Я отрицательно мотнула головой, всем своим видом показывая, что намерений не изменю. Яковлев уныло кивнул и, налив себе полную рюмку, залпом выпил. Затем опять уткнулся взглядом в стол. Пауза затягивалась. Когда я уже готова была встать и уйти, он вдруг заговорил:

– Послушай, мне очень тяжело. Промолчать не могу, а как рассказать, не знаю.

– Игорь Семенович, не томи, я начинаю нервничать! – взмолилась я.

– Не переживай, душа моя, просто послушай совета старого доброго дяди Игоря.

Я хмыкнула:

– Набиваетесь на комплименты, сударь?

Яковлев грустно покачал головой.

– Тебе не стоит дружить с Викой. Вы с ней не подруги.

– Да? А кто же мы? – Я была настолько удивлена его выпадом, что не смогла удержаться от сарказма.

– Да, черт возьми, кто угодно! Но только не подруги.

Я начала злиться.

– Это что, месть? Ну, Игорь Семенович, не ожидала от тебя.

Он вдруг расхохотался во все горло, запрокинув голову, а потом скривился как от зубной боли:

– Какая месть, кому? Вике? Что она тебе наболтала? Месть… Какая чушь! Ради бога, я далек от такой мелочной суеты. Просто держись от нее подальше.

– Спасибо за совет, – надулась я, обидевшись.

– Хорошенько подумай о том, что я сказал.

Яковлев опять выпил, сразу же налил следующую рюмку и, обнаружив, что графинчик опустел, подозвал официантку:

– Будь добра, принеси-ка еще водки.

Я ощутила беспокойство. Мало того, что, когда он пришел ко мне в редакции, от него уже ощутимо попахивало спиртным, так и сейчас он выпил столько, что вполне мог окосеть. Я встала, но Яковлев резко схватил меня за руку, до боли сжав.

– Сядь.

Я охнула и попыталась освободить запястье.

– Пожалуйста, выслушай меня!

Он поднял на меня глаза, полные мольбы. Пришлось смириться и приготовиться слушать.

– То, что я расскажу сейчас, может быть, почти исповедь, может быть, попытка остановить тебя, а может, – Яковлев махнул рукой, – мне просто нужен собеседник, которому я могу излить душу.

Он начал говорить, подбадривая себя спиртным, а я пожалела, что не ушла: он пьянел все больше и больше. Значения его рассказу я не придала, списав все на пьяный бред.

Через два дня я сидела в опустевшей редакции, мучаясь над статьей. Работа не клеилась, я психовала. И от злости на саму себя запустила в стену металлической пепельницей. К счастью, пустой. Тут же я услышала, как в соседней комнате открылась дверь, раздались шаги, и в моем кабинете появилась Сусанна. У нее была смуглая кожа, красивые миндалевидные глаза и высокие скулы. Я успела узнать, что она пишет стихи и за этим занятием может забыть обо всем на свете.

– О, класс, и ты здесь! А я думала, что одна такая ненормальная – по вечерам в редакции торчу. Чего расстроена, статья не получается? – спросила она.

Я кивнула:

– Никакого креатива, мозг, как в подушке. А завтра с утра ее надо сдать!

– Ты просто текст заездила, потому мозги и буксуют. Давай потреплемся о чем-нибудь отвлеченном, потом и работа быстрей пойдет.

– Пожалуй, другого выхода нет, – уныло согласилась я, поднимаясь и включая чайник. Затем открыла шкаф и достала из него конфеты.

– А у меня пряник есть! – радостно воскликнула Сусанна. – Сейчас принесу.

Она застучала каблуками в сторону своего кабинета и быстро вернулась, неся в руках большой прямоугольный пряник, украшенный глазурью.

– Вот, смотри! Любишь?

Я пожала плечами.

– Под настроение. Я вообще к сладкому равнодушна.

– Везет тебе! – с завистью оглядела мою тощую фигуру Сусанна.

Мы налили в чашки чай, она вставила в длинный мундштук сигарету и, закурив, вдруг спросила:

– Слушай, а как получилось, что ты с Викой сдружилась? Странно это, вы совсем разные. Она тебе сама дружбу предложила?

Я замялась:

– Слушай, тебе не кажется странным этот разговор?

