– В костюме, говоришь? А мне нравится. – Глиннис выскочила и бросилась к столу.

– Дорогая моя, тебе нравится все, что я тебе ни предлагаю, – шутливо заметила Виктория. – Не задавай дизайнеру вопросов. Полагаешь, ты сможешь пойти босиком, как Пол Маккартни? И идти на пятках?

– Я что, по-твоему, сумасшедшая? – воскликнула Глиннис, так же шутливо откликаясь на предложение. – Туда без обуви не пускают… кажется, Джулия Робертс один раз пыталась пройти. Это как-то связано с гигиеническими требованиями.

– Помнишь имидж «Битлз» с обложки «Эббироуд»? – спросила Виктория. – Мы сделаем длинные брюки, большой клеш, растекающийся вокруг твоих ног, длинную шелковую блузку, свободную, светло-голубую, но не блеклую, подберем холодный тон, чтобы оттенить твои темные волосы, а еще будет узкий темно-синий галстук из плотного шелка, завязанный на уровне ключиц, и пиджак – короткий, роскошный, светло-голубой, с продернутыми красными и желтыми нитками… обманчиво небрежный, поскольку будет расшит прозрачными блестками.

– Ну ничего себе! – поразилась Глиннис, держа рисунок. – Как это тебе удалось?

– Это моя работа. Я тоже не понимаю, как ты делаешь свою работу.

– Общество взаимного восхищения, да? – У Глиннис, склонной к пылким и театральным порывам, внезапно увлажнились глаза. – Господи, Вик! И ты сделала это для меня?

– Конечно, дорогая.

– Это так здорово… Черт, я буду самой красивой женщиной на церемонии. – И, покончив с этим, Глиннис перешла к другой теме: – Если я пойду в суд, что, по-твоему, мне следует надеть?

– Ты собираешься в суд? – Виктория подняла брови.

– Вполне возможно. – Глиннис плюхнулась в кресло и резко подалась вперед, чтобы облокотиться на край столика. – Вот ты ведь сказала, что волнуешься из-за «Би энд си», которые забирают твое имя? У меня назревает та же проблема. Она связана с журналом: я выпускаю его вместе со «Сплатч Вернер». Конечно, это дело совершенно секретное и конфиденциальное, но мы, девушки, доверяем друг другу. – Она откинулась в кресле и прищурилась. Заметив, как изменилось выражение ее лица, Виктория подумала, что хотя весь мир и воспринимает Глиннис как эксцентричного комика, в реальной жизни она бизнес-леди со смертельной хваткой. – Понимаешь, Вик, я рассердилась, – продолжила она. – А со мной, когда я сержусь, лучше не связываться.

Виктория кивнула.

– А в чем дело?

– Ну, – ответила Глиннис, скрестив руки на груди. – Ты когда-нибудь слышала о парне по имени Майк Харнесс?

«Нико О'Нилли, 42 года. – Так начинался соответствующий раздел в материале «50 самых влиятельных женщин». – Но пусть ее легендарная холодность не обманывает вас. Когда речь идет о журналах, нет никого горячее. Нико превратила престарелый «Фейерверк» в самый доходный печатный орган компании «Сплатч Вернер», и поговаривают, будто скоро она займется перестройкой всего издательского отдела стоимостью три миллиарда долларов».

Нико покачала головой и сложила газету, прочитав этот пассаж уже раз десятый за утро. Не катастрофа, но только этого ей и не хватало, и она все представляла себе, как Майк Харнесс сидит за завтраком в своей квартире в Верхнем Ист-Сайде (или в загородном доме в Гринвиче, штат Коннектикут), ест яйца, и тут его настигает апоплексический удар. Нико знала, что, поменяйся они местами, ее точно хватил бы удар. Она воображала, что Майк уже звонит Виктору Мэтрику, желая выяснить, что происходит. И Виктор успокаивает его, говорит, что все нормально, просто газеты всегда все не так понимают, а кому, как не ему, это знать?

Но, подумала Нико, на сей раз они все правильно поняли. Ну или почти правильно.

Она положила газету на столик в колониальном стиле (10 600 долларов – в металле, сообщил Сеймур, потому что количество настоящей раннеамериканской мебели очень ограничено) и пошла к лестнице позвать дочь.

– Кэт-Кэт, мы опоздаем.

Нико посмотрела на часы – без десяти двенадцать, значит, у них еще есть небольшой запас, чтобы добраться до «Мэдисон-Сквер-Гардн» вовремя. Но рисковать – и пропустить выход мужа – ей не хотелось. Сегодня день Вестминстерской выставки собак; в час тридцать демонстрировали миниатюрных такс, и Сеймур показывал свою Петунию. Нико была убеждена, что Туния победит, но даже если и нет, ей не хотелось заставлять мужа волноваться из-за того, успеют они с Катриной или нет.

