– Детка, что случилось? – озабоченно спросил Джонатан, только тут заметив, что с девушкой что-то не так.

Она не проявила никакой враждебности. А ведь он ожидал, что ее острый язычок опять пройдется по его персоне. Но этого не произошло. Поэтому он был несколько озадачен и только тут заметил какую-то опустошенность в ее глазах, которую девушка упорно хотела скрыть, стараясь прятать взгляд, смотря в сторону.

– Ничего, о чем тебе следовало бы знать... – Трини стояла, опустив голову.

Однако Брукс, нежно приподняв ее лицо за подбородок, заглянул в ее глаза, которые всегда манили его, заставляли бороться с собой, чтобы усмирить чувства, разгоравшиеся от одного только взгляда в их изумрудную глубину.

Теперь же взор Тринити потух, словно из него выпустили жизнь, точно воздух из шарика, и тот интерес, с которым она всегда взирала на окружающий мир, куда-то пропал...

– Ты можешь мне довериться, – мягко заметил он.

– Нет! Не могу! – с неожиданной злостью выпалила девушка, мотнув головой и отступая на шаг. – Потому что доверие – это то, что надо заслужить, Джонатан... И ты совсем не тот, кто сделал это...

Она вырвала руку и пошла прочь. Забыв о том, что хотела сесть в машину и уехать. О том, что собиралась разыскать отца. Встреча с Бруксом совсем растревожила ее душу, и Трини хотела немного успокоиться.

Она не заметила, как ноги сами привели ее в парк. От высоких деревьев с раскидистыми кронами веяло легкой прохладой. Народу было немного, и девушка, задумавшись, брела по аллее. Мысли ее путались, перескакивая с одного на другое.

Неожиданно она вспомнила, как отец учил ее ездить верхом. И как она потом еле шла, потому что ноги не слушались ее. А он смешил ее. И Трини казалось, что она не выдержит и упадет от смеха, потому что хотелось согнуться пополам, настолько весело ей было. Потом они ужинали дома, и она всю трапезу думала, куда бы пристроить гудящие ноги. В то время как папа, словно не замечая елозившую на стуле дочь, рассказывал о том, что случилось с ним давным-давно, когда он тоже учился верховой езде.

И от сознания того, что то время ушло безвозвратно, а также от мысли, что отца снедает неизлечимый недуг, ей сделалось так плохо, что захотелось плакать. Плакать навзрыд. Но она не могла себе этого позволить. Не здесь. Поэтому Трини села на скамейку и закрыла глаза, вдыхая воздух, в котором чувствовался запах окружавшей ее зелени.

Ей было страшно. Ведь отец, возможно, живет последние недели. А она ничем не может ему помочь. Если бы в ее силах было изменить предначертанное, она бы сделала все возможное, чтобы это сотворить. Но увы...

Трини не знала, сколько времени просидела так, с прикрытыми глазами, облокотившись на спинку скамейки. Казалось, время остановилось. Лишь щебетание птиц доносилось до ее слуха да отдаленный гул города, который и не думал отдыхать...

Надо было возвращаться. Ехать в ресторан. Заниматься делами.

Но девушка даже не представляла, как сможет взяться за все это. В ее голове пульсировала только одна мысль, которая несла с собой опустошение и боль. Она не хотела об этом думать, и все равно в своих размышлениях возвращалась к тому, что услышала от Коры.

Коры, которая должна была поддерживать отца. Именно сейчас, когда ему так нужна помощь семьи...

Только теперь Тринити поняла, почему папа так торопится уладить все дела. Он хотел позаботиться о них. Чтобы его дочь и жена жили, ни о чем не задумываясь. Чтобы они были счастливы и могли ни в чем не нуждаться.

Но он не подумал об одном. Никакие богатства мира не нужны Трини, если рядом не будет его. Того, кто всю жизнь был поддержкой во всех ее начинаниях, кто верил в нее и старался ей помочь, если что-то не получалось. Она станет одинокой. В полном смысле этого слова. Не останется ни семьи, ничего...

Господи! Ну почему ты так поступаешь?!

