Над нашими головами находился стыковочный отсек и шлюзы для шлюпок. Состыкованное нос к носу с «Джослин-Мари» и таким образом движущееся при расстыковке кормой вперед, зависло большое тупоконечное и конусообразное тело баллистической шлюпки «Дядя Сэм». Туннели вели от него в сторону кормы, вдоль тела корабля, к местам для шлюпок «Звезды» и «Полосы», находящихся как раз на уровне первого и четвертого бортовых топливных резервуаров. В отличие от «Дяди Сэма», обе шлюпки следовало подводить к «Джослин-Мари» боком и заводить в дополнительные зажимы.

«Джослин-Мари», «Дядя Сэм», «Звезды» и «Полосы» были оснащены торпедами и мощными лазерными орудиями. Мы везли с собой телескопы, рацию и детекторы всех сортов. По всему кораблю были расставлены десятки внутренних и внешних камер наблюдения, соединенных с экранами на пульте наблюдения. Скафандры, маневренные аппараты, моющие машины, сушилки, веревки, биологическая аппаратура, спутник наблюдения, напоминающий сам корабль в миниатюре, и еще многое другое было до сих пор разбросано там и сям.

«Джослин-Мари» была отличным кораблем.

Мы долго сидели, восхищаясь им. По крайней мере для меня в этот момент он перестал быть грудой металла, выдерживающей наружный вакуум, и стал моим домом. «Джослин-Мари» была готова к вылету.

Дрисколл вызвала нас к себе для краткого напутствия перед самым запуском. Она выглядела изможденной, едва держалась на ногах и, очевидно, опасалась гораздо сильнее, чем мы. Все произошло стремительно. Капитан Дрисколл пригласила нас в кабинет, попросила сесть, вежливо предложила выпить, и мы вежливо отказались. Казалось, долгое время она не знала, с чего начать, издавала неразборчивые восклицания, упоминала какие-то несущественные детали и все время перебирала ручки и бумаги, лежащие на столе.

Наконец она перешла к делу.

— Черт возьми, ребята, знаете ли вы, как я горжусь вами? — спросила она. — Отныне вы принадлежите миру, целой Галактике. Вам предстоит отправиться туда и по мере своих сил бороться с неведомым. Вы можете погибнуть, сражаясь с холодом, жарой, безвоздушным пространством и одиночеством, но вы умрете достойно, оставаясь сильными духом и сердцем, даже не зная толком, за что отдаете жизнь. Узнать это вам просто не дано. Вы еще слишком молоды, слишком отважны и уверены в себе.

Замолчав, она глубоко вздохнула, запрокинула голову и долго смотрела в потолок, прежде чем продолжить:

— Пожалуй, лучше всего напутствовать вас будет так: если до самой смерти вам удастся сохранить силу духа, значит, вы погибли достойно — а достойная смерть просто означает, что вы прожили достойную жизнь. Но я не верю, что вам предстоит погибнуть, — оба вы от рождения принадлежите к числу победителей, выживающих в любых обстоятельствах. И если иной раз вам будет казаться, что это конец, помните: вы — победители. Пусть это слово поможет вам собраться с остатками выдержки, смелости и силы, о существовании которых в себе вы даже не подозреваете. — Сделав паузу, она улыбнулась, и мы заметили странный блеск в ее глазах. — Вот все, что я хотела вам сказать. — Она проводила нас до двери, крепко обняла на прощание, и мы ушли.

Несколько часов спустя мы сидели в креслах перед пультом управления, а мощный буксир тащил корабль за собой, придавая ему скорость, необходимую для старта, чтобы не расходовать топливо из резервуаров «Джослин-Мари». Таким образом топливо сохранялось для последующего использования и дальность полета увеличивалась.

Благодаря новейшим двигателям корабль развил скорость, составляющую квадрат скорости света. Обычно такие двигатели обозначались С2 и назывались «це-квадрами», хотя это название было не совсем точным. Скорость света — сто восемьдесят шесть тысяч миль в секунду, или триста тысяч километров в секунду, или же один световой год в год.

