– Отказаться трудно.

С этими словами Кон нахлобучил мокрую шляпу на мокрую голову и негромко свистнул, подзывая лошадь. Та тотчас оказалась рядом, и хозяин легко взлетел в седло.

– Значит, теперь уедешь отсюда? – поинтересовался Филипп.

– Уже получил приказ к выступлению, – ответил Кон с хищной ухмылкой. – Должен уехать на этой неделе.

– Ну что-то уж совсем строго, – поморщился друг.

– Однако я этого не сделаю, – продолжил Кон. – Не доставлю ему такой радости. Поеду, когда сочту нужным.

Да, он будет медлить и тянуть время вопреки собственному желанию и прямому приказу – лишь ради того, чтобы доставить как можно больше неприятностей. Вот уже год он успешно этим занимается.

А если говорить откровенно, то почти всю жизнь. Ведь лишь нахулиганив, можно было привлечь внимание отца. Детский метод, если вдуматься.

Филипп усмехнулся:

– Черт возьми, Кон, мне будет очень тебя не хватать. Сегодня два часа разыскивал тебя по окрестностям под проливным дождем, после того как в доме мне сказали, что ты уехал.

Друзья повернули лошадей, и Кон в последний раз взглянул на могилу брата.

Глупо спрашивать, будет ли Джону одиноко без него. Но вот как переживет разлуку он сам?

Уже за неделю до 14 февраля волновались не только жители деревни Трокбридж в графстве Шропшир. В приподнятом настроении пребывало население всей округи. Кто-то – личность источника информации оставалась неизвестной, хотя под подозрением находились не меньше полудюжины человек – распустил слух, что в зале на втором этаже деревенской гостиницы состоится бал по случаю Дня святого Валентина. Рождество уже скрылось в тумане не столь далекого прошлого, а лето с ежегодным праздником в Рандл-Парке едва маячило в тумане невероятно далекого будущего.

Радостное известие, выпущенное на свободу не то женой аптекаря миссис Уодл, не то лакеем сэра Хамфри Дью мистером Моффетом, а может быть, даже незамужней сестрой викария мисс Эйлсфорд или кем-то другим, вызвало к жизни вполне резонный вопрос, так и не получивший внятного ответа: почему о подобном развлечении не подумали в предыдущие годы. Но поскольку в этом году все-таки подумали, то никто уже и не сомневался, что празднование Дня святого Валентина отныне превратится в ежегодное событие.

Все дружно одобрили идею, даже те из юных жителей деревни, которые еще не достигли положенного для полночных забав возраста. Они шумно протестовали, пытаясь переубедить придумавших несправедливые правила взрослых. Самая молодая из счастливых участниц бала была Мелинда Ротерхайд. Ей недавно исполнилось пятнадцать, и пригласили ее лишь потому, что она была младшей в многочисленном семействе и остаться дома одна, разумеется, не могла. Правда, раздавались и критические голоса, утверждавшие, что Ротерхайды всегда баловали детей.

Младшим из гостей мужского пола должен был оказаться Стивен Хакстебл. Юноша был лишь на два года старше мисс Ротерхайд, однако никому и в голову не пришло усомниться в законности его присутствия. Дело в том, что, несмотря на молодость, Стивен пользовался успехом у дам всех возрастов. Мелинда вздыхала по нему уже три года – с того злополучного дня, когда была вынуждена отказаться от совместных игр. Мама сочла, что взрослеющим детям не пристало носиться по двору как угорелым.

В День святого Валентина с утра лил дождь. К счастью, зловещее предсказание престарелого мистера Фуллера о шести футах снега не оправдалось, хотя в прошлое воскресенье, выйдя из церкви, он многозначительно щурился и еще более многозначительно качал головой. Зал на втором этаже гостиницы был тщательно убран, в канделябры на стенах вставлены новые свечи, большие камины в противоположных концах просторной комнаты вычищены и приведены в состояние полной готовности, а фортепиано настроено. Мистер Ригг принес свою скрипку, торжественно достал ее из футляра и сыграл несколько небольших пьес, чтобы размять пальцы и ознакомиться с акустикой. Дамы наготовили столько угощения, что его хватило бы на пять тысяч человек. Во всяком случае, именно так утверждал мистер Ригг, отведав пирожное с джемом и несколько кусочков сыра и получив от невестки полушутливый шлепок по руке.

