Есаул развернулся...

Всё потонуло в грохоте выстрелов. Оконные стёкла дрогнули. Каждому, кто был в зале, заложило уши. Есаул, продырявленный двумя пулями, рухнул прямо на стол. Противник его, скошенный автоматной очередью, лежал на полу, в проходе между столами.

Трое, кто сидел за одним столом с есаулом, молча достали оружие. Ашот угрюмо глядел в три пистолетных дула. Потом посмотрел на девушку. Та не отпускала колонну.

- На сегодня хватит, - сказал он, обернувшись к двум своим людям, которые продолжали держать наготове стволы.

Ашот сгрёб со стола пистолет и неспеша опустил его в боковой карман кожаной куртки. Потом вытер губы и бросил салфетку в салатницу. Медленно встал и, не оборачиваясь на три пистолета, что разглядывали его широкую спину, побрёл к выходу. Официант, чуть живой, смотрел на всё это из укромного места. Он знал, что Ашот никогда не платит и сейчас не ждал от него никаких денег. Двое телохранителей Ашота пятились за хозяином, не опуская оружия. Как только тот очутился на улице, они поспешно скользнули за ним.

Подойдя к белому "Шевроле", Ашот постоял, хмуро опустив голову и сунув руки в карманы широких спортивных штанов. Один из телохранителей услужливо раскрыл перед ним дверцу.

- Что-то мне грустно сегодня, - проговорил Ашот медленно. - Что-то охота развеяться... Поехали в "Кавказ".

Команда была принята. Один из парней сел за руль. Другой устроился на заднем сиденьи. Сам Ашот, сложив на животе руки, сидел впереди, рядом с водителем.

- Кто это были? - он задумчиво глядел в окно.

- Казаки местные, - спокойно ответил тот, что крутил руль. - Двоих я знаю.

Машина мчалась куда-то в ночь по широкому мокрому шоссе, облитому огнями больших уличных фонарей. Из-за дерева показалась почти незаметная фигура в сером плаще. Чёрный короткий ствол автомата холодно и тихо блеснул, щёлкнул негромко затвор; удаляющийся по дороге автомобиль заплясал обреченно, пойманный в прорезь прицела.

- Напомни мне завтра, чтобы я не забыл это разобрать, - сентиментально процедил Ашот, глядя в окно.

Автоматная очередь выбила оконные стекла. Они брызнули в разные стороны дождём мелких осколков. Не успевшее как следует набрать скорость белое "Шевроле" изобразило на дороге кривую черту и замерло, въехав в большое толстое дерево.

Кругом было тихо. Ещё раз передернув затвор, убийца подошёл ближе. Немного постоял, всматриваясь. Потом одной рукой вскинул ствол и прицельно, короткими очередями, расстрелял три неподвижных фигуры.

...Утро случилось солнечное и не по-зимнему тёплое. Кафе "Летнее", на Красной, открылось только-что. Первые, сонные посетители, желая разбудиться в предверии наступающего дня, пили крепкий дымящийся кофе и потягивали армянского разлива коньяк. Из охрипшего транзистора пел Михаил Шуфутинский.

Валет расположился за крайним столиком в самом углу, спиной к стене и лицом к улице. Он курил, поглядывая вокруг. На столике перед ним стояла чашка уже остывшего кофе. Рядом - самодельная пепельница, бывшая когда-то пивной банкой и приоткрытая пачка "L&M". Валет ждал. Редактор "Зари Кубани" должен был прийти вот-вот.

Минуты текли медленно. Валет смотрел на часы, потом гасил в пепельнице окурок и зажигал следующую сигарету. Павловский появился из серых "Жигулей", притормозивших у бордюра. Он нагнулся, что-то сказал шофёру, и машина, тронувшись с места, укатила. Валет увидел, что Алексей Михайлович держит в руках какие-то бумаги. Павловский не подал ему никакого знака, молча направился к стойке и взял сто грамм коньяка.

Валет, не отрываясь, глядел на тлеющий кончик сигареты, когда редактор брёл к его столику. Павловский снял шляпу, поставил коньяк и бросил на стол две газеты.

- Читал? - начал он вместо приветствия.

Валет оторвал взгляд от сигареты и посмотрел туда, куда Павловский ткнул пальцем.

- Прочти, интересно.

