Но я пока всего этого не знала и совершенно спокойно сидела на переднем сиденье машины, слушая, как Вика, не смолкая ни на секунду, развлекает Ивана. Когда мы подъехали к ее дому, она, подхватив сумки, вышла из машины – и тут же охнула, болезненно скривившись.

– Я, кажется, ногу подвернула, – жалобно протянула Вика, глядя на Ивана по-собачьи преданными глазами.

Ванька сразу почувствовал себя рыцарем, выпорхнул из машины и вцепился в ее пакеты.

– Держитесь за мой локоть, – предложил он.

Вика с готовностью повисла на нем и похромала в дом.

На следующий день она была весела и бодра, будто накануне и не спотыкалась. Не успела я прийти на работу и разложить свои вещи, как она ворвалась в мой кабинет и с ходу завопила:

– Привет!

– Привет, – ответила я. – Как твоя нога?

– А, нормально, – хохотнула коллега, – зажило, как на собаке. Имей в виду, сегодня на обеденный перерыв идем вместе. И даже не думай возражать!

Я все-таки чувствовала себя одиноко в редакции, и Викин интерес был приятен. Тем более что ее характер – веселый и заводной – очень импонировал мне: к таким людям меня всегда тянуло.

Время пролетело быстро, и вскоре Вика впорхнула в мой кабинет. Плюхнулась на стул рядом со мной, достала сигареты, обронив:

– Заканчивай марать бумагу, давай покурим.

И принялась болтать без умолку.

Вскоре я уже была посвящена в историю жизни некоторых сотрудников редакции и могла довольно сносно ориентироваться в их именах, семейном положении и пристрастиях. Галя Молочкова одна растила дочь и никогда не принимала участия в корпоративных вечеринках. Людмила Анатольевна Любимцева, спортивный комментатор, с мужем давно была в разводе, жила отдельно от взрослой дочери и предпочитала любовников намного моложе себя. Причем зациклило ее на конкретном возрасте – двадцать шесть лет. Ада, корректор, жила с мужем и подругой Сусанной, над чем в редакции посмеивались. Муж работал у нас рекламным агентом, Агентом его и называли. Пожалуй, уже никто и не помнил, как его зовут на самом деле.

Обнаружив, что уже начался обеденный перерыв, Вика вспорхнула со стула, пообещав обо всех остальных рассказать мне в следующий раз, и, дернув меня за руку, поторопила:

– Давай, пойдем скорей. Есть хочу!

В баре она заговорщицки склонилась ко мне и объявила:

– У меня сегодня небольшая вечеринка, сразу после работы едем ко мне.

– Но я не могу, за мной должен заехать Иван!

– Ну и что? – пожала плечами Вика. – Он нам не помешает. Что, он не любит отдыхать, что ли?

– Мы с ним собирались прошвырнуться по магазинам.

– Сделаете это в другой раз. Смотри, я обижусь!

Иван отдыхать любил, но только в компании знакомых ему людей, и я была уверена, что он от предложения Вики откажется. К моему огромному удивлению, Ванька согласился сразу, даже особенно ни о чем не расспрашивая.

Вечером Вика опять влетела ко мне и безапелляционно заявила:

– Собирайся, поехали.

Я посмотрела на часы.

– Вика, Иван заедет за мной только через час.

– Так звони ему, пусть поторопится. – Она придвинула ко мне телефон.

И опять Иван сразу согласился, даже не поинтересовавшись, почему я ухожу с работы почти на час раньше.

Компания у Вики подобралась небольшая, и как раз из тех людей, которых мне Вика успела заочно представить: Ада с мужем, плюс Сусанна и Любимцева. Новым был только Вася Смирнов, фотограф, который тут же потянул меня к компьютеру и принялся демонстрировать свои фотографии. Некоторые снимки мне понравились, но Вася явно злоупотреблял фотошопом, отчего небо получалось слишком синее, закат чересчур оранжевый, а цветы ненатурально яркие.

Спиртное лилось рекой, всем было весело, и только я скучала. К своему стыду, должна признать: то ли русской крови у меня мало, то ли по какой другой причине, но пить я совершенно не умею. В каком-то смысле я очень выгодный собутыльник, потому что пьянею, едва понюхав пробку.