Нико, слегка нервничающей и возбужденной из-за Сеймура, не терпелось поскорее двинуться в путь. Она прошла через прихожую, сердито глянув на «Пост». И где только они раздобыли информацию? Сама она сказала лишь Сеймуру, Виктории и Венди о возможном переходе на место Майка и была уверена, что никто из них не проболтался. Конечно, после того секретного уик-энда у Виктора на Сен-Бартсе Нико укрепила свою позицию его «золотой девочки», а такое не проходит незамеченным. При этом еще каждые десять дней они с Виктором вместе обедали, а иногда увлекались краткими конфиденциальными совещаниями в коридоре или во время разных мероприятий. И это тоже видели. Кто-то, предполагала Нико, догадался, что ее готовят к работе Майка… или для чего-то более крупного, чем ее нынешний пост. Но затем Нико пришло в голову другое: не спланировал ли эту заметку сам Виктор?

Это казалось притянутым за уши, почти смехотворным, но, лучше узнав Виктора за последние несколько месяцев, Нико понимала, что в определенных обстоятельствах он ничем не побрезгует. Виктор Мэтрик, могущественный старый ублюдок, пользовался своими добродушными и располагающими манерами Санта-Клауса, чтобы застигать людей врасплох.

– Самое важное в бизнесе – это личность, Нико, – любил повторять он. – Люди сразу хотят знать, с кем имеют дело. И ты должна представать перед ними ясно – как персонаж романа. – Нико кивала, хотя ей казалось, что не все сказанное Виктором имело смысл (он действительно был немного не в себе, но Нико знала, что большинство суперуспешных людей отличались «странностями», в числе прочих и она сама). Однако позже, обдумывая слова Виктора, Нико обычно находила в них некую правду. – И у тебя это есть, Нико, – сказал Виктор. – Личность. Ледяная холодность. Ты убеждаешь людей в том, что тебе все безразлично. Это пугает их до чертиков. Но, скрываясь за внешностью Грейс Келли, ты страстно все переживаешь. Если вдуматься, то Грейс Келли и сама была весьма страстной женщиной. Она имела самых разных тайных любовников.

Виктор бросил на Нико один из своих испытующих взглядов, и она покраснела от ужаса: не намекает ли он на ее тайный роман с Кирби? Но Виктор не мог знать о Кирби… или мог?

– Спасибо, Виктор, – мягко негромко проговорила она. И, разумеется, не призналась, что ее «холодность» – следствие мучительной застенчивости, с которой она боролась всю жизнь с раннего возраста.

И теперь, размышляя над заметкой в «Пост», Нико решила, что ко всему этому все же приложил руку Виктор. Противопоставление слов «холодность» и «горячее» звучало как слабый отклик сказанного ей тогда Виктором. Он вполне мог допустить утечку информации, чтобы ускорить события с Майком. С другой стороны, если он не делал этого, то, вероятно, заподозрит Нико… а это означает неприятности. Виктору не понравится, что она перехватывает инициативу и спешит к финишу.

– Катрина, дорогая, – снова позвала Нико, вернувшись к лестнице.

– Через минуту спущусь, мама! – крикнула в ответ дочь.

Нико мерила шагами потертый старинный восточный ковер (еще одна находка Сеймура – он обыскал весь Интернет, чтобы подобрать идеальные ковры для особняка, и Нико восхищало, что он находит на это время, несмотря на свою занятость). Когда она займет место Майка, ее станут называть председателем и генеральным директором «Вернер инкорпорейтед». Всякий раз, когда Нико думала об этом, ее охватывали возбуждение и гордость – работы будет невпроворот, но она знала, что справится. Труднее всего получить эту должность.

Во время тех выходных на Сен-Бартсе они с Виктором часами говорили об отделе журналов. Виктор чувствовал, что Майк Харнесс не преодолел слабости «старой школы», пытаясь заинтересовать людей своими «титулами». Они оба знали, что мужчины больше не читают журналы – по крайней мере читают не так активно, как в период расцвета журнального дела в пятидесятых, шестидесятых и семидесятых годах. Большую часть читателей составляют молодежь, женщины и люди, помешанные на знаменитостях, объяснила Нико. Из тридцати трех журналов, издаваемых «Сплатч Вернер», только пятнадцать приносили деньги, и «Фейерверк» лидировал. Для Виктора одного этого, вероятно, достаточно, чтобы уволить Майка и назначить на его место ее, полагала Нико. Но Виктор еще не принял решение.