По всей деревне дамы и девушки с раннего утра завивали и укладывали локоны, несколько раз меняли наряды и в конце концов возвращались к тому, с которого начали. Почти все незамужние особы моложе тридцати, а также и те, кто успел перешагнуть роковой порог, мечтали о святом Валентине и романтических встречах, которые он, возможно, подарит в этом году.

Джентльмены деревни Трокбридж притворялись, что при мысли о бале позевывают от скуки, однако не забыли заранее позаботиться о том, чтобы башмаки были тщательно начищены, вечерние сюртуки отглажены, а первые танцы интересных дам абонированы. В конце концов, в День святого Валентина леди наверняка проявят большую, чем обычно, склонность к флирту.

Те, кто считал, что время танцев, флирта и романтических мечтаний прошло, надеялись на щедрое собрание сплетен и хорошую компанию для игры в карты. Ну и конечно, на обильное застолье, неизменную составляющую всех деревенских праздников.

Таким образом, можно смело утверждать, что, кроме обиженных подростков, не оставалось никого, кто не ждал бы вечерних радостей или с нескрываемым нетерпением, или с тайным энтузиазмом.

Существовало лишь единственное достойное внимания исключение.

– Деревенский бал, ради всего святого! – За час до начала праздника Эллиот Уоллес, виконт Лингейт, сидел в кресле в весьма свободной позе: развалился, перекинул ногу через подлокотник и нетерпеливо постукивал носком сапога. – Зато долго собирались! При всем желании трудно было выбрать более неподходящий день для приезда! Правда, Джордж?

Джордж Боуэн стоял возле камина и грел руки. Не оборачиваясь, он улыбнулся и высказал иное мнение:

– Зал, полный деревенских девственниц, не кажется тебе достойным развлечением? – поинтересовался он. – Но возможно, именно танцы помогут нам стряхнуть паутину долгой дороги.

Виконт Лингейт смерил секретаря и друга пристальным взглядом.

– Нам? Неправильное местоимение, дорогой, – заметил он. – Тебе, может быть, и хочется прыгать всю ночь напролет. Ну а мне милее бутылка доброго вина, если в этой дыре существует подобная роскошь, огонь в камине и ранний отход ко сну – конечно, при условии, что не подвернется более приятного занятия. Деревенские танцы к более приятным занятиям не относятся. Мой опыт показывает, что те слащавые пасторали, в которых пишут, что деревенские девушки не только многочисленны, но вдобавок хороши собой, полногруды, розовощеки и сговорчивы, абсолютно лживы и не стоят той бумаги, на которой напечатаны. Предупреждаю, Джордж: танцевать придется с похожими на хорьков матронами и их жеманными дочками. А еще вести натужную беседу с дюжиной почтенных джентльменов, еще более скучных, чем сэр Хамфри Дью.

Последнее замечание прозвучало особенно зло и несправедливо. Сэр Хамфри отличался радушием и гостеприимством. И ограниченностью.

– Значит, хочешь остаться в номере? – Джордж все еще улыбался. – Предупреждаю об опасности, старина: стены могут всю ночь сотрясаться от танцев и громкого смеха.

Виконт Лингейт театрально вздохнул и запустил пятерню в волосы. Нога продолжала раскачиваться, словно сама по себе.

– И все же это лучше, чем выступать в роли дрессированной обезьяны, – мрачно изрек он. – И почему только мы не отложили поездку до завтра, Джордж? Завтрашний день ничуть не хуже сегодняшнего.

– Равно как и вчерашний, – трезво возразил друг. – Однако факт остается фактом: мы приехали именно сегодня.

Эллиот нахмурился.

– Явись мы вчера, – заметил он, – сейчас уже возвращались бы домой вместе с мальчишкой, и дело с концом.

– Сомневаюсь, что все окажется так просто, как тебе хочется думать, – серьезно произнес Джордж Боуэн. – Даже юнцам требуется время, чтобы переварить неожиданную новость, сложить вещи и попрощаться с близкими. А главное, не забывай о сестрах.