– Нет. – Она вздохнула. – Мне кажется странным, что Вика проявляет к тебе повышенный интерес. Да и Вася что-то последнее время понурый ходит.

– При чем здесь Вася?

– Как, ты не знаешь? Вот так подруги! Вася – Викин сожитель, или, как она любит называть своих мальчиков, гражданский муж. А до него Вика с Яковлевым жила. Они дольше всех вместе продержались, целых восемь месяцев. Это у них уже третий заход был, первый и второй раз жили они месяца по четыре. В перерыве Вика чуть не вышла замуж, уже даже платье белое примеряла.

– За Яковлева?

– Да нет же! Какая ты тугодумка… У нее был роман с каким-то альфонсом. Он не работал, сидел у нее на шее, вернее Яковлев их обоих и содержал.

– Не может быть! – не поверила я. – Так не бывает!

– Еще как бывает. Вика встряла Игорю в голову, как морковка в землю, и он никак не может ее оттуда вытащить. Любовь у него, понимаешь. Такая, которая прощает все.

– Ничего себе! – вытаращила я глаза, тщетно пытаясь представить, чтобы меня с бойфрендом содержал, к примеру, Ванька. Так и не представив, перестала мучить свой и без того уставший мозг.

– Хочешь, расскажу, из-за чего Яковлев в очередной раз от нее ушел?

– Не хочу.

– А я все равно расскажу, тебе полезно будет услышать для общего развития.

И, не обращая внимания на мой протестующий жест, Сусанна начала повествование. А я вдруг с удивлением обнаружила, что показавшийся мне пьяным бредом рассказ Яковлева вполне реален – теперь передо мной вырисовывалась довольно стройная картина.

Итак, некоторое время назад случилось следующее.

Почти вся редакция была приглашена на вечеринку к Вике по случаю Первого мая. Первыми пришли трое коллег.

– Привет! – Ада, встав на цыпочки, дотянулась до Викиной щеки и громко чмокнула.

Сусанна вручила ей пакет с продуктами и выпивкой:

– Бери, не брезгуй. Это наш посильный вклад в общее дело.

– Спасибо, – проворковала Вика ангельским голоском нимфетки-переростка. – Проходите в дом, располагайтесь. Сейчас остальные подойдут, и сядем за стол.

Хозяйка дома вся светилась и излучала очарование. Яковлев покосился на нее и, занервничав, закурил. Ему очень хорошо было знакомо такое ее состояние, Вика начинала «сиять» каждый раз, когда у нее завязывался новый роман. И ему приходилось смиренно отходить в сторону. И зачем только он увидел ее тогда, несколько лет назад, эту профурсетку-первокурсницу? Зачем…

Эх, да только что теперь об этом говорить! Завяз он по уши. Заболел. Любовью заболел. По-хорошему, надо взять бы да уйти, так ведь ноги не несут. Ну почему Вика? Почему он влюбился именно в нее? Нет, чтобы на ее месте оказаться тихой скромной девушке, с которой они бы мирно пили по вечерам чай и растили детей…

Яковлев вздохнул, затушил сигарету и пошел к гостям. Ада, Агент и Сусанна бурно обсуждали преимущества и недостатки разных видов покера. Агент, низкорослый и сухопарый мужчина, вышагивал по комнате, громко стуча пятками. Темные волосы его были взъерошены, от жары – в доме было сильно натоплено – на лбу выступили капельки пота. Он размахивал одной рукой, вторую по-ленински заложив за пройму жилета, и разглагольствовал о преимуществах «трехкарточного».

Сусанна кривила губы и убеждала начать с «карибского», а Ада ренегатски настаивала на бридже.

– Какой покер? С ума сошли, да? – возмутилась Вика, внося блюдо с сыром. – Сначала за стол. А то знаю я вас, сейчас на полу рассядетесь и еду туда же перетащите, поросята!

Яковлеву хотелось одиночества. Он чувствовал, что сегодня случится что-то важное для него. Выйдя на кухню, он достал остро заточенный нож, толстую деревянную доску, которую сам купил – Яковлев любил готовить и все кухонные принадлежности всегда выбирал сам, – и нарезал бекон. Потом достал из духовки запеченную по его собственному рецепту индейку и понес к столу. Там по-прежнему шел спор. Вика молча наблюдала за всеми, не вступая в общую перепалку, и нервно поглядывала на часы. Настроение у нее явно испортилось.