другой семье.

Ванесса подняла голову и заглянула в лицо мужу, а потом разжала объятие и ласково, почти по-матерински, погладила по волосам.

– Не мучь себя, – попросила она, – не ставь под сомнение каждое слово. Если отец говорил, что любит, если ты сам ощущал его любовь, значит, так оно и было на самом деле.

– Печально то, что наша история сама по себе вполне обычна, даже банальна, – продолжил виконт. – Можно не задумываясь назвать не меньше дюжины подобных примеров. Причина лицемерия заключается в том, что главными ценностями общество считает положение, титул и состояние. Следовательно, браки по расчету рассматриваются как общепринятая норма. Ну а чувственное наслаждение и эмоциональный комфорт можно найти и на стороне. Мне не повезло в том, что я ничего не знал и даже не подозревал о двойной жизни отца. Внезапно, в одночасье, я потерял все свои ориентиры. Понял, что все, во что верил и чем жил, фальшиво. Все – мираж. Словно оказался один в океане на утлой лодчонке.

– И тогда радость, любовь и надежда покинули твою жизнь, – печально подытожила Ванесса.

– Да, ушел весь глупый, наивный идеализм, – согласился Эллиот. – А его место стремительно, почти за одну-единственную ночь, занял трезвый реализм. Урок запомнился навсегда.

– Бедняжка, – пожалела Ванесса. – Реализм ничуть не исключает радости и любви. Напротив, он соткан из этих золотых нитей.

Виконт бережно погладил жену по щеке.

– Если бы все могли оставаться такими же наивными оптимистами, как ты, – вздохнул он. – Еще полтора года назад и я смотрел на мир такими же доверчивыми глазами.

– Все должны стать подобными мне реалистами, – решительно возразила Ванесса. – Почему реализм воспринимается как негативный взгляд на жизнь? Почему нам так трудно верить во что-то, кроме зла, насилия и предательства? Жизнь прекрасна. Даже если хорошие люди умирают совсем молодыми, а старшие нас предают, она все равно прекрасна. Жизнь такова, какой мы сами ее видим.

Ванесса легко поцеловала мужа в губы. Но разве можно мгновенно снять боль, с которой Эллиот не сумел примириться за целых полтора года?

– А потом случилось так, что ты лишился и лучшего друга? Потерял Константина? – спросила она.

– Да. И это стало последней горькой каплей, – подтвердил виконт. – Наверное, я и сам был изрядно виноват. Ворвался в Уоррен-Холл подобно непримиримому крестоносцу и бросился опекать Джонатана с твердым намерением стереть с лица земли каждого, кто таил злой умысел. Возможно, если бы все в доме оказалось в порядке, я вскоре научился бы обуздывать собственное рвение, но вышло иначе… Вскоре выяснилось, что отец чересчур доверился Кону, а тот бессовестно обманул доверие.

– Каким образом? – уточнила Ванесса, сжав ладонями лицо мужа.

Виконт тяжело вздохнул.

– Он систематически обворовывал Джонатана. Крал фамильные драгоценности. Почти бесценные, хотя сомневаюсь, что ему удалось выручить за них по-настоящему крупную сумму. Исчезло почти все. Джонатан ничего не знал, хотя смутно помнил, что его отец когда-то показывал какие-то красивые вещицы. Кон не признался в преступлении, но и отрицать не счел нужным. Когда я с ним разговаривал, то наткнулся на хорошо знакомое выражение лица, насмешливое и в то же время презрительное. Именно это выражение и стерло последние сомнения. Но доказательств у меня не было. Я молчал. Приходилось скрывать от мира семейный позор. Ты первая, с кем довелось поделиться. Константин не был достойным другом. Всю жизнь он обманывал меня точно так же, как обманывал отец. Так что не стоит считать его порядочным джентльменом и просто приятным человеком.

– Не стоит, – печально согласилась Ванесса.

Эллиот закрыл глаза. Рука безвольно опустилась.

– Боже, – прошептал он, – зачем же я выплеснул на тебя всю эту семейную грязь?

– Затем, что я твоя жена, – со спокойной уверенностью ответила Ванесса. – Эллиот, нельзя отказываться от любви, даже если кажется, что все, кого ты любил, предали. Тем более что предали всего-навсего два, пусть и самых дорогих человека. И нельзя отказываться от счастья, даже если все прошлые счастливые минуты оказались фальшивыми. Впереди ожидают любовь и радость.

– Правда? – Эллиот взглянул недоверчиво.

– Да. И еще надежда, – подтвердила Ванесса. – В душе непременно должна жить надежда.

Все еще сжимая ладонями красивое смуглое лицо, Ванесса заглянула мужу в глаза и увидела, как слезы переполняют их и текут по щекам.

Эллиот резко дернул головой и выругался так, что истинной леди следовало бы залиться пунцовым румянцем.

– Черт возьми. – Виконт тут же скрасил площадное ругательство более мягким. Порылся в карманах и вытащил чистый платок. – Не обращай внимания, Ванесса, и прости.

Он попытался снять ее с колен, отстранить, удалить. Однако ничего не вышло. Ванесса крепко-накрепко обвила руками его шею и прижала к груди мокрое от слез лицо.