– Да, среди нас есть женщины-барды, это правда, – промолвила Кейлин, – хотя я-то играю только для собственного удовольствия. Думаю, Диэда тоже станет бардом.

– Я не удивлена, – промолвила Эйлан не без грусти. – Она чудесно поет.

– Ты завидуешь, дитя? Но ведь помимо музыки есть и другие дарования. – Жрица, задумчиво сдвинув брови, поглядела на Эйлан и словно бы пришла к какому-то решению.

– А ты знаешь, что ее выбрали по ошибке – вместо тебя?

Эйлан изумленно вскинула глаза, вспоминая, как в детстве часто играла в жрицу… Перед ее внутренним взором воскресло видение, что явилось ей, когда плащ Лианнон лег на плечи другой девушки.

– Ты разве никогда об этом не думала, маленькая?

Эйлан не ответила. Да, она так долго об этом мечтала, но потом она встретила Гая. Как она может быть избрана жрицей, если способна на такую сильную любовь к мужчине?

– Что ж, решать что-то прямо сейчас нет нужды, – улыбнулась Кейлин. – Поговорим об этом в следующий раз.

Эйлан неотрывно глядела на жрицу. Внезапно девушка словно бы обрела второе зрение: ясно, как наяву, Эйлан видела, как они вдвоем с Кейлин воздевают руки к небу, чествуя луну. Да, это, несомненно, они, никакой ошибки быть не может; вот только волосы у Кейлин не темные, но рыжие, и они с нею схожи как родные сестры, а ее собственное лицо – то самое, что она видела однажды в лесном озере. «Сестры… и больше, чем сестры. Женщины, и больше, чем женщины…» Эти слова донеслись до нее откуда-то из глубин памяти.

Но ведь она впервые заговорила с Кейлин только вчера! Однако – точно так же, как это было с Гаем, – потрясенной девушке внезапно померещилось, будто она знает эту жрицу от сотворения мира.

Кейлин села за арфу. Она играла уже долго, как вдруг Майри резко встала и вскрикнула, испуганно глядя вниз, на подол – по платью ее расползалось темное пятно. Остальные две удивленно подняли глаза.

– Уже воды отходят, да? – понимающе спросила жрица. – Что ж, милая, дети являются в мир, когда сами решат, что пора, с нашим удобством не считаясь. Давай-ка мы тебя уложим… Эйлан, ступай найди пастуха, пусть притащит еще дров. А потом разведи огонь, наполни котел и вскипяти воду. Майри понадобится горячее питье еще до того, как все закончится, да и нам с тобой тоже.

Занявшись делом, девушка немного подуспокоилась. Именно на это, по всей видимости, и рассчитывала Кейлин.

– Тебе лучше? – спросила она, когда Эйлан вернулась. – Я всегда считала, что не стоит позволять женщине, которая сама еще не рожала, присутствовать при родах; это только пугает. Но если ты и впрямь вступишь в Лесную обитель, рано или поздно тебе придется учиться всему необходимому.

Эйлан нервно сглотнула и кивнула, твердо вознамерившись оправдать доверие старшей жрицы. В течение первого часа или даже двух Майри дремала между схватками и лишь по несколько раз в час, встрепенувшись, вскрикивала от боли, словно бы даже не просыпаясь. Эйлан, сидя на скамье у очага, ненадолго забылась сном. Стояла глубокая ночь, гроза поутихла – теперь слышался лишь тихий, неумолчный перестук дождя. Но вот Кейлин склонилась над девушкой.

– Просыпайся, ты мне вот-вот понадобишься; подбрось дров в огонь и завари для Майри настой из листьев и ягод. Не знаю, как долго это продлится; мне нужна твоя помощь.

Как только настой был готов, Кейлин склонилась над Майри и поднесла чашку к ее губам. Роженица беспокойно металась на постели.

– Вот, глотни, это придаст тебе сил.

Майри пригубила питье и помотала головой; ее побагровевшее лицо исказилось от боли.

– Уже скоро, милая, – ободрила ее Кейлин. – Только не пытайся сесть.

Майри, хватая ртом воздух, обмякла после очередных схваток.

– Эйлан, оботри ей лицо влажной тряпицей, пока я тут все подготовлю, – быстро прошептала жрица. Она отошла к очагу и снова заговорила с Майри. – Ты только глянь, какой свивальничек я запасла для твоей малышки: совсем скоро ты возьмешь дочку на руки, уже недолго осталось! Или ты думаешь, у тебя родится еще один славный сынишка?

