Наутро в столовой Мари опасливо покосилась на Мирона, который при виде её привычно преклонил колени и, легко поднявшись, стал накрывать на стол. На его спокойном лице не дрогнул ни один мускул, — как будто он не замечал её нового наряда, не оставляющего простора для воображения. Трудно сказать, что на самом деле ощущал бедный юноша при виде почти обнажённого предмета своей любви, но он по-прежнему держался с безупречной вежливостью, и успокоившаяся Мари со времнем перестала обращать на него внимание и больше не вздрагивала при встрече с ним.

Спустя некоторое время будни в Риоголизе вошли для супругов в привычное русло.

Ник больше не устраивал шумных празднеств, — ему не понравилось, что гости оставили после себя многочисленные следы своего пребывания в виде мусора в самых неожиданных местах, обломанных кустов, истоптанных клумб и даже попорченных скульптурных групп. Особенно последнее его злило, — он не понимал человеческой тяги к пакостям. В течение недели он занимался восстановлением порушенного паркового ансамбля и поклялся, что в его дом больше не ступит ни единая человеческая нога.

Тем временем Мари по старой памяти попыталась заняться хозяйством и готовить на автоповаре. Мирон скрепя сердце подпустил её к своему детищу, и она долго не замечала, что в её отсутствие он спускает её готовку в утилизатор и быстро готовит замену, которая внешне никак не отличалась от её блюд, чего не скажешь об их вкусе. Что делать, ей не давались технические ньюансы автоповара. Всё же однажды Мари поймала Марона за преступлением и, обидевшись, занялась своим садиком. Возня с растительностью приучила её к тишине и размеренной жизни. Перестав скучать, она с удовольствием посвятила себя садоводческому труду. Ведь зелёное царство платило ей благодарностью и с буйным восторгом реагировало на её заботу.

Однажды заметив, что беременной жене тяжело нагибаться, ухаживая за растениями, Ник принес ей складной деревянный стульчик. И этот небольшой знак внимания почему-то растрогал Мари куда больше, чем все драгоценности дома Восточного Гана, которые однажды он торжественно ей вручил. Правда, она любила разложить причудливые вещицы на кровати и, выбрав ту или иную понравившуюся вещь, расспросить мужа об её истории. В его пересказе, они звучали захватывающе. Выдумывал ли их Ник для её развлечения, или это были подлинные легенды и исторические события, Мари не знала, но всегда слушала его с большим удовольствием. По его лицу она видела, что ему тоже очень нравится та неподдельная заинтересованность, с которой она слушает его.

Как-то Мари вспомнила о своём сне в парижском поместье и рассказала его подробности мужу. Тот немного поколебался, но всё же сказал, что скорей всего ей приснилась королева из правящего дома Зимы райта Руана и что с ней в их семье связана древняя легенда, которую он и поведал жене.

«Руана спасла от смерти нашего предка Витатана, когда тот был маленьким мальчиком. Он в сопровождении матери и небольшой свиты приехал на празднество Лотилий в столицу королевства Зимы и там, в крупном магазине для знати на него напали убийцы. Витатан был ещё маленьким мальчиком, и его гибель была бы неминуемой, но вмешалась судьба в лице юной рабыни, которая оказалась непревзойдённым мастером боя на туаши.

В благодарность за спасение жизней сюзеренов соседнего государства, что позволило избежать международного скандала, король королевства Зимы рай Реотан сначала выдал храбрую рабыню замуж за своего высокопоставленного придворного, а после его гибели сам женился на ней. Но он славился запредельным коварством и жестокостью и однажды из ревности убил свою молодую жену. Перед смертью она успела родить ему наследника и многие боялись, что ребёнок разделит участь матери — слишком уж внешне они были похожи. Но к большому удивлению окружающих, Рай Реотан не только пальцем не тронул мальчика, но немедленно объявил его своим наследником по мужской линии. Мало того, король очень любил и баловал своего наследника. В юном возрасте тот стал правителем, когда однажды рай Реотан после жестокого приступа чёрной меланхолии разнёс один из храмов Квадратуры Круга и, придя в себя, раскаялся. Он отрекся от трона в пользу сына и ушёл в странствие. О его похождениях ходили смутные слухи, но больше он не объявлялся в своём королевстве, во всяком случае, публично. К счастью наследник не унаследовал тигриной жестокости своего отца и, после небольшой смуты утвердившись на троне королевства Зимы, прославился в веках другими выдающимися делами. В более просвёщенные века его назвали бы выдающимся учёным. Он тоже является одним из наших предков, поскольку выдал свою дочь замуж за райделина Витатана, который впоследствии тоже стал королём и занял трон королевства Лета. Но говорят, что он всю жизнь любил только свою спасительницу райту Руану».