«Це-квадрами» эти двигатели назвали потому, что они давали эффективную скорость порядка восьмидесяти девяти миллиардов километров в секунду, что примерно равно квадрату метрического выражения скорости света. Двигатель С2 мог доставить вас от Солнечной системы до Проксимы Центавра за 450 секунд — если, конечно, кому-нибудь требовался полет к Проксиме Центавра. Разумеется, использовать С2 следовало за пределами зоны притяжения солнечных систем, или корабль мог оказаться слишком далеко от места назначения.

Для космических полетов существовали и другие ограничения — например, прыжок из «нормального» космоса требовал огромных затрат энергии. Если, Боже упаси, с энергетическими системами корабля что-нибудь случалось при работе двигателей С2, корабль заносило на край вселенной — точнее узнать, что с ним при этом происходит, не удавалось еще никому. Немало кораблей было потеряно в подобных авариях. Менее катастрофическими, но все-таки чрезвычайно опасными последствиями грозила неточная астронавигация. Ошибка в девять сотых долей секунды при выходе из режима С2 была способна увести корабль примерно так же далеко от цели, как отстоит астероидный пояс от Солнца.

В наши времена навигационные компьютеры стали настолько надежны, что пилоты могли чувствовать себя в безопасности даже при погрешности курса в пределах полумиллиона километров. Курс «Джослин-Мари» проверялся трижды, поскольку для зоны, в которую мы направлялись, еще не существовало точных карт. Кроме того, оказавшись над полюсом намеченной звезды, как надеялись, мы заняли бы удобную наблюдательную позицию для исследования.

Для большинства звездных систем (в том числе и системы Земли) плоскость вращения планет совпадает с плоскостью экватора звезды, о которой идет речь. И потому, если взглянуть, скажем, на Солнечную систему с плоскости экватора Солнца, планеты, астероиды и прочие движущиеся небесные тела будут обращены к вам «в профиль». Если в течение года наблюдать за движением Земли по орбите, может показаться, что она движется по прямой — то с одной стороны Солнца, то с другой, перемещаясь перед Солнцем или позади него. С достаточно удаленной точки, выбранной для наблюдения за орбитой, земной шар, двигаясь в сторону наблюдателя и от него, описывает круг, видимый сбоку, и потому сделать точные измерения орбиты будет затруднительно. Однако при наблюдении из северной или южной полярной зоны орбиты планет окажутся лежащими «лицом» к наблюдателю и его задача значительно упростится. В свою очередь это поможет провести наблюдения за движением других планет и других небесных тел и составить достаточно точные карты с указанием их отклонений от своих орбит.

В общем, все это доказывает, что лучше зависнуть над звездной системой и смотреть на нее сверху, чем подлетать сбоку и пытаться разглядеть ее в профиль.

Ну, идем дальше. Итак, было обнаружено, что планеты обычно вращаются в плоскости экватора своей звезды. Но как определить, где находится этот экватор? С одной звезды другие солнца кажутся абсолютно одинаковыми искорками.

Обычно для этой цели пользуются методом, основанным на эффекте Допплера. Световой импульс заданной частоты имеет большую видимую частоту, когда движется к наблюдателю, и меньшую видимую частоту — когда движется от него. Свет остается прежним, меняется лишь способ наблюдения за ним. Очевидно, одна сторона вращающегося объекта будет двигаться к вам, а другая — от вас. Различие заметно даже на космических расстояниях. При аккуратных измерениях можно обычно определить плоскость вращения и установить положение экватора и полюсов с точностью плюс-минут десять градусов.

Десять градусов — значительное отклонение, а если учесть то, что реальное расстояние до какой-либо звезды редко бывает известно с допустимой степенью точности, вы поймете, как во многом работа разведывательной службы основывалась на чистом везении. Возьмите неточные данные, с помощью их приведите корабль не на то место, и вы зря потратите топливо, поскольку вам все равно придется вести корабль туда, где ему надлежит быть. Если потратить слишком много топлива, вернуться из разведки придется раньше, чем намечено, или не вернуться совсем. Конечно, можно добыть водород из ледяной глыбы-спутника. Но подходящие спутники встречаются редко, а добыча водорода из них — долгое и утомительное занятие.