– Мне все равно, – простонала Майри, тяжело дыша. – Я просто хочу… чтобы все побыстрее закончилось… Охххх… долго еще?

– Конечно, недолго. Еще немного, Майри, и ты прижмешь ребеночка к груди… вот так, умница, еще чуть-чуть поднатужься. Схватки пошли одна за другой; тяжело, понимаю, но тем скорее твой малыш появится на свет…

Эйлан цепенела от страха. Майри было не узнать. Лицо ее покраснело и распухло, она кричала в голос, словно бы сама того не сознавая. Затем вдруг задохнулась, выгнулась дугой и уперлась пятками в изножье кровати.

– Не могу… ох, не могу, – прохрипела она. А Кейлин все подбадривала и утешала роженицу ласковой, утешительной воркотней. Эйлан казалось, роды длятся уже целую вечность, хотя на самом-то деле утро только-только забрезжило.

Но вот Кейлин заговорила совсем иным голосом:

– Ну вот, кажется, пора… Эйлан, пусть она ухватится за твои руки – нет, не так! – за запястья. А теперь, Майри, тужься изо всех сил. Я знаю, ты устала, дитя, но все вот-вот закончится. Дыши – да, дыши резче, не сопротивляйся. Тише, тише, вот и все – посмотри-ка! – Майри обессиленно рухнула на постель; жрица выпрямилась, держа в руках невообразимо крохотный, красный комочек. Малютка барахталась в ее ладонях и тонко попискивала. – Посмотри, Майри, какая у тебя чудесная доченька!

И Кейлин положила младенца ей на живот. Пунцовое лицо Майри озарилось блаженной улыбкой.

– Хвала Владычице, – выдохнула жрица, глядя на них сверху вниз. – Уж и не упомню, сколько раз я такое видела – и всегда это настоящее чудо! – Тихое мяуканье сменилось пронзительным, требовательным воплем, и Майри рассмеялась.

– Ох, Кейлин, какая же она красавица!..

Жрица быстро и умело перевязала пуповину и обтерла младенца. Когда у Майри начал отходить послед, Кейлин передала ребенка девушке.

Казалось немыслимым, что такая хрупкая кроха – дитя человеческое: пальчики и ножки – тонюсенькие, как паучьи лапки, на головке – темный пушок. Измученная Майри забылась сном, а Кейлин повесила на шею малышки маленький металлический амулет и принялась ловко ее пеленать.

– Вот теперь эльфы ее не украдут, а мы ведь с нее глаз не спускали с тех пор, как она родилась, так что точно знаем: она не подменыш, – заявила Кейлин. – Но даже Добрый народец вряд ли высунется наружу в такой дождь. Так что видишь, даже от такого потопа есть польза.

Кейлин выпрямила натруженную спину – и осознала, что впервые за много дней сквозь низко нависшие плотные облака проглянуло водянисто-бледное красноватое солнце.

Длинненькое младенческое тельце казалось таким слабым и уязвимым. Пушистые волосенки обсохли и приобрели рыжеватый оттенок.

– Она такая крошечная… она выживет? – спросила Эйлан.

– Не вижу, почему нет, – отозвалась Кейлин. – Хвала богам, что мы не уехали отсюда прошлым вечером. Мне подумалось, что все-таки безопаснее было бы укрыться в Лесной обители; но тогда малышка родилась бы под деревом или в чистом поле, и мы, чего доброго, потеряли бы и мать, и дитя. Мои предвидения не всегда сбываются.

Жрица тяжело опустилась на скамью у очага.

– Ой, да уже белый день – не диво, что я так умаялась! Глядишь, скоро и мальчуган проснется, и мы покажем ему маленькую сестренку.

Эйлан все еще держала ребенка на руках. Кейлин подняла взгляд – и между двумя женщинами словно опустилась завеса – как будто из Иного мира дохнуло стылым туманом. Пелена заколыхалась, и Кейлин похолодела от неизбывного горя – внезапно она увидела Эйлан совсем иной: старше годами, в синем облачении Лесной обители, с синим полумесяцем на переносице – знаком посвященной жрицы. На руках она держала малое дитя, а в глазах ее плескалась такая неутешная скорбь, что у Кейлин разрывалось сердце.

Кейлин вздрогнула, до глубины души потрясенная этой безысходной тоской, и попыталась смахнуть слезы. Когда она снова подняла взгляд, девушка недоуменно смотрела на нее. Жрица непроизвольно шагнула вперед и выхватила у Эйлан дитя Майри; малышка тихонько мяукнула и снова заснула.