Заметив, что я не пью, Вика страшно возбудилась, прочитала мне целую лекцию о вреде отрыва от коллектива, после чего стала тщательно следить за тем, чтобы я не сачковала. И вскоре я уже плохо понимала, где нахожусь.

– Идем купаться! – скомандовала Вика. Затем, подхватив под руку, новая подруга поволокла меня переодеваться. Мои слабые попытки освободиться были оставлены без внимания.

– На, – протянула она мне короткую трикотажную юбочку и такую же блузку.

– Зачем?

– Как – зачем? Ты что, в юбке до пят и шелковой блузе к морю пойдешь?

– Да не пойду я купаться! – возмутилась я. – У меня и купальника-то нет.

– А я тебе свой дам.

Ада и Сусанна с радостью обрядились в Викины пляжные костюмы, Любимцева заявила, что в любом наряде хороша и в дополнительном приукрашивании своей знойной плоти не нуждается, после чего мы двинулись к пляжу.

Надо сказать, что Викин дом находился на горе, и чтобы попасть к морю, нужно было спуститься по узкой металлической лестнице, которая качалась из стороны в сторону. Мужчины бодро ушли вперед, а я, наоборот, отстала, боясь, что из-за двоящихся в глазах ступенек за истинную приму не ту.

Так я и шагала – осторожно, цепляясь за перила, нащупывая каждую ступеньку. И так увлеклась, что не заметила, откуда взялся тот субъект – чернобровый и кривоногий. Он сально ощупал мою фигуру глазами, смачно причмокнул и, схватив меня за талию, поволок вверх.

– Мама! – взвизгнула я, вцепляясь обеими руками в перила.

Вика моментально обернулась и, перепрыгивая через две ступеньки, взлетела к нам и ткнула чернобрового кулачком в лицо. Тот ойкнул и от неожиданности сел на лестницу.

– Моих подруг трогать нельзя! – рявкнула Вика и, цепко ухватив меня за руку, потянула вниз.

Дальнейшее я помню смутно. Кажется, был пляж, усыпанный белыми камушками, теплая вечерняя вода, и мы все-таки купались. Причем купальник я так и не надела, меня перестало волновать его отсутствие.

На следующее утро я мучилась жесточайшей головной болью и была похожа на инкубаторского цыпленка, умершего от голода. Заглянувший ко мне в кабинет Яковлев цокнул языком от увиденного, ушел и минут через пять вернулся с бутылкой Цимлянского шампанского.

– Боже мой, Игорь Семенович, убери! Меня сейчас вывернет от одного его вида! – взмолилась я.

– Не преувеличивай, душа моя, – не согласился Яковлев, раскупоривая бутылку. – Это надо пить как лекарство. Ну-ка, зажмурилась и выпила!

Я с отвращением отвернулась. Яковлев придвинул мне стакан и грозно приказал:

– Пей!

Вскоре мне и правда полегчало. Игорь Семенович удовлетворенно кивнул, оценив мой вернувшийся на щеки румянец, и сказал:

– Есть разговор, только не здесь. Через пять минут ты выходишь и садишься в такси, я уже буду тебя ждать.

И только я открыла рот, чтоб спросить, зачем, как его и след простыл. Мне было плохо, идти никуда не хотелось. Но, в конце концов, вдруг у человека проблемы? Нельзя же быть законченной эгоисткой. Я наскоро собралась и, выскочив из редакции, села в ожидавшее меня такси.

Маленькое кафе было полупустым. За одним столиком сидели две молоденькие девушки, что-то обсуждая и хихикая, за другим – влюбленная пара, не замечавшая никого вокруг. Яковлев подозвал официантку, сделал заказ и задумался, кажется, забыв обо мне. Он оперся лбом о сложенные замком руки и сидел так, глядя в стол. Я его размышления прерывать не решалась, но всерьез подумывала уйти. И тут появилась официантка. Быстро метнув на стол запотевший графинчик, она с такой же скоростью выставила закуску и кофе, а заодно и чистую пепельницу, и упорхнула.

– Спасибо, Люся, – бросил ей в спину Яковлев, и девушка незамедлительно обернулась, обнажив в улыбке зубы.

Открыв графинчик, он протянул руку к моей рюмке, но я быстро прикрыла ее ладонью.

– Как знаешь, – вздохнул Яковлев, – неволить не буду. Хотя – зря, под водочку информация легче до души дойдет.