В этом месте своего повествования Ник усмехнулся и рассказал, что его пращур Витатан в ранней юности мечтал, что райта Руана разведется с мужем, и потому разыскал древнейший свиток, называемый договором Зантурана, в котором предусматривался способ одностороннего развода по инициативе женщины.

«Буквально перед её смертью Витатан пробрался во дворец и на коленях молил её бежать с ним, но она лишь посмеялась и благополучно выпроводила влюблённого подростка из дворца. Слава богам! Страшно подумать, что было бы попадись Витатан в этот момент раю Реотану. Наверняка, у нашего королевства Лета поменялся бы наследник».

Из дальнейших слов Ника Мари узнала, что древний свиток ему подарила прабабка и завещала ни в коем случае не показывать его своей невесте или жене, а лучше уничтожить, чтобы у женщин их семьи не было соблазна. Он вздохнул и с насмешкой высказался в том духе, — что написанного на роду, по-любому не избежать. И будь на то его воля, то Мари никогда бы в жизни не увидела свитка. Но обстоятельства сложились таким образом, что она умудрилась заполучить древнюю формулу развода через свою далёкую пращурку.

Мари засмеялась и ласково провела по его щеке. «Дорогой, ты такой изворотливый тип, что тебе нипочём любые препоны и указания судьбы». В ответ Ник грустно улыбнулся. «Будем надеяться, что я именно такой гад, которому подвластно невозможное». Мари смерила его обеспокоенным взглядом. Она заметила, что в последнее время Ник частенько хандрит, но спрашивать в чём причина было бесполезно, и она постаралась отогнать от себя тревогу. Почему-то ей казалось, что его беспокоит не только её беременность. И тогда мысли Мари неизменно возвращались к пророчеству Лотиэль, которое Ник тщательно скрывал от неё, наглухо перекрыв доступ ко всем источникам информации на эту тему. Мирон явно был в курсе легенды, но молчал как партизан на допросе и тем усугублял тревогу Мари. Но она решила не поддаваться панике и исподволь выяснить, в чём тут дело. Со временем она всё же успокоилась, считая, что верить всяким древним пророчествам является верхом глупости в век звездолётов и сверхсветовых скоростей. Тем более Ник перестал хандрить и почти не отходил от неё, и она решила, что ей показалось, что с ним творится что-то неладное.

Как-то к ним заглянул Палевский и привез с собой Аннабель. Родичи дружно воззрились на Мари, встречавшую их без малейшего смущения в чудненьком наряде, но та не особо смутилась — всё-таки привычка вторая натура. Но она пожалела Аннабель, покрасневшую до слёз. Усмехнувшись, Мари пояснила родичам, что на ней надет традиционный эрейский наряд для беременных и побежала переодеваться. Михаил иронично хмыкнул ей вслед и весело покосился на вошедшего Ника. Поздоровавшись с ним, он с серьёзным видом одобрил закалку дочери, только попросил не очень увлекаться и не выгонять её на снег чаще четырёх раз в день. Закатив глаза, тот клятвенно пообещал не особо зверствовать, и в самый лютый мороз не больше двух раз вывешивать жену за окно. Только у них зашла речь о делах, как вернулась Мари и поинтересовалась у сестры, какого чёрта та испуганно таращит на нёё глаза. Выяснив у смеющихся мужчин, в чём дело, она презрительно фыркнула, и пообещала кое-кого другого подвесить за ноги за окном — в назидание всем Синим Бородам, и потащила всех в столовую.