Открыв глаза, девушка затуманенным взором огляделась, стараясь отвлечься. Как будто пелена закрывала от нее окружающий мир, мешая разглядеть его нюансы. Но постепенно зрение прояснилось, и вот уже девушка увидела молодую женщину с ребенком, которые, прогуливаясь, шли по дорожке. Конечно же ребенок не мог придерживаться спокойного темпа, выбранного его сопровождающей. Поэтому он то забегал вперед, то отставал, а потом со всех ног догонял свою взрослую спутницу. Или начинал бегать вокруг нее, но в этот момент она делала ему замечание, и он снова начинал носиться взад-вперед... и так до следующего раза... до очередного порицания...

Вдали показалась пара. Она медленно приближалась, о чем-то неторопливо беседуя. Походка мужчины показалась Трини знакомой. Присмотревшись, она узнала отца. Женщину, которая шла рядом с ним, девушка видела впервые.

Первым порывом ее было подбежать и поздороваться с Мартином. Но потом, обратив внимание на то, как он увлечен разговором, девушка неожиданно почувствовала себя лишней. Подчиняясь внезапному порыву, она быстро поднялась со скамейки и, зайдя за нее, спряталась за густыми кустами. Ей повезло, никого не было поблизости, поэтому никто удивленно не покосился в ее сторону. А папа, приближавшийся к тому месту, где притаилась Тринити, так и вовсе не обращал никакого внимания на то, что происходило вокруг.

Выглядывая из-за плотной завесы ярко-зеленой листвы, девушка пыталась рассмотреть женщину, которая шла рядом с ним. На вид ей было около сорока. Невысокого роста. Чуть полноватая, но вполне пропорциональная фигура. Волосы медового оттенка были зачесаны назад, открывая взору приятное лицо. Тринити никогда не видела ее. Значит, спутница папы не была из его окружения. А потому выходило, что это его знакомая, которую... которую он прятал от всех. Но почему?!

И тут девушка догадалась, словно какое-то седьмое чувство подсказало ей ответ. Она увидела взгляд, которым отец смотрел на идущую рядом с ним женщину. Тот интерес, который светился в нем. И осознала, что увлеченность эта вызвана не только разговором, но и самой спутницей.

Внезапно Тринити осознала, что подглядывает, и ей стало стыдно. Однако нельзя же было выскочить из кустов и подбежать к отцу, как ни в чем не бывало. Это выглядело бы еще хуже. Она лучше посидит здесь, скрываясь за душистой зеленью, и подождет, пока папа и его спутница пройдут мимо.

В тишине парка до девушки доносились обрывки их разговора. И она отметила про себя приятную мелодичность голоса незнакомой женщины...

Сидение в кустах не прошло для Трини даром. Скоро у нее затекли ноги, и захотелось выпрямиться, чтобы размять их. Выглянув на аллею, девушка увидела, что интересующая ее пара уже удаляется. Тогда она осторожно выбралась с другой стороны скамейки и пошла в противоположном направлении.

Сердце ее немного успокоилось, когда она увидела папу, спокойно беседующего с дамой. Будто и не было болезни, не было ничего, что могло бы омрачить его существование. И внезапно Трини подумала – а уж не выдумала ли Кора все это, чтобы досадить ей, расстроить ее? Но она тут же отбросила эту мысль. Даже мачеха не могла так поступить.

Тринити очень хотелось узнать, что связывает папу и эту незнакомую ей женщину. Возможно, дружба. А возможно, и нечто большее. Почему-то эта догадка вызвала на лице девушки улыбку...

И дело тут было совсем не в том, что она хотела, чтобы Кора получила по заслугам. Просто мачеха никогда не нравилась Трини, которая сразу поняла – та вышла за отца только из-за его денег.

А в этой женщине с медовыми волосами и приятным голосом чувствовалась душа. То есть именно то, чего так не хватало Коре...

Трель мобильного телефона разрезала спокойствие парка, и, взяв трубку, Трини услышала голос помощницы Брукса. Деловым тоном та сообщила ей, что Джонатан заключил контракт с Шарлиз Уинтроп, который включил в себя пункт о выступлениях в нескольких ресторанах. И мистер Брукс предлагает Тринити самой выбрать несколько дней, когда мисс Уинтроп будет петь в ее «Луаре». Произнеся все это ровным, без каких-либо эмоций тоном, женщина отключилась, оставив Трини в растерянности смотреть на телефон.