Валет развернул газеты к себе и быстро пробежал глазами. Одна из заметок называлась "Труп на обочине". Валет узнал из неё, что вчера днём, у проезжей части, нашли лейтенанта милиции. Тот был убит выстрелом в горло. Стреляли, предположительно, с нескольких шагов и, предположительно, из пистолета Макарова, милицейского образца. В другой заметке, под заголовком "Нападение на милиционеров", сообщалось, что вчера вечером, у подъезда своего дома был ранен выстрелом из пистолета старший инспектор уголовного розыска Самвел Саркисян. Сопровождавший его коллега, тоже работник милиции, от полученных огнестрельных ранений скончался на месте. В завязавшейся перестрелке один из нападавших был убит. Другому удалось скрыться.

- У них оперативная информация, - скучно сказал Валет. - Вчера постреляли, а уже сегодня - в номере. Совсем, как в Чикаго.

Павловский свернул газеты и сунул их в карман.

- Это всё, что ты мне можешь сказать?

- А что ещё? - Валет пожал плечами. - Мента у дороги нашли - понятия не имею, кто это. А про второго нападавшего ты, думаю, знаешь лучше меня, - он ткнул недокуренную сигарету в пепельницу.

Павловский молчал, глядя на молодого человека с сочувствием.

- Ты всегда знаешь больше, чем говоришь, - закончил Валет.

- Что я знаю - это моё дело. Я перед тобой отчитываться не буду. Хотелось тебя послушать.

Валет отпил кофе и снова пожал плечами.

- О чём именно? Я думал, ты будешь говорить, как тебе это всё не нравится, что ты заинтересован в серьёзных людях, что если дальше будет похожее, сдашь меня Ашоту. Ведь, ты это хотел сказать? Давай.

Павловский медленно покачал головой.

- Не буду. Ты всё и так знаешь. Без меня. Слушай другое, - он посмотрел на бомжа пропитого вида, который просил мелочь, сидя у входа в кафе. - Ты говорил, что тебе надо ещё за чем-то съездить в Москву, чтобы закончить материал на Оганесяна.

Валет отпил кофе.

- Ашот этим снова заинтересовался?

Павловский кивнул.

- Я вчера говорил с ним. Тебе хватит суток, чтобы слетать в Москву и вернуться?

- Хватит, - Валет допил кофе и отодвинул чашку.

- Тогда рейс до Стамбула переносится на завтра. Сначала слетаешь в Москву.

Павловский брезгливо глядел на свой коньяк.

- Хочешь? Я не притрагивался.

Валет медленно покачал головой. Обернулся и увидел бомжа у входа.

- Предложи ему. Он не откажется.

Павловский надел шляпу.

- Какая жизнь отвратительная...

Валет потрогал пустую чашку.

- Думаешь, на том свете лучше будет?

Павловский зевнул.

- Не знаю. Может, и не лучше.

Звёзды тихо таяли над ночным Краснодаром. Ровные силуэты многоэтажек прорисовывались нечётко сквозь синеватую мглу. Свет на кухне в этот час был погашен. Лена и Беляков сидели в креслах и неспеша потягивали остывающий чай. Беляков смотрел в окно.

- Бывают моменты, - проговорил он, cкосившись на Лену, когда я, вдруг, начинаю чувствовать себя романтиком.

Та повернула голову.

- Ты имеешь в виду, что хочешь меня трахнуть?

Детектив поморщился.

- Я пытаюсь говорить стихами, а ты сводишь всё к грубой пошлости.

Лена поставила свою чашку на стол.

- Говори прозой. Я это скорее пойму.

- Ты не любишь стихи? - у Белякова в голосе прозвучала обида.

Лена откинулась в кресле.

- Не сейчас.

- Жаль. Это грустно очень, - Беляков разочарованно пожал плечами. - Именно теперь-то меня и тянет на поэзию. Все мы немножко поэты. И немножко романтики. Помню, я в детстве был ужасно сентиментальным. Всегда плакал, по любому поводу. Или мне не дали конфету, или мама ушла надолго. А уж, как я надрывался, когда падал или ударялся обо что-нибудь нечаянно... Ты знаешь, наверное, и не от боли даже. Просто себя было жалко. Думал о несправедливости своего страдания.

Частный детектив усмехнулся и покачал головой.

- Я